Александр Афанасьев - Агония

• Название: Агония
• Автор: Александр Афанасьев
• Жанр: Альтернативная история

Хочу напомнить всем — все персонажи и события описанные в этом романе являются вымышленными, возможные совпадения случайны. Образы и действия названных в романе политических деятелей и сотрудников спецслужб, чьи имена совпадают с реальными персонами также являются чистым вымыслом автора. Обновлено 23.11.08 Перезалил, исправил кое-какие баги. Начал писать "Холодную зиму"

---

Оказалось, я не ошибся. К дому подъехать не удалось, мы встали в переулке примерно в трехстах метрах от нужного нам дома. Пока шли до дома, я насчитал, по меньшей мере, пять машин с милицейской раскраской и три черные Волги без мигалок, но со спецномерами. Видимо министерство внутренних дел оказалось расторопнее нас.

У самого подъезда четверо милиционеров бдительно следили за тем, чтобы никто посторонний в подъезд не входил. Остановили они и нас. Александр Владимирович полез в карман дубленки за удостоверением, но милиционер видимо узнал Константина Ивановича и отступил в сторону. У самого подъезда снег был уже изрядно вытоптан (шеф поморщился — судя по всему не меньше людей прошлось и по квартире, а это значит, что улики могут быть элементарно затоптаны, а для того чтобы установить кому принадлежат те или иные отпечатки пальцев в квартире придется дактилоскопировать все министерство) мы прошли в старый, пахнущий цветами подъезд и поднялись на третий этаж.

На третьем этаже лестничная площадка не вмещала всех желающих. Явно чувствовался сильный запах табачного дыма. Никого из стоящих на лестничной площадке я не знал, но шеф поздоровался с кем-то за руку и прошел в квартиру.

Квартира оказалась старой, еще дореволюционной постройки с высокими потолками и довольно хорошо обставленной. Уже в прихожей я увидел импортный ГДР-овский гарнитур с большим зеркалом в красивой оправе. Вешалки в прихожей были сделаны в виде планки с торчащими из нее бычьими рогами из какого-то материала, похожего на медь. Дверь в большую комнату была приоткрыта. Александр Владимирович разделся, повесил на вешалку свою дубленку, я сбросил свою куртку туда же. Константин Иванович же бросил верхнюю одежду комом на гарнитур, что выдавало в нем большого неряху (надо сказать к работе это не относилось, что есть то есть). После чего все мы вошли в большую комнату — место преступления.

В комнате никого кроме нас не было — милиция видимо догадалась не ходить табуном до приезда следователя. Горела пятирожковая хрустальная люстра, и все было ярко освещено. Недалеко от стола с батареей телефонов на нем, головой к столу на животе лежал труп — крупный, дородный мужчина с седыми волосами. Одна рука находилась под телом, другая была вытянута по направлению к столу. Из одежды на нем были темного цвета утепленные брюки, дубленка, на ногах зимние утепленные ботинки. Несмотря на то, что дубленка была темной, присмотревшись я увидел небольшую дырочку на левой стороне спины. Район сердца.

— Огнестрел… Только этого нам и не хватало под конец дежурства — пробурчал шеф и тяжело вздохнул.

Да уж… Второй огнестрел на моей практике, причем с первым то все было понятно — муж выстрелил жене в живот из двустволки 12 калибра из за того, что она не давала ему денег на опохмелку. После этого чудного зрелища, случившегося на третий день практики, я два дня не мог ничего есть. Да и сейчас, когда вижу сырое мясо — начинает подташнивать. А тут мало того что огнестрел, мало того что преступника явно придется устанавливать — так еще и убитый судя по всему высокопоставленный сотрудник МВД.

Константин Иванович вышел из-за спины шефа, сделал пару осторожных шагов по комнате, достал из кармана длинный чешский карандаш и что-то осторожно поднял с пола. Затем повернувшись, показал находку нам. Находкой оказалась блестящая, медного цвета новенькая гильза.

Положи в пакет — буркнул шеф. А ты, Сережа, чем изображать памятник Ленину займись чем-нибудь полезным — например, пока мы с Иванычем и экспертом осматриваем труп, пройдись по соседним комнатам, на кухню загляни. Авось чего и найдешь полезного. Увидишь что-то странное, подозрительное — руками не трогай и сразу зови меня. Понял?

— Так точно — по уставному отчеканил я, зная что шеф терпеть не может муштры и чинопочитания. И пусть — я ведь не маленький, не первый день в следственной группе, мог бы и не напоминать, что руками возможные доказательства хватать нельзя.

Через прихожую я прошел в другую комнату, чуть поменьше первой, но все равно большую. Остановился на пороге и, как нас учили на криминалистке, начал слева направо внимательно осматривать комнату.

Комната как комната. Левая стена полностью закрыта большим платяным шкафом и стенкой, через стеклянные двери которой виднеется хрусталь. Сама стенка чешская, выглядит как новая. На полу ковер, покрывающий весь пол от входа и до противоположенной стены. На окне большой красный цветок. У противоположной стены в углу стоит старое черное обитое кожей кресло, рядом с ним разложенный диван, накрытый ярким пледом. В кресле лежит, что-то вроде толстой черной книги большого формата в кожаном переплете.

И тут я сделал, возможно, самую большую ошибку в своей жизни. Их было много, этих ошибок, но эта затянула меня в водоворот. Я не позвал ни Константина Ивановича, ни шефа — я просто взял эту книгу в руки и открыл ее.

Книга оказалась фотоальбомом. Перелистнув первые три листа ничего интересно я не обнаружил. Потертые, выцветшие фотографии с загнутыми уголками, сделанные еще до войны. Поэтому я перевернул большую часть страниц и то, что я увидел, повергло меня в шок. На последней странице в целлулоидном кармашке была вложена фотография. Три человека средних лет в милицейской форме стояли на фоне какого то забора. Один из них был, судя по всему, убитый хозяин квартиры. Второго я не знал. Третьим был мой отец.

Я внимательно всмотрелся в фотографию. Да, мой отец, сомнений быть не может. Вытащил фотографию, перевернул ее — на обратной стороне твердым отцовским почерком было написано "Мушкетеры".

Не знаю, сколько я так простоял, но шум у входной двери встряхнул меня. Запихав фотографию обратно в кармашек, я вышел в прихожую. Александр Владимирович уже был там. У входа в квартиру происходило какое-то столпотворение — двое мужчин пытались протиснуться в квартиру, а стоявшие до этого на лестничной площадке сотрудники милиции столпились около двери и не пускали их.

— Что здесь происходит — повысил голос шеф.

— Да ничего особенного — с кривой усмешкой ответил один из стоящих у двери. Место происшествия охраняем.

— Достаточно — сказал шеф. Значит так. Место происшествия и труп мы уже осмотрели, протокол написали. Поднимайте сюда медиков, пусть забирают труп и везут на Пироговку на вскрытие. Дверь опечатать никого не пускать. А ты, Саша спускайся и подожди меня и Константина Ивановича в машине. Я сейчас переговорю с товарищами и тоже спущусь.

Честно говоря, не помню, как надел куртку, спустился по переполненной лестнице, вышел за оцепление и нашел наш РАФ. В голове была какая то пустота. Несмотря на то что фотография сама по себе ничего не значила — ну фотография и фотография, что с того что на ней изображен мой отец — в конце концов совместное фотографирование не повод для убийства — каким то шестым чувством я отчетливо понимал, что мой отец имеет к этой истории какое то отношение. Было дурно.

Александра Владимировича мы прождали еще полчаса, не меньше. Глазко уже пришел, а шефа все не было. Когда он наконец-то подошел к машине, на его лице было какое-то раздраженное выражение, как будто он вынужден был доказывать что-то кому-то очень бестолковому. Забравшись на переднее сидение РАФика он коротко бросил водителю:

— Давай в дежурную часть. Досыпать будем.

— Что-то случилось, Александр Владимирович? — подал голос я с заднего сидения

— Не бери в голову — буркнул шеф

Рафик ехал по ночной Москве. До сдачи дежурства оставалось еще полтора часа.

Как мы сдавали дежурство, вспомнить я не могу, стерлось из памяти начисто. Помню только, что шеф был крайне угрюмым, после приезда в дежурку схватил под мышку "дневник дежурного следователя" и удалился в пустой кабинет его заполнять. Константин Иванович и я остались в дежурке, судмедэксперт ушел куда-то вглубь здания. Глазко ничего не говоря вытащил откуда-то из загашника банку растворимого кофе и с головой погрузился в процесс приготовления животворящей жидкости, призванной помочь нам протянуть последний, самый мерзкий час суточного дежурства. О том, что сменщики могут опоздать, не хотелось даже и думать.

— Константин Иванович!

— А? — поднял глаза от плитки с булькающей водой Глазко

— Что думаете по последнему убою? — решил прояснить ситуацию я

— Ничего я не думаю Сережа. Я вот думаю, как нам влетит от начальства, если они увидят, как мы готовим кофе прямо в дежурке. Кстати, слышал, что три дня назад Татаринцев так же вот приготовил кофе, налил его в кружку, поставил кружку на пульт, а она возьми да перевернись! Мало того, что пульт замкнуло, так еще и журналы залил!

Да… Если Глазко так уходит от темы разговора значит и впрямь что то мерзкое начинается.