Юджин Козловски - Коды комического в сказках Стругацких Понедельник начинается в субботу и Сказка о Тройке

• Название: Коды комического в сказках Стругацких Понедельник начинается в субботу и Сказка о Тройке
• Автор: Юджин Козловски
• Жанр: Публицистика

---

3.Русалка.

Другое волшебно-сказочное существо, с которым встречается Привалов в начале своего пребывания в Музее, - русалка. Он выходит наружу и стоит под большим дубом, наблюдая, как кот лезет на дерево. Вскоре его раздражает какой-то мусор, сыплющийся на него с дерева. И только вернувшись в комнату, он замечает, что мусором этим была рыбья чешуя. На следующее утро он видит даже рыбий хвост, свисающий с дерева: "с нижней ветки дуба свешивался мокрый серебристо-зеленый акулий хвост. Хвост тяжело покачивался под порывами утреннего ветерка" (27). Ранее - говорящий кот, а теперь и рыба на дереве потрясают воображение Привалова. Все еще размышляя, не является ли происходящее просто сном, Привалов во внутреннем монологе пытается объяснить рационально необычную ситуацию: "У меня было несколько вопросов к коту Василию, да и русалка, живущая на дубе, представляла определенный интерес, хотя временами мне казалось, что она-то мне все-таки приснилась. Я ничего не имею против русалок, но не представляю себе, как они могут лазить по деревьям... Хотя, с другой стороны, чешуя?.." (30) В Привалове как персонаже пересекаются два дискурса. Как волшебно-сказочный герой, Привалов принимает существование русалок. Он смотрит на окружающее его волшебство как на нечто обычное, обладающее своей собственной логикой89. В то же самое время, как ученый из Института, он выражает сомнение в способности русалок лазать по деревьям и пытается объяснить этот феномен рационально. Для читателя, знакомого с русским фольклором, такие сцены не являются слишком странными, несоответствующими, но они выглядят очень смешными при рассмотрении в непохожем дискурсе90. Тот факт, что Привалов полагает проблематичным нахождение русалок на дереве, показывает, что он не очень хорошо знаком с фольклорной традицией, что умаляет некоторые его качества как героя волшебной сказки. На самом деле, Привалов - герой научной фантастики, составленный из элементов "реалистического" героя и героя волшебной сказки, и эти два конфликтующие плана комически сведены в нем вместе. Читатель может не разделять позиции Привалова, и таким образом, по структурной иронии, серьезное поведение героя приводит к результатам, прямо противоположным приваловским намерениям, поскольку читатель полагает образ мысли и серьезность Привалова забавными и смешными91. Привалов принимает за данность существование русалок; все, что его удивляет, - это их способность лазать по деревьям. Это несоответствие может быть комически связано. если читатель, сомневаясь, что все это было сном, предположит, что в данной ситуации русалки не было. Был только кот, затащивший рыбу на дерево, чтобы съесть. Но если там была русалка, то кот ел именно ее (или ухаживал за ней). Позже в тексте Привалов, не вдаваясь в подробности, замечает, что кот Василий собирается жениться: "Кот Василий взял весенний отпуск - женится" (173). Когда эта новость, комичная сама по себе, связывается с эпизодом в начале сказки, ночные похождения Василия обретают смысл и еще большую комичность. Если мы вспомним также и эпиграф - анекдот из начала книги о рыбе на дереве, мы испытаем комическое чувство неожиданного соотношения с ночными приключениями Привалова: "Учитель: Дети, запишите предложение: "Рыба сидела на дереве". Ученик: А разве рыбы сидят на деревьях? Учитель: Ну... Это была сумасшедшая рыба." (5). Анекдот подчиняется очень строгим правилам, а детям труднее подчиняться правилам, нежели взрослым. В этом отношении, дети "портят удовольствие". Они склонны не подчиняться "правилам игры". Это неподчинение", это варьирование учительского сценария производят комический эффект. Этот эпиграф как раз следует заглавию книги, являясь не просто обычным анекдотом, комическим самими по себе, но и "корневой шуткой"92, еще более усиливающей фантастический и комический характер повествования. Действительно, этот анекдот также представляет очень важный ключ и стартовую точку для развития главного комического мотива и эстетического шаблона, основанного на цепи комических эффектов, связанных с рыбой. ПНВС - не набор анекдотов. Фактически, этот анекдот относится к совершенно другому типу дискурса, оставляющего определенное напряжение от нерешенного анекдота. Это напряжение привязывает его к остальным несоответствиям, появляющимся позже в повествовании, таким, например, как случай с Приваловым, увидевшим рыбу на дереве, и тот самый его вопрос: "Как они могут лазить по деревьям?.." (30). В контексте анекдота случай с Приваловым следует фантастической логике, предложенной на пороге сказки содержанием анекдота. И это сходство сопровождается заметными комическими различиями. Детям говорят о рыбе на дереве, в то время как Привалов думает, что на дереве - русалка (полу-рыба, полу-женщина), и он видит только хвост ее. Анекдот, странное зрелище и размышления Привалова вместе составляют отношение in praesentia. Три этих сцены составляют большую тематическую единицу, характеризирующуюся оппозициями и гармонией, но в основном градацией, то есть усилением комического эффекта. Вся эта тематическая единица, относящаяся к образу рыбы-русалки, обладает также отношениями in absentia - с аналогичными сценами вне текста Стругацких. Она напоминает и пародийно переделывает образ русалки из пушкинского пролога к "Руслану и Людмиле", который, в свою очередь, восходит к русским волшебным сказкам. Пушкинское "Русалка на ветвях сидит" является источником, частично отвечающим и комедийно разрешающим проблему Привалова, а также вопрос ученика: "А разве рыбы сидят на деревьях?" У знакомого пушкинского стихотворения про "лукоморье" есть и пародийное продолжение с политической, антисоветской направленностью. Оно появилось на раннем этапе советской истории как критика обнищания и ужесточения Советского государства: "У лукоморья дуб - срубили. Златую цепь - в Торксис снесли. Кота - на мясо изрубили, А русский дух - сослали в Соловки."93 Эпизоды Стругацких с котом Василием и русалкой встраиваются в цепь пародий. Они "переигрывают" и "пересматривают" предыдущие работы, становясь частями большой расширенной структуры пародийной переклички. Как заметила Хатчеон, "сатирики предпочитают использовать пародии на наиболее знакомые тексты как механизм для сатиры - чтобы добавить к начальному воздействию и тем еще более усилить иронический контраст."94

4.Щука

В ПНВС образ рыбы эстетически сложен, поскольку он подвергается длинной цепи трансформаций и семантических переходов, приводящих к сложному комическому повествованию. Образ рыбы появляется снова тем же самым утром - на этот раз в виде щуки в колодце. Привалов идет за водой из колодца, а деревенскому примитивному окружению противопоставляются многочисленные приметы современного мира: вид и шум вертолета, отдаленный шум автомобилей, размышления героя при виде своей машины - о необходимости добавить воду в радиатор. И затем в эту тщательно описанную обыденную современную реальность вторгается магическая реальность волшебной сказки щука с человеческим голосом. Это случается резко и неожиданно, что есть условие комического. В соответствии с правилами волшебной сказки, уже твердо установившимися в тексте, читатель ожидает если не русалку, то по крайней мере говорящую щуку. Хотя щука говорит, у нее икота "Было очень странно смотреть, как она говорит. Совершенно как щука в кукольном театре, она вовсю открывала и закрывала зубастую пасть в неприятном несоответствии с произносимыми звуками. Последнюю фразу она произнесла, судорожно сжав челюсти" (31). Случай с говорящей щукой в колодце показывает не только код комедии, описанный выше, но и код пародии, так как можно провести параллели межу этим случаем и волшебной сказкой "По щучьему веленью": Отпусти меня, добрый человек, на волю; я тебя счастливым сделаю: чего душа твоя пожелает, все у тебя будет! Только скажи: по щучьему веленью, по божьему благословенью явись то-то и то-то - сейчас явится!"95 Щука в ПНВС моделирует свое заклинание по волшебно-сказочной ритуальной формуле, но комически искажает его - наиболее разительно проявляется это в замене божьей воли человеческой: " Ты меня отпустишь, а я тебе послужу, скажи только "по щучьему велению, по моему, мол, хотению" (32). Щуке нелегко с потребностями и желаниями современного человека. Она признает, что ее способность выполнять желания ограничена сферой волшебно-сказочной магии: " Ну что просить-то будешь, служивый? Только попроще чего, а то просят телевизоры какие-то, транзисторы... Один совсем обалдел: "Выполни, говорит, - за меня годовой план на лесопилке". Года мои не те - дрова пилить... - Ага, - сказал я. - А телевизор вы, значит, все-таки можете? - Нет, - честно призналась щука. - Телевизор не могу. И этот... комбайн с проигрывателем тоже не могу. Не верю я в них. Ты чего-нибудь попроще. Сапоги, скажем, скороходы или шапку-невидимку... А?" (С.32). Волшебная говорящая щука живет в современном мире, но, очевидно, не вполне успешно приспособилась к нему. Она живет на грани современного технологического мира и мира волшебной сказки; она не может исполнять желаний современного человека, но может подарить сапоги-скороходы или шапку-невидимку. Можно усомниться в работоспособности формулы щуки, поскольку она искажает изначальное магическое заклинание. Комическую отсылку к щуке, исполняющей желания, можно увидеть, когда шапка-невидимка - далее в тексте - спасает Привалова от неприятностей. Впрочем, это происходит бесцеремонно, без необходимых магических заклинаний: "У меня нехорошо похолодело внутри. Но Роман уже оценил положение. Он схватил с вешалки засаленный картуз и нахлобучил мне на уши. Я исчез" (С.74). Щука в афанасьевской волшебной сказке описывается без деталей - только одним прилагательным: "большущая щука". В пародийном контрасте, щука в ПНВС описывается с некоторыми комическими деталями. Она большая, но также и зеленая и замшелая, а также икающая Более того, способность исполнять желания роднит щуку с классической золотой рыбкой русских волшебных сказок. Комический поворот - щука прямо упоминает золотую рыбку, замечая, что ей самой далеко до золотой рыбки в исполнении желаний. Она также повествует Привалову, что золотая рыбка была убита глубинной бомбой. Сцена со щукой в колодце, забавная, несущая в себе комический и пародийный коды, также содержит и код сатиры. Убийство волшебной исполняющей желания золотой рыбки представляет разрушение творческой способности и воображения этоса волшебной сказки96. Жалобы щуки на нынешние желания выражают суждение по некоторым специфическим проблемам современного мира и массовой культуры. Волшебно-сказочная магия замещается приспособлениями и инструментами современной науки и технологии. Волшебная щука не понимает или не верит в телевидение и транзисторные радиоприемники. Может быть, потому, что использование этих предметов в современной массовой культуре вызывает интеллектуальную пассивность. Человек, используя сапоги-скороходы или шапку-невидимку, может по-прежнему думать и действовать самостоятельно. Но с телевидением, радио, магнитофонами человек иногда забывает, как думать самостоятельно. Повествователь, впрочем, утверждает, что лучшее - это думать: "Как Паскаль: "Будем же учиться хорошо мыслить вот основной принцип морали". (35).