Екатерина Красавина - Смерть под занавес

• Название: Смерть под занавес
• Автор: Екатерина Красавина
• Жанр: Детектив

---

- Мне кажется, стоит...

- И что?

- Страх. Когда я смотрела спектакль о Дориане Грее... Это не объяснить. Я уже говорила об этом с театральным критиком Максимом Переверзенцевым, что я, словно чудом, перенеслась на сцену, чувствовала аромат цветов, ветерок, скользивший по кудрям Дориана. Что это было? Я не могу объяснить.

- Пока и не надо. Всему свое время. Ладно, Катюша, звони. Вот мой телефон. - Алексей поднялся со стула и положил визитку на стол. - Ты сейчас куда?

Катя неопределенно пожала плечами:

- Посмотрю.

- Ну, давай.

Катя проводила глазами Алексея и задумчиво уставилась в пустой бокал, стоявший перед ней. В памяти неожиданно мелькнули пастушок и пастушка с холодными глазами.

"Господи, где я видела такие часы, как у Гурдиной, в каком магазине? Кажется, на Никитской... Надо обязательно пойти и посмотреть на них, наверное, редкая работа".

Указатель "антиквариат", прикрепленный к длинному металлическому стержню, блестел издалека. В антикварной лавочке, носившей название "Старинный менуэт", пахло кофе и пачулями. Узкая винтовая лестница вела на второй этаж. "Старинный менуэт" занимал четыре небольшие комнаты, плавно перетекающие одна в другую. Комнаты шли по кругу, и поэтому Кате, когда она быстро проходила по ним, казалось, что она вальсирует среди тонкого фарфора и темно-коричневых комодов.

Перед самым входом Катя посторонилась - выносили массивный буфет. Покупатель - сорокалетний мужчина со стрижкой "бобрик" что-то оживленно говорил светловолосой полной женщине, которая улыбалась и тихо вставляла отдельные реплики. Увидев Катю, они замолчали. Затем покупатель продолжал:

- Она говорит, что хочет только чип... - Он запнулся, достал из кармана джинсов смятую бумажку и прочитал по слогам: - "Чип-пен-дейл". Вот, представляете, зачем это ей?

- У вашей жены хороший вкус, - сказала его собеседница, продолжая улыбаться.

Они не обращали на Катю никакого внимания. Судя по всему, посетитель был частым гостем в антикварной лавочке. Женщина беседовала с ним как с хорошим знакомым.

- Спасибо вам, Генриетта Алексеевна, огромное спасибо.

Мужчина благодарно стиснул ей руку, но на лице женщины ничего не отразилось. Когда за посетителем закрылась дверь, женщина повернулась к Кате:

- Что вы желаете приобрести?

- У вас тут на прошлой неделе часы стояли в пейзанском стиле: пастушка и пастушок.

- Они уже куплены.

- Гурдиной? - встрепенулась Катя.

- Вообще-то мы не разглашаем имена своих клиентов, но это действительно была она. Она хотела купить что-то в прованском стиле, и эти часы напомнили ей детство. Вы ее знаете?

- Да, и эти часы я видела в ее доме.

Генриетта Алексеевна вопросительно посмотрела на Катю.

- Я посмотрю соседний зальчик.

- Пожалуйста. - Хозяйка антикварного магазина уже потеряла к Кате интерес и повернулась к ней спиной.

За день комната раскалилась. Горячий ветер врывался в распахнутое настежь окно и, тихо урча, сворачивался клубком на гардеробе, шелестя рулоном карты. Ветер обжигал губы, ласкал обнаженные плечи. Хотелось бросить все и уехать к морю. Катя раскрыла холодильник и достала оттуда банку пепси-колы. Ледяная струйка коричневой жидкости приятно охлаждала разгоряченное горло. Есть не хотелось. Прошедшие дни дробились, как стеклышки в детском калейдоскопе... Переверзенцев, Мануйлина, Гурдина... "Старинный менуэт"... Мысленно Катя перенесла Гурдину в антикварный магазин. Рыжие волосы упали на темно-коричневый комод. "Эффектная женщина, - вздохнула Катя, - но что у нее на уме и сердце? Кто знает. Что думают о ней актеры театра? "Они играют единым слаженным ансамблем", вспомнила она слова Переверзенцева. Но так ли все тихо и благополучно в "Саломее", как это кажется на первый взгляд? И почему ушла Миронова?"

Катя расправила клочок бумаги, на котором Ирина Генриховна карандашом нацарапала Юлин телефон, и набрала номер. Но дома никого не было.

Солнце отчаянно цеплялось за крыши домов, затопляя лавой оранжево-алого огня окна и узкую полоску неба над домами. Катя задернула штору. Стало немного прохладней. Она легла на диван и закрыла глаза.

До Юли она дозвонилась в десятом часу вечера. В чуть хриплом голосе звучала настороженность

- Но я уже не работаю в "Саломее".

- Знаю, но тем не менее нам надо встретиться. Я пишу о "Саломее". Вы играли там и поэтому...

- Хорошо, - перебили Катю, - завтра в одиннадцать утра в сквере около моего дома. Адрес Третья Владимирская улица, дом двадцать восемь. Вас устроит?

- Да.

Катя положила трубку и провела пальцем по щеке. Она была еще горячей.

***

На встречу с Юлей Катя опоздала на пять минут.

Пожилой мужчина с темно-шоколадной таксой кружил вокруг цветочной клумбы. Юля выглядела неважно. В глаза сразу бросалась неестественная бледность ее лица. Как будто она несколько дней не выходила из дома. В руках Юля вертела большую косметичку. Они присели на свободную скамейку.

- Я вас слушаю. - Официальный тон никак не вязался с ее милым, чуть пасторальным обликом. Пшеничные волосы небрежно падали на плечи, а в больших голубых глазах застыл холод.

- Я собираю материал о театре "Саломея", - начала Катя издалека, - и мне посоветовали обратиться к вам, потому что вы много играли в спектаклях Гурдиной.

- Не так уж и много. А кто вам порекомендовал обратиться ко мне?

- Максим Переверзенцев.

- А, Макс, - губы Юли тронула легкая улыбка, - воображаю, что он обо мне наговорил. Первая красавица и так далее.

- А вам это не нравится?

- Да нет, почему же, просто это все слова и штампы, а по-настоящему проникнуть в суть актерской игры умеют немногие. Я, например, ни разу не могла сказать про себя: "Ой, как здорово, как точно написано, прямо в цель попали!" Ну, вообще-то Макс не самый худший критик, по крайней мере, он доброжелателен, а это уже много значит в наше время.

- Вам нравилось играть у Гурдиной? - Катя не знала, как разговорить эту суховатую молодую актрису.

- Нет, - отрезала Юля, - поэтому я и ушла.

- Так в основе вашего ухода лежат сугубо творческие причины?

- Конечно, - Юля, казалось, была удивлена, - а какие же еще?

- Ну, намекали, что вы с Гурдиной не сошлись характерами.

- Чепуха. - Руки Юля держала на коленях. Она то сжимала их, то разжимала. - Элла Александровна - диктатор, как и положено быть режиссеру. Если актер не сходится характером с руководителем театра, такому актеру грош цена.

- А почему вы все-таки ушли из театра? - допытывалась Катя.

- Элла Александровна не делала ставку на индивидуальные качества актера, она хотела подчинить его общему ансамблю. Для нее целостность замысла была важнее актерской игры.

Юля достала из косметички сигарету и закурила.

- Вы знали такого критика - Михаила Касьянникова?

- Неприятный молодой человек... - Такса подбежала к ним и обнюхала Юлины брюки. - Лез куда не надо. Вся его работа как театрального критика сводилась к собиранию сплетен и слухов. Поэтому вышел какой-то конфликт, и его уволили. Потом говорили, что он, кажется, попал в автомобильную катастрофу... Ну, я точно не знаю, мне это не интересно.

В уголках Юлиных глаз залегли мелкие морщинки. "Сколько ей лет, гадала Катя, - двадцать два, тридцать?"

Немного помолчав, Юля добавила:

- Он, кажется, программу на телевидении готовил, что-то вроде "Знакомые незнакомцы". Хотел представить зрителям неизвестные факты из жизни наших деятелей культуры. Не успел.

- В том числе и о Гурдиной? - вскинулась Катя.

- Наверное. - Юля равнодушно пожала плечами.

- Сейчас молодых актеров в театре всего четверо, - словно разговаривая сама с собой, сказала Катя, - Анжела, Рита, Артур и Рудик. А знаете, вы очень похожи на Анжелу.

Юля рассмеялась:

- Что вы, это Анжела похожа на меня.

Катя почувствовала в этих словах непонятный намек и резко повернулась к Юле:

- Что вы имеете в виду?

Но поймать взгляд Мироновой ей не удалось.

- Ничего. Еще вопросы есть? У меня через час важная встреча.

- Вы сейчас где-нибудь работаете?

- Пока нет. Выбираю, прикидываю.

Безработная актриса - и ни тени обиды на бывшую начальницу, ни тени упрека. Странно. Неужели Юлия Миронова обладает таким ангельским характером? Катя не успела закончить свои размышления, как Юля поднялась:

- Извините, мне пора.

- Я еще позвоню вам.

- Вроде бы мы все обсудили, навряд ли я скажу вам что-то большее.

Порыв ветра взметнул Юлины волосы, и она, на секунду потеряв черты простодушной селянки, превратилась в воинственную валькирию из древнегерманского эпоса. Видение было таким отчетливым, что Катя даже прикрыла глаза, желая его продлить, запомнить. В Катины туфли забились мелкие камешки, и она осталась на скамейке вытряхивать их. "Кажется, она сказала мне что-то важное, а я не ухватила. Как же мне теперь "просеять" разговор и найти эти крупицы?" - думала Катя.

Машинально прокручивая в голове беседу с Мироновой, Катя подходила к своему дому и угодила прямо в объятия поджидавшего ее Игоря с огромным букетом лилий. Вкусы Игоря в отношении цветов были совершенно непредсказуемыми. Он мог купить большущий букет роз или одну орхидею, мог разыскать неизвестно где васильки или ландыши. А однажды он даже подарил ей карликовую сосну "бонсай", стоившую умопомрачительных денег, но Катя передарила ее Лариске, боясь, что "Клеопатра" будет отчаянно ревновать и сохнуть.