Эдуард Тополь - Свободный полет одинокой блондинки

• Название: Свободный полет одинокой блондинки
• Автор: Эдуард Тополь
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-009602-X

"Свободный полет одинокой блондинки" — это легкомысленный авантюрно-амурный роман. В основу приключений его главной героини легли подлинные истории из жизни русских девушек в нынешней России и на Западе и подлинные аферы асов криминального бизнеса.

---

— Подъем! Документы!

Алена села, сонно встряхнула головой.

— Паспорт! Билет!

Алена порылась в кармане своего кожуха и протянула паспорт.

— А билет?

— Билет я еще не купила.

— Так, билета нет. Пошли.

— Куда?

— Встали! Встали! — Мент подтолкнул ее ботинком. — В отделение!

— Почему? Это же зал ожидания! Я тут жду…

— Уже дождалась! Пошли!

— А что? — поднялась Алена. — Я не имею права?

— Иди, иди! Там разберутся, что ты имеешь. — И, сунув ее паспорт в карман, мент пошел в сторону правого выхода на перрон.

Алена поневоле двинулась за ним.

А там, у прохода, уже стояла группка таких же, как Алена, задержанных. Всех их, гуртом, милиционеры повели в сторону перрона, но перед самым выходом остановили у двери с табличкой «Линейное отделение милиции».

В отделении дежурный старлей, сидя за столом и держа сигарету в уголке рта, небрежно, с прищуром от дыма, пролистал Аленин паспорт.

— Ну что? Московской прописки нет, регистрации тоже нет. И билета нет. Нарушение режима пребывания в Москве. На первый раз штраф триста рублей.

— У меня нет денег, — сказала Алена.

— У всех нет денег, а все живут, — философски заметил старлей. — Посидишь в «обезьяннике» — найдутся.

— Отпустите меня. Мне негде их взять. Я домой уеду.

— Выходит, все-таки есть на билет?

— Нет, я зайцем уеду.

— А за безбилетный проезд знаешь какой штраф? Короче, у нас тут все просто и по закону: или за решетку, или… — он кивнул на телефон, — звони, пусть тебе привезут деньги.

— Мне некому звонить.

— Ничего. Посидишь — найдется. — И старлей приказал дежурному: — Сашок, отведи ее. Следующий!

34

«Обезьянник», то есть, простите, КПЗ, — это вам не Испания! Маленькая и глухая бетонная комната без окон, без коек, без лавок — без ничего. Только в двери «намордник» — плексигласовая форточка, через которую дежурный видит задержанных.

На полу, на бетоне — подложив под себя что можно (газеты, шапки, платки или пальто) — впритык сидели и лежали двадцать, если не больше, девчонок от 15 до 25 лет. Холодно, КПЗ почти не отапливается, девочки группками жались друг к другу, изо ртов шел пар.

— Ты чья? — спросили у Алены.

— В каком смысле? — переспросила она.

— Ну, с какой точки?

— Да она не наша. Вы что, не видите ее ногти, что ли? Кто из наших такие ногти носит?

Алена рефлекторно спрятала свои ногти, давно забывшие о маникюре.

Они поинтересовались:

— А закурить не дашь?

— Я не курю.

Тут они разом потеряли к ней интерес, и она, помявшись, села на свободный пятачок пола, прислушалась к негромкому разговору двух девочек слева от себя.

— Мужики все козлы, все поголовно, — негромко говорила подружке худенькая блондинка лет восемнадцати. — Меня недавно такой приличный парень взял — при галстуке, в очках! А завез за Окружную дорогу, и там меня вся деревня по кругу пустила — из дома в дом! До утра…

— Всего-то! — усмехнулась молодая татарка справа от них. — Меня летом на Украину увезли…

Клацнула, откинувшись, плексигласовая форточка, в «обезьянник» заглянул дежурный:

— Собинова, на допрос или полы мыть?

В другом конце камеры синеглазая шатенка демонстративно плюнула на пол:

— Тьфу на твои полы! Буду я руки портить?!

— Значит, на допрос, — ухмыльнулся дежурный. — Вставай! На второй этаж.

Синеглазая Собинова поднялась.

— Гуд бай, девочки! Считайте меня коммунисткой.

Дежурный открыл скрипучую дверь, и Собинова вышла.

— Держись! — сказала ей вслед татарка и продолжила, когда за Собиновой закрылась дверь: — Да… вот я и говорю. Меня летом на Украину завезли и месяц в сарае держали, по три гривны всему поселку продавали. А потом залили в горло бутыль самогона, вывезли на шоссе и бросили. Я в Москву три недели добиралась. С шоферами на фурах.

Алена изумленно слушала этот совершенно обыденный рассказ. Потом перевела взгляд на другую группу, справа. Там была своя история, похлеще. Яркая зеленоглазая брюнетка не старше двадцати оттянула лифчик и показала глубокие шрамы на груди.

— Видали? Я в «Метелице» работала, и такая пруха была — за полгода на квартиру собрала, хотела ребенка из Тулы сюда перевезти. У меня сыну пять лет, и такой мальчик сладкий!.. И что? Месяц назад приезжаю утром домой от клиента, открываю ключом квартиру, и тут меня хватают четыре бандита. Затолкали в комнату, привязали к батарее парового отопления и стали пытать, где деньги прячу. Ногами били, сигаретами жгли — я молчала. Но когда стали грудь резать, все отдала. А потом узнала: в Москве, оказывается, новая банда появилась, выслеживают наших ходовых девочек и грабят. Я же не могу на них в милицию заявить…

Снова со скрипом открылась дверь, и в камеру вошла Собинова — шатаясь и чуть не падая. Девушки подхватили ее, опустили на пол.

— Понятно… — протянула татарка. — Сколько же их тебя… допрашивали?

— Восемь… — еле слышно отозвалась Собинова.

— Жейдулина, — сказал дежурный татарке. — Допрос или полы мыть?

Татарка посмотрела на него долгим взглядом и ответила с вызовом:

— Мы вам поломойки?! Полы не моем!

Алена, хлопая глазами, смотрела, как она пошла к двери и как дверь за ней, лязгнув, захлопнулась.

— Татарка их выдержит, — сказала ей вслед зеленоглазая, со шрамами на груди. — А я теперь не могу в «Метелице» работать с такими шрамами, думаю в интим податься. Там спокойней, без геморроев…

— Та ты шо! — воскликнула в другом углу крупная девушка с тяжелой косой, уложенной на голове. — Я тильки з интима збегла! Там же ж як? Охранник бэрэ двух-трех дивчин и йидэ по вызову на хватиру. Клиент выбирае дивчину, розплачуется, и охранник уезжает. Но шо з тобой через пьять минут зробят — нихто не знает. От мы з одной дивчиной так зусталысь, там було два клиента и завроде як порядошные. Но тикы охранник уихав, воны перевезли нас на другу хватиру, а там их вже було пятнадцать чоловик! Воны нас били, имели куды хочь, заставили вдыхать кокаин и показувать им шоу…

Снова клацнула плексигласовая форточка «намордника».

— Вострюкова, Рожковская, Плешнева — на выход, — объявил дежурный. — Ваша «мамка» приехала.

Три девочки встали, в том числе зеленоглазая, которой бандиты резали грудь. Подняв то, на чем они сидели — кто картонку, кто журнал, а кто наплечный платок, — они предложили эти подстилки остающимся.

— Возьми, — сказала Алене зеленоглазая. — А то придатки застудишь.

— Спасибо.

Алена взяла платок, подстелила под себя.

— Кому-нибудь нужно позвонить кому-то? — Зеленоглазая осмотрела остающихся и снова повернулась к Алене: — Тебе?

— Мне некому звонить.

— Тогда ты тут посидишь, детка.

— Быстрей! Быстрей! — сказал дежурный.

— Счастливо, девочки! — попрощалась со всеми зеленоглазая. — Чтоб и вас быстрей выкупили!

Все три выкупленные ушли, высокая худышка с короткой стрижкой сказала из угла:

— А меня вообще не имеют права тут держать. Я несовершеннолетняя, мне еще шестнадцати нет. Но я своему мальчику позвонила на пейджер, он меня выкупит…

Снова со скрипом открылась дверь, вошла татарка Жейдулина. Морщась от боли, но стараясь держаться прямо, она медленно пересекла «обезьянник», села на свое место и, криво усмехнувшись, вытащила из кармана три сигареты, одну протянула Собиновой, вторую закурила сама, а третью подняла над головой:

— Эта на всех! Заработала…

Сигарету тут же взяли, закурили, пустили по кругу.

— Ну! — морщась от боли, затянулась своей сигаретой татарка. — О чем базар?

— Да так… — ответила ей Собинова. — Обсуждаем наше международное положение раком.

— Да уж… — выдохнула дым татарка. — Я иногда стою на улице в линейке перед клиентом и думаю: грёбаный бог, ведь уродку ни одна мамка не выставит в линейку, так? Значит, мы — самые красивые девочки в стране. Мы могли стать невестами, женами, нарожать детей. А нас бросили на улицу и дерут, дерут, дерут…

Синеглазая соседка Алены, получив посланную по кругу сигарету, затянулась и усмехнулась:

— Эти козлы знаете как к нам относятся? Как к евреям, ага! Евреев все не любят, но у каждого есть свой хороший еврей. Вот и к нам, проституткам, такое же отношение. — И она толкнула локтем Алену, передала ей окурок.

Алена затянулась, передала следующей, та удивилась:

— Ты же сказала — не куришь…

— А я так, согреться.

Клацнула плексигласовая форточка, приоткрылась, дежурный объявил:

— Замаруева!

Несовершеннолетняя худышка вскочила:

— Мой приехал?

— Допрос или полы мыть?

Худышка обмякла, посмотрела на своих товарок.

Они смотрели на нее испытующе, кто-то произнес: