Джузеппе Д'Агата - Четверо повешенных на пьяцца дель Пополо

• Название: Четверо повешенных на пьяцца дель Пополо
• Автор: Джузеппе Д'Агата
• Издательство: Известия
• Жанр: Прочий юмор
• Год: 1976

Опубликовано в журнале «Иностранная литература» № 11, 1976

Из рубрики "Авторы этого номера"

...Мы публикуем несколько первых глав из новой повести Дж. Д'Агаты «Четверо повешенных на пьяцца дель Пополо» («Quattro impiccati in Piazza del Popolo». Milano, Bompiani, 1974.

---

Приговоренный к смерти молод, у него черная кудлатая голова. Повстречались мы с ним, когда его вели к стенке расстреливать. Зрелище не из приятных, друзья мои. Мужественно встретить смерть он не смог, плача, бубнил, что он не красный и не студент, что втерся в левацкую внепарламентскую группу как провокатор, чтобы оправдать репрессии против экстремистов. Начальник тюрьмы, ухмыляясь, посоветовал мне не обращать на него внимания: если даже установить личность не удалось, расстрелять все равно надо; сразу видно, что за птица: одет как все эти смутьяны — студенты, отрастил длинные патлы, бороду, наверняка развел вшей, — одним словом, неряха, а может, и наркоман.

На обед мы ели «сердитые перья[6]» и козлятину «не обожги пальцы[7]».

Потом мы с начальником расположились на одной из террас крепости. Все время, покуда он, развалясь в шезлонге, спал, а я, под тентом, наслаждался прохладным морским ветерком, у меня не выходила из головы Мэри, моя дорогая старуха Мэри.

Нет, нет, погодите о ней печалиться. Если бы она узнала, что причинила вам беспокойство, она бы расстроилась.

А посему я, с вашего разрешения, попробую сообщить вам несколько отрывочных сведений о периоде, который предшествовал революции и спровоцировал ее.

Вы не можете себе представить, какой в это время царил в Италии бедлам. Джо не может не задать вместе с вами вопрос: как это наша страна, в чью задачу входит охранять мир во всем мире, прибегая для этого в случае надобности даже к войне, позволила, чтобы дело дошло до такого загнивания, до такого полного разложения?! Нам бы следовало быть, мне кажется, более бдительными.

Так вот, буржуазия осуществляла свою власть, контролируя группу партий, состоявшую из клерикалов, социал-демократов и либералов; кроме того, в запасе у нее имелась резервная сила — откровенные фашисты, то есть те, кто в отличие от коллег, удобно и прибыльно пристроившихся в вышеозначенных партиях или якобы отстранившихся от политики, предпочитал выступать в открытую, отрядами или как провокаторы-одиночки, мастера насилия и террора, дабы удерживать умеренную и трусливую мелкую буржуазию в сфере влияния правящего блока буржуазии.

Этот правящий блок был втянут в следующую игру: железной рукой (обратите внимание на эту деталь) добивался тех же реформ, которых требовала оппозиция — красные коммунисты и часть социалистов, — реформ как основного средства от недугов страны. Тогда почему же, спросите вы, с помощью железной руки, а не соглашения? Тут мы соприкасаемся с тонкостями непостижимой для нас итальянской политики, с ее двуличием, противоречием между сутью и видимостью. На самом деле по логике вещей буржуазия не могла сознательно и всерьез одобрять предлагаемые реформы. Не знаю, улавливаете ли вы почему: клерикалы, самая сильная правительственная партия, представляла одновременно и интересы всей (не только католической) буржуазии и совершенно противоположные интересы значительной части неимущих классов. А это ее сковывало. Самое большее, на что она была способна, это залатать какую-нибудь прореху, если что-то грозило нарушить шаткое равновесие. Словом, положение было аховое. Когда же гражданское и демократическое созревание общества, мастерски поощряемое левыми, дошло до точки максимального напряжения, как могла клерикальная партия проводить реформы, которые непременно затронули бы большую часть священных привилегий буржуазии, тех самых привилегий, которые она была призвана защищать?! Зачем ей было удовлетворять требования одного класса в ущерб другому, ущемлять имущих, не будучи уверенной, что она сможет удовлетворить пролетариев? Для лидеров партии это было бы равносильно политическому самоубийству: сама партия распалась бы, и в выигрыше оказались бы лишь немногочисленные, но люто ею ненавидимые левые клерикалы. А главное, по всей вероятности, неудержимо разверзся бы путь к социализму. В самом деле, с помощью каких-то сложных выкладок относительно расстановки сил и содержания политических процессов эти дьяволы-марксисты, видимо, вычислили, что к социализму можно прийти и путем реформ, не прибегая к насилию, не ниспровергая основ существующего строя, а просто слегка потеснив паразитов, ужав кое-чьи доходы и привилегии.

...Что за чертовщина: напротив меня, с противоположной террасы, упал человек! Я так подскочил на месте, что разбудил начальника тюрьмы; но тот глянул и даже бровью не повел.

— Это беспартийный экстремист, — объяснил он мне, — из тех, что мечтают об отмирании государства. Ну да, анархист. Заключенные этого типа охотно идут на летные эксперименты, которые устраивал еще Леонардо да Винчи. (Известно, что Италия свято верит в непреходящую актуальность своих гениев.)

Оснащенные крыльями или без оных они прыгают с довольно большой высоты, а ученые, с помощью специальных инструментов, фиксируют результаты этих бесстрашных упражнений.

Автомат: инструкция по злоупотреблению

Я иду вслед за моим гостеприимным хозяином; он хочет, чтобы мое знакомство с тюрьмой было исчерпывающим. Легкий западный бриз обдувает узников, чьи спины в перевоспитательных целях исполосованы плетьми.

Я с удивлением обнаруживаю, что одно крыло здания отведено для заключенных женского пола. Презрением и насмешкой кривятся мужественные губы моего чичероне, когда он меня предупреждает, что это вовсе не женщины, а переодетые мужчины, одна из самых отвратительных разновидностей гомосексуалистов.

Скажите, пожалуйста... а с виду писаные красотки, уверяю вас. Вон ту я бы охотно приласкал, прямо сейчас, не сходя с места.

И вдруг вижу: Мэри! Будь я проклят, если это не она! Я ее окликнул, и Мэри, естественно, отозвалась. Ну, погоди, начальник, я тебе устрою конец света! Но этого сукиного сына ничем не проймешь: он рассыпался в извинениях и немедля подписал ордер об освобождении. Оказывается, Мэри была арестована как подозрительная иностранка, а к педерастам ее поместили потому, что она довольно миловидная и к тому же блондинка.

— Синьорине в будущем следует быть осмотрительнее: скажем, разговаривая по телефону, не упоминать о гашише — ведь из соображений государственной безопасности телефонные разговоры уже не носят частного характера. Единственный допустимый вид частного общения, — подмигивая, инструктирует нас на прощанье начальник тюрьмы, — это прямой устный обмен мнениями, да и то лишь на открытом воздухе, с собеседником, заслуживающим доверия.

Как только мы остались одни, Мэри взорвалась:

— Дурак ты безмозглый! Чего ты ждешь, почему не открываешь своим вшивым читателям правды?!

Признайтесь, вы такого выпада, такого удара в солнечное сплетение не ожидали.

— О чем ты говоришь, Мэри? В своем ли ты уме?

Тут Мэри достала географическую карту Италии (вы можете найти такую же в своем атласе, в разделе «Европа») и изложила мне все, что узнала в тюрьме.

Рассказ ее вкратце сводится к следующему. Буржуазная революция, начавшаяся несколько дней тому назад в Риме, не охватила всей страны; она протекает в разных областях по-разному, в зависимости от местных условий, вследствие чего Италия разделилась на зоны, резко отличающиеся одна от другой. Словом, полностью дал себя знать старый закон, согласно которому буржуазия побеждает там, где преобладают люди, получающие жалованье от государства. Вот почему государственный переворот, совершенный бдительной частью вооруженных сил вкупе с буржуазными слоями, умеренными правительственными политиканами и правыми — как традиционными, так и новоиспеченными, крайними, — пока что удался лишь в центрально-южной Италии, в то время как в центрально-северной, прежде всего в Тоскане и Эмилии, создано демократическое народное правительство, отражающее интересы Исторического блока, названного так в отличие от Блока порядка, который господствует здесь. Еще дальше к северу положение неясное — точных сведений оттуда нет; но, видимо, дальнейший ход событий определится именно там, поскольку большая часть богатств этой злополучной, многострадальной страны сосредоточена как раз на севере.

Спокойно, друзья. Не думайте, что ваша информация так и останется расплывчатой или приблизительной. Чего бы это ему ни стоило, даже если придется прыгать с парашютом, ваш Джо при первой же возможности отправится в Болонью и в Милан и вы получите сведения из первых рук, можете твердо на это рассчитывать.

Мэри тем временем продолжает:

— Рожденная недавней революцией центрально-южная Италия тоже по-своему любопытна. Самые отдаленные южные районы превращены в своеобразную индейскую резервацию, Кайенну, гетто, куда сослана с заданием решить проблемы юга внепарламентская правая группа. Таким образом ей развязали руки: пусть дают волю своему далеко не элегантному экстремизму. По сути, буржуазия, в силу пристрастия называть вещи как угодно, только не своими именами (потому-то она и именует свой государственный переворот «революцией»), предпочитает себя не раскрывать. Так, она заявляет, что в области культуры правые—«out[8]», что фашистская помпезность — это сусальное золото, типичный «Kitsch[9]» и что на фашистов надо махнуть рукой.