Майкл Крайтон - Экстренный случай

• Название: Экстренный случай
• Автор: Майкл Крайтон
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Триллер
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-007453-0

Майкл Крайтон, известный нашему читателю как блистательный фантаст и создатель «Парка юрского периода», раскрывается в этой книге с совершенно иной стороны «Экстренный случай» – детектив, который имеет все, что необходимо подлинному бестселлеру: запутанную интригу, неожиданную развязку, обаятельного и мужественного главного героя, который вынужден ради спасения своего друга из тюрьмы переквалифицироваться в сыщика, а затем и вовсе выступить в роли приманки для преступников. За смертью молодой девушки, погибшей в результате неудачного криминального аборта, тянется целый клубок: наркотики, кражи, сокрытие улик, амбиции и измены. Распутать его – значит найти простой и ясный ответ, если он существует.

---

– Нет никаких доказательств того, что аборт Карен сделал доктор Ли. Все улики косвенные.

– Суд будет в Бостоне.

– Так проведите его где-нибудь еще.

– На каком основании? Неблагоприятное общественное мнение?

– Вы говорите о технической стороне дела, а я – о спасении человека.

– Сила закона и заключается в технической стороне дела.

– Как и его слабость.

Брэдфорд задумчиво посмотрел на меня.

– Спасти доктора Ли, как вы изволили выразиться, можно только одним способом – доказав, что аборт делал не он. Значит, надо найти истинного виновника. По-моему, шансов на это почти нет.

– Почему?

– Потому что сегодня я говорил с Ли, и у меня сложилось впечатление, что он лжет. По-моему, это он делал аборт, Берри. Я думаю, что девушку убил именно он.

14

Вернувшись домой, я обнаружил, что Джудит с детьми все еще у Бетти. Я смешал себе еще один коктейль, на этот раз покрепче, и уселся в гостиной. Я устал как собака, но расслабиться не удавалось.

У меня ужасный характер. Я это знаю и пытаюсь держать себя в руках, но все равно бываю резок и неловок, общаясь с ближними. Наверное, я просто не очень люблю людей. Вот почему я стал патологоанатомом. Вспоминая прожитый день, я понял, что слишком часто выходил из себя. И это было глупо: я ничего не добился, а вот потерять мог очень многое.

Зазвонил телефон. Это был Сандерсон, начальник патологоанатомического отделения Линкольновской больницы.

– Я звоню с работы, – сразу же заявил он.

– Понятно.

Там по меньшей мере шесть параллельных аппаратов, и вечером любой желающий может подслушать ваш разговор.

– Как провел день? – спросил Сандерсон.

– Довольно интересно. А вы?

– Так-сяк.

Да уж, представляю себе. Если кто-то решил устранить меня, логичнее всего надавить на Сандерсона, а это можно сделать довольно тонко и даже под видом шутки. «Я слышал, у вас нехватка рабочих рук» – например. Или более серьезно. «Я слышал, Берри захворал. Это правда? Нет? А говорят, болен… Но ведь его нет на рабочем месте, правильно?» Или при помощи пары ласковых. «Сандерсон, как, по-вашему, я смогу поддерживать трудовую дисциплину, если ваш Берри целыми днями где-то пропадает, а вы ему потворствуете?» Или, наконец, через начальство. «У нас образцовая больница, и каждый выполняет свою работу. Нам тут не нужны лодыри».

В любом случае итог будет один: на Сандерсона окажут давление, чтобы он либо вернул меня на рабочее место, либо нашел нового сотрудника на замену мне.

– Скажите им, что у меня третичный сифилис, – сказал я. – Тогда они не станут рыпаться.

Сандерсон рассмеялся.

– Успокойся, все хорошо, – сообщил он мне. – Пока. У меня шея хоть и старая, но крепкая, и я могу еще какое-то время прикрывать тебя. – Помолчав, он спросил:

– Как по-твоему, сколько еще это продлится?

– Не знаю, – ответил я. – Дело непростое.

– Загляни ко мне завтра, обсудим.

– Хорошо. Возможно, я буду знать больше. Пока мне кажется, что эта история похлеще перуанской.

– Понятно, – ответил Сандерсон. – До завтра.

Я положил трубку. Сандерсон наверняка понял, что я имел в виду. А я имел в виду вот что: в деле Карен Рэнделл была какая-то неувязка. Месяца три назад нам пришлось столкнуться с чем-то подобным. Редкий случай агранулоцитоза. В крови совершенно не было лейкоцитов. Это очень опасно, потому что организм, в крови которого нет белых шариков, не может сопротивляться инфекции. Во рту и на коже большинства людей есть болезнетворные микробы. Стафилококк, стрептококк, иногда – пневмококк или дифтерия. Это нормально. Но если оборонительные сооружения организма разрушены, человек заболевает.

Короче, у нас был пациент – американский врач, работавший в Перу, в министерстве народного здравоохранения. Он страдал астмой и принимал какой-то перуанский препарат. В один прекрасный день он вдруг занемог. Заболело горло, поднялась температура, человека начало ломать. Он отправился к врачу в Лиме и сдал кровь на анализ. У него было шестьсот белых телец на кубический сантиметр крови при норме от четырех до девяти тысяч. А во время болезни это число возрастает еще вдвое или втрое. На другой день число эритроцитов упало до ста единиц, а еще через день – до нуля. Пациент сел на самолет, прибыл в Бостон и лег в нашу больницу. Из его грудины взяли пункцию костного мозгу, и я изучил ее под микроскопом. Увиденное озадачило меня. В костном мозге было много несозревших лейкоцитов, и хотя это считается отклонением от нормы, никаких бед такое положение дел пациенту не сулит. Тогда-то я и подумал: «Тут что-то не так, черт возьми», – и отправился к лечащему врачу этого парня.

Врач решил изучить перуанское лекарство, которое принимал пациент, и выяснилось, что в нем содержится вещество, запрещенное в США еще в 1942 году, потому что оно мешало образованию белых кровяных телец. Врач решил, что обнаружил причину недуга: у пациента перестали вырабатываться лейкоциты, и он чем-то заразился. Лечение оказалось несложным – перестать принимать перуанский препарат и ждать выздоровления костного мозга.

Я сообщил врачу, что под микроскопом костный мозг пациента выглядел почти нормально. Мы вместе осмотрели больного и обнаружили, что недомогание не проходит. На слизистой полости рта появилось изъязвление, на ногах и спине были явные признаки стафилококковой инфекции. Пациента сильно лихорадило, он чувствовал сонливость и туго соображал.

Мы никак не могли понять, почему костный мозг почти в норме, а пациенту так худо. Целый день ломали мы голову над этой загадкой, и наконец, часа в четыре, я догадался спросить лечащего врача, не было ли в области пункции каких-либо болезнетворных микробов. Врач ответил, что не обратил на это внимания. Тогда мы снова отправились к пациенту и осмотрели его грудь. К нашему удивлению, мы не нашли следа от укола трепанационной иглой. Значит, образец костного мозга был взят у какого-то другого пациента. Оказалось, что медсестра или стажер перепутали ярлычки и взяли пункцию у больного с подозрением на лейкемию. Мы срочно взяли костный мозг у нашего пациента и обнаружили, что он действительно почти не функционирует.

Этот человек в конце концов выздоровел, но я никогда не забуду, как мы с врачом ломали голову над результатами лабораторных анализов.

***

И вот теперь я испытывал точно такое же чувство: что-то было не так, что-то не стыковалось. Я еще не знал, что именно, но подозревал, что все люди, с которыми я беседовал, хотели совсем не того, чего желал я. Мы словно говорили на разных языках. Моя собственная точка зрения была ясна и однозначна: Арт невиновен, пока не доказано обратное. А обратное пока не доказано.

Но никого другого, похоже, не волновало, виновен Арт или нет. То, что я считал самым важным, для других не имело никакого значения.

Интересно, почему?

ВТОРНИК, 11 ОКТЯБРЯ

1

Когда я проснулся, новый день показался мне самым что ни на есть заурядным. Я встал таким же измученным, каким лег накануне; на улице было серо, промозгло и холодно, и меня вовсе не тянуло туда. Сняв пижаму, я принял горячий душ. Когда я брился, в ванную вошла Джудит и, наспех поцеловав меня, отправилась на кухню собирать завтрак. Я улыбнулся своему отражению и вдруг поймал себя на том, что гадаю, какой график операций составлен в больнице на сегодня.

А потом вспомнил, что не поеду в больницу. И вспомнил, почему. Потому что день был вовсе не заурядный.

Я подошел к окну и уставился на бежавшие по стеклу струйки. В этот миг я впервые подумал, что, может быть, разумнее всего было бы выкинуть Арта из головы и вернуться к повседневной работе. Приехать в лабораторию, поставить машину, снять пальто, повязать фартук, натянуть перчатки, словом, исполнить привычный ритуал… Мысль об этом была так приятна, так соблазнительна. В конце концов, это моя работа, и она мне по душе. Никакой тебе нервотрепки, никаких потрясений. Работа, которой меня обучали. И нечего мне играть в сыщиков-любителей. Холодным серым утром мое шерлокхолмство показалось мне просто нелепым.

Но потом перед глазами встали виденные накануне лица. Арт, Джей Ди Рэнделл, самодовольный Брэдфорд. И я понял, что никто, кроме меня, не поможет Арту выпутаться.

А поняв, почувствовал жгучий страх, почти панический ужас.

Мы с Джудит завтракали вдвоем, дети еще спали.

– Что ты намерен делать сегодня? – спросила она.

– Еще не знаю.

Я и сам задавался этим вопросом. Надо было разузнать побольше и о Карен, и в особенности о миссис Рэнделл. По сути дела, мне мало что было известно о них.

– Начну с девушки, – решил я.

– Почему?

– По отзывам, она была сущим ангелом, добрым и светлым небесным созданием, прелестной девочкой и всеобщей любимицей.

– Возможно, это правда.

– Да, – согласился я. – Только неплохо бы выслушать и мнения других людей, а не только ее отца и брата.