Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 5

• Название: Падение царского режима. Том 5
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: История
• Год: 1926

Пятый том "Падения царского режима", изданный в 1926 году, содержит допросы: лейб-хирурга, академика, члена II Гос. Думы Г. Е. Рейна; последнего министра императорского двора, графа Фредерикса; товарища министра внутренних дел И. М. Золотарёва; товарища министра внутренних дел В. Ф. Джунковского; председателя совета министров и министра внутренних дел Б. В. Штюрмера; министра внутренних дел и шефа жандармов Н. А. Маклакова; вице-директора департамента полиции С. Е. Виссарионова; министра внутренних дел А. Д. Протопопова; товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого; главнокомандующего армиями юго-западного фронта, генерала Н. И. Иванова; товарища министра внутренних дел, гос. секретаря С. Е. Крыжановского; министра юстиции, министра внутренних дел А. А. Хвостова; а также показания: члена II, III и IV Гос. Дум М. В. Челнокова; министра иностранных дел Н. Н. Покровского; члена II и III Гос. Думы Ф. А. Головина.

---

Виссарионов. — Только теперь, когда вы мне напомнили, что проекты его речей были у меня в руках, я это вспомнил, у меня совершенно это ушло из памяти. И никогда не стремился к тому, чтобы сознательно допускать Малиновского к произнесению речей против существующего строя; я не отдавал себе отчета в своих поступках.

Председатель. — Давайте, подведем итоги. Какая была общая политика относительно Малиновского? Это имеет интерес не только уголовный, это имеет более общий, исторический интерес.

Виссарионов. — Политика эта проводилась главными руководителями ее. Министр или товарищ министра давали соответствующие директивы директору. У меня же была общая мысль — охранение путем уменьшения влияния на местах. Больше я ничего не имел в виду.

Председатель. — Вы должны дать некоторый психологический ключ; не хватает какого-то психологического момента; то, что вы сейчас говорите, не объясняет того, что было.

Виссарионов. — Повидимому, я просто или не знал или не сознавал того, что проводилось Степаном Петровичем.

Председатель. — Но вы были единомышленны по отношению к Малиновскому?

Виссарионов. — У меня никогда не возникала мысль устроить какой-нибудь процесс, завлечь с.-д. фракцию в такое положение, которое создало бы для нее ответственность. Я совершенно этим делом не занимался.

Председатель. — Какая же ваша политика по отношению к Думе?

Виссарионов. — По отношению членов фракции ничего не предпринималось, кроме наблюдения за ними на местах.

Председатель. — Кроме процесса по 102 ст. членов Думы?

Виссарионов. — Это без меня было, гораздо поздней, я даже не знаю, по чьим это сведениям.

Председатель. — Как укладывался в вашем представлении такой факт: вы руководите Малиновским, а из Москвы получаете сведения, что там съезд фабричных инспекторов и там действует Малиновский, что он раздает там «Правду», выступает с речами, и что, в конце концов, министр внутренних дел делает распоряжение закрыть съезд из-за Малиновского и его деятельности?

Виссарионов. — Я считаю недопустимыми такие явления.

Председатель. — Или другое явление более крупного масштаба: Малиновский выступает в Думе, и Родзянко получает указание из министерства, что если Дума будет так себя держать, ее придется распустить. Хотелось бы, чтобы вы сами осветили этот вопрос и дали нам психологию этого.

Виссарионов. — У меня не возникало мысли о возможности доставления неприятностей Думе и о роспуске Думы. Я считал бы это для себя совершенно недопустимым.

Председатель. — Передайте нам ваше представление о Малиновском, о партии и т. д. Кто же тут был осведомлен, кроме вас и Белецкого?

Виссарионов. — Степан Петрович сказал мне однажды, что министр интересуется положением фракции; я заключил из этого, что, раз Маклаков интересуется деятельностью с.-д. фракции, значит, он в курсе дела. Я полагаю, что директор был поставлен в необходимость делать доклады министру и товарищу министра. Если какие-нибудь директивы проводились через Малиновского, то едва ли он мог принять все на себя одного. Вероятно, это шло от министра и его товарища. Иногда Белецкий видался с Малиновским и без меня; какие были у них тогда собеседования, я не знаю.

Председатель. — Так что для вас несомненно, что Белецкий действовал с ведома министра?

Виссарионов. — Мне кажется, что в дневнике есть отметки, произведенные рукою директора, о том, что доложено министру.

Председатель. — Вы руководили Малиновским вплоть до его ухода из Государственной Думы?

Виссарионов. — Нет, в начале марта я был командирован в Кострому и участвовал в объезде вместе с товарищем министра Джунковским; по возвращении я видел Малиновского один раз в апреле. 23 июня я ушел из департамента, а Малиновский оставался и уже впоследствии был отпущен заграницу с субсидией в 6 тысяч рублей. Я его не видел с тех пор, как ушел.

Председатель. — Вы ушли 23 июня 1913 года; кто же стал руководить им после вашего ухода?

Виссарионов. — Не могу вам доложить, один ли Белецкий или ему помогал Броецкий, или А. Т. Васильев. Из дневников видно, чьей рукой написано — это неоспоримое доказательство. Может быть, ни тот, ни другой, а Белецкий оставил все за собой.

Председатель. — Теперь о Малиновском все. Что вы хотите дальше сказать?

Виссарионов. — Я бы хотел сказать по делу Петрова. Господин судебный следователь очень многое восстановил в моей памяти. Я вам докладывал в состоянии волнения; теперь я все продумал и могу доложить с большими подробностями и ясностью, чем в то время. Действительно, в 1909 году я, как исполняющий обязанности вице-директора и заведующий особым отделом, не мог не знать, что генерал Курлов задумал освободить Петрова. Цель была осветить боевой центр, потому что, с уходом Азефа, освещения там не оставалось никакого, а между тем опасность угрожала; имелись указания о возможности осуществления террористических актов против кого-нибудь из высокопоставленных особ. Я сначала совершенно упустил из памяти, что Петров был переведен сюда в охранное отделение, что с ним здесь виделся Герасимов. Я сначала предполагал, что Герасимов был командирован в Саратов, но в настоящее время по документам и по воспоминаниям я вижу, что Петров был здесь и здесь был обследован план освобождения его из-под стражи: помещение в психиатрическую больницу и выпуска оттуда. От Семигановского я слышал, что Петров бежал из больницы в том платье, в котором он там находился.

Председатель. — Скрылся к начальнику жандармского управления?

Виссарионов. — Да. Какой был его дальнейший путь, я не могу восстановить в памяти. Я вспоминаю также, что кто-то говорил о том, что Петров помещен в одну из санаторий в Финляндии. В это ли время он находился в санатории или во второй раз, когда он ехал обратно через Финляндию, я не могу сказать. Когда мне следователь предъявил обвинение по второй части статьи 42, я виновность свою признал, потому что я знал о том, что Петров состоит сотрудником. Но с формальной стороны я считал, что от меня распоряжение об освобождении Петрова не исходило: это распоряжение отдал генерал Курлов, в качестве товарища министра и командира корпуса жандармов, а приводил в исполнение генерал Герасимов. Следователь задал мне вопрос, не принял ли я при поездке моей осенью заграницу письма от генерала Герасимова для передачи Петрову. Я это обстоятельство не могу восстановить в памяти. Если с нами поехал Долгов, тот офицер, которому была доверена агентура заграницей, то Герасимов передал письмо ему. Если же Долгов уехал в Париж, где у него была сестра на зубоврачебных курсах, раньше — тогда возможно, что это письмо принял я для передачи. Петров приехал в Париж с явкой, следовательно, был в партии с.-р. Затем он был, по настоянию партии, отправлен в Ниццу для лечения, так как он был болен в то время. Ему посылались деньги департамента, при чем деньги переводились по определенному адресу или передавались через Долгова. Из вышедшей впоследствии книги Петрова «Исповедь» видим, что он эти деньги отдавал партии. Все сведения, которые он в это время давал, были вымышленные и не соответствовали действительности. От Долгова были указания, что собирается отряд в Петроград для учинения террористического акта, и в этот отряд входит Петров. Полковник Карпов, когда уже возвращался из-за границы, был очень обеспокоен тем, что, кроме него, несмотря на указания товарища министра, свидания с Петровым имеют также генерал Герасимов и Доброскок. Было отдано распоряжение, чтобы эти свидания производились только одним Карповым. Карпов жаловался, что он получил сведения от Петрова о том, что генерал Герасимов на этих свиданиях подговаривает его завлечь так или иначе генерала Курлова.

Председатель. — И Карпова самого?

Виссарионов. — На конспиративной квартире невозможно было без начальника охранного отделения. Вероятно, и Карпова. А между тем партийные сведения, которые давал Петров, не подтверждались. Карпов докладывал все сведения, которые получал от Петрова, министру и Н. П. Зуеву, в моем присутствии. Я на большинстве этих докладов присутствовал. Нил Петрович мне звонил, я отправлялся и слушал эти доклады. Фактическое руководительство Петровым было в руках у товарища министра Курлова. Карпов отличался необычайною доверчивостью…

Председатель. — Простите. Меня вот что интересует. Карпов жалуется, что Герасимов подбивает Петрова взорвать Карпова и Курлова. Мимо этого пройти нельзя, это ужасно! Как реагировал на это Курлов, как реагировал Герасимов, как реагировали вы? Расскажите же, что является ключом, разгадкой к совершенно непонятной ситуации?