Брэд Брекк - Кошмар: моментальные снимки

• Название: Кошмар: моментальные снимки
• Автор: Брэд Брекк
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-27879-4

Он воевал, он стрелял, и по нему стреляли; он видел, как полыхают джунгли, подожжённые напалмом, и как легко обрывается человеческая жизнь. Бред Брекк — американский солдат, воевавший во Вьетнаме, рассказывает о том, что он пережил. Если сначала война казалась ему романтическим приключением, то первый же бой обнажил её зловещий оскал, её грязную кровавую изнанку. Чужая земля, чужой уклад жизни, чужое небо над головой, а в итоге — чужая война. Она навсегда останется с теми, кто уцелел: как страшное молчание джунглей, багровые сплохи пламени, лица погибших товарищей, боль и отчаяние людей, втянутых в бессмысленную и беспощадную бойню…

---

Мэрилу продала мои вещи и сдала одежду в благотворительную организацию, и мне пришлось рыться в обносках в магазинчике поношенной одежды, принадлежавшем моей любимой конторе — католической церкви.

Ах, какая ирония!

Она снова показала нос именно тогда, когда мне было совсем худо. Я купил две спортивные куртки по 25 центов за штуку. Пару туфель за 50 центов. И за доллар чёрные шерстяные штаны, которые с иголкой и ниткой в руках сам перелицевал в машине. Я научился обращаться с иголкой в армии: то пришивал лычку, то отпарывал к чёрту. Никогда не знаешь, когда пригодится армейская выучка.

Я не стал похожим на нью-йоркца, рекламирующего дорогущий бурбон, тем не менее, выглядел достаточно прилично и был готов к собеседованиям.

Я разослал 150 резюме, но работы по-прежнему не было, и это меня беспокоило. Я просто не мог сидеть сложа руки.

Я экономил и собрал достаточно денег, чтобы снять комнату в Бисмарке на месяц. Я опять шёл в гору. Но через три дня я съехал. Снял другую комнату уже в Мандане и тоже на месяц, и опять-таки мне стало не по себе и я рассчитался через несколько дней. Мне больше нравилось жить в машине, поэтому, получив очередное пособие по безработице, я газанул и дал старт в штат Орегон. Гори всё синим пламенем!

С восьми лет я мечтал жить именно там — с того момента, как увидел фотографии залива Кус-Бэй в отцовских журналах «Нэшенал Джиогрэфик». Мне даже кажется, что я больше учился географии по его журналам, чем по школьным учебникам.

Я стучался в двери всех местных изданий — всё безрезультатно, и тогда я решил немного развеяться на пустынных берегах Брукингса и Голд-Бич. Заодно я посетил пещеры Си-Лайон к северу от Флоренса и подышал воздухом в национальном парке Сайусло: грелся на солнышке, наблюдал с бережка за плывущими на север касатками и сожалел, что сам не касатка.

В конце апреля я вернулся в Северную Дакоту, попутно в поисках работы заглянув в Айдахо и Монтану.

Там было пусто. Как всегда…

Как приятно было снова припарковать свой старый драндулет в лесу у Мандана — на Бульваре разбитых надежд, так сказать.

Через две недели я получил приглашение от «Нэшенал Тэттлер», бульварной чикагской газетки, близкой к «Нэшенал Инкуайерер».

Мной овладела эйфория!

Хотя в «Таттлере» платили больше, чем в «Ассошиейтид Пресс» и «Калгари Геральд», это был тупик. От меня требовалось отступить от принципов ответственной журналистики и превратиться в дешёвую проститутку. Всё бы ничего, но от такой работы меня мутило и я боялся слететь с катушек и запить от того, что от меня хотели. Поэтому через две недели я принял решение оставить это место и вернуться в ряды безработных.

После «Таттлера», несмотря на лекарства, я впал в глубокую депрессию. Чувствовал себя полным неудачником и считал, что жизнь кончилась.

Я снова перебрался на время в родительский дом. Спать я не мог. Всю ночь я слонялся из угла в угол, иногда пробовал ложиться в постель. Но в постели мне было неуютно. Я слишком долго жил в машине. Поэтому, когда в семь часов утра отец уходил на работу, я тихонько выбирался из дому и устраивался спать на заднем сиденьи моего ржавого «Форда». Там я чувствовал себя в большей безопасности.

В голову пришла мысли о самоубийстве и захватила меня целиком. Я наметил себе врезаться в опору моста к востоку от Баррингтона на скорости 100 миль в час.

И вот однажды вечером я написал прощальную записку. Хотя нет, не записку. Лебединую песню на 20-ти страницах. Мне, бедному, было очень худо. Лучше умереть. Я извёл себя. Извёл детей. Жену. Я полный неудачник, нить моя оборвалась, а с ней и жизнь моя. И лучше всего кончить всё дело разом. Не стоит такая жизнь выеденного яйца.

Я страстно желал смерти, ибо считал, что смерть — единственный способ обрести покой. Я устал от драки, от борьбы за выживание — простое выживание. Меня это больше не касалось. Днём и ночью я грезил о «сладкой смерти», как иной грезит о встрече с ненаглядной…

Но как только я излил свою несчастную душу на бумагу, случилось невероятное…

Мне стало лучше.

Я выплеснул то, что теснило грудь, и мне полегчало. Наверное, написав то прощальное письмо, я смирился с собой таким, каков есть.

— Сейчас я ничто, но ведь хуже уже некуда, — сказал я себе. — Отсюда я начну и сделаю из своей жизни что-то стoящее. Я смогу. Я чувствую в себе новые силы. «Завтра» наступит. Обязательно. Я снова встану на ноги и отстрою свою жизнь. Я могу, я сделаю, я должен…

Я спрятал записку в подвале, чтобы, когда дела пойдут на поправку, вернуться к ней, перечитать и посмеяться от души.

— Вот что творилось у тебя в башке летом 73-го, Брэд, — скажу я себе. — Бедняга, ты чуть было не отправился в утиль, а сейчас рад небось, что остался по эту сторону? Жизнь-то налаживается…

Я не мог убить себя.

Человечек внутри меня зудел: «Стало тяжко, придурок? Разве не можешь выдержать? Разве не можешь потерпеть ещё один день? Хочешь увильнуть? Ты что — дохляк?»

Через неделю я порвал эту бумагу, потому что депрессия вернулась. Было такое ощущение, будто я, в конце концов, сдался…

В это же время Мэрилу и детей депортировали из Канады, и они остановились у её родителей в Баррингтоне. Мэрилу пробовала оспорить распоряжение о депортации, чтобы выиграть время. Она не хотела выдёргивать Тину из школы до конца учебного года, и это ей удалось. Я просил у неё свидания с детьми, но она отказала категорически, и я отступил. Мне больше не хотелось её нервировать, я не хотел больше конфликтов и недоразумений из-за детей.

Через два месяца поисков работы меня пригласили в качестве репортёра в «Форт-Лодердейл Ньюс» во Флориде. Заняв у отца 300 долларов, я уехал, снял комнатку и весь ушёл в работу.

Осенью 73-го я начал массированную почтовую кампанию по восстановлению своего статуса постоянного жителя Канады. Я любил Канаду и чувствовал, что меня вышвырнули несправедливо.

Борьба длилась больше года. Я писал премьер-министру Трюдо, в министерство по делам иммиграции, в американское консульство в Калгари, американским сенаторам и в Государственный департамент. В общей сложности я отправил более ста писем, но не добился ничего.

Наконец я нашёл человека, готового меня выслушать.

Канадский консул в Миннеаполисе, штат Миннесота, подсказал, что если я смогу подтвердить всё, что рассказал, то можно подать новое заявление на въезд в канадское консульство в Атланте, штат Джорджия.

В дополнение к бумажкам из лютеранской больницы и фонда «Хартвью» мне пришлось собирать письменные свидетельства от консультантов, работодателей, врачей и друзей в том, что я действительно бросил пить и что мои перспективы на будущее безоблачны.

Среди тех, кто мне помог, был мой старый товарищ по работе в газете Джим Весли, который в то время был руководящим редактором в «Чикаго Дейли Геральд» (позже он стал руководящим редактором в «Детройт Ньюс», а сейчас работает ответственным редактором в «Сиэтл Таймс»).

23-го апреля 1974 года Джим написал вот такое письмо Д.Р. Тейлору, канадскому консулу в Атланте:

*****

Сэр.

Прошу рассматривать данное письмо в качестве характеристики Брэда Брекка, профессионального журналиста, ищущего возможности вернуться в Канаду.

Я знаю Брэда уже почти шесть лет — со времени его демобилизации из армии и получения первого задания в газете. В бытность свою в «Пэддок Пабликейшенс» по некоторым направлениям он контактировал непосредственно со мной, и все четыре года своей работы здесь он оправдывал самые высокие профессиональные ожидания. «Пэддок Пабликейшенс» — это группа из девяти общеполитических изданий, выпускаемых в северо-западных пригородах Чикаго.

Как руководитель и друг, четыре года я наблюдал за профессиональным ростом Брэда: от репортёра, завотделом городских новостей, журналиста-расследователя до обозревателя и ведущего очеркиста.

Сила и ценность Брэда-журналиста заключается в его уважительном отношении к ремеслу писателя. Больше всего Брэд является писателем, человеком, имеющим особый взгляд на людей и предметы и способным перенести все нюансы на бумагу. Как обозреватель, очеркист и мастер своего дела, Брэд Брекк много сделал для процветания «Пэддок Пабликейшенс».

Много раз за свои публикации он становился обладателем национальных призов и наград штата, является высококлассным специалистом с исключительными способностями и, кроме того, считаю, что это человек, который смело борется со своими проблемами и уже оставил большинство этих проблем позади.

Его нелады с алкоголем начались именно во время работы в «Пэддок Пабликейшенс». Он много пил в течение нескольких лет, хоть это никогда не случалось на рабочем месте и не отражалось на рабочем процессе.

Брэд обратился за помощью в местную лютеранскую больницу и несколько недель проходил курс лечения. Это лечение по своему страховому плану оплатила «Паддок Пабликейшенс», потому что наша компания считает алкоголизм тем, что он есть на самом деле — болезнью, которую нельзя вылечить, но которую можно контролировать так, что она не будет влиять на моральное состояние человека больше, чем чих или кашель.