Анатолий Краснопольский - Я прошу тебя возвратиться

• Название: Я прошу тебя возвратиться
• Автор: Анатолий Краснопольский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- А она еще может петь?

- Да как вам сказать... по-своему, по-народному...

Где же, где оно теперь, то пианино, на котором ты играл в доме главного инженера шахты, та сущая диковинка довоенных времен?! Звуки Моцарта, звуки, созданные тобой. Они нарастают, бурлят... И, трепетно касаясь худенькой ладошкой инструмента, стоит зачарованная наша мама...

До боли мну колючий подбородок:

- Вера Андреевна... Вера Андреевна. - О чем же я хотел? Ах, вот о чем: - Ни слова не сказала баба Настя о Федорове.

- Не может она знать о нем. - И Вера Андреевпа отводит взгляд в сторону. - Я вот думаю, - говорит она, помолчав, - к кому бы еще вас повести? Может, к кому из мужчин-старожилов?..

Она поворачивается вправо, потом влево. Тот не пришел с фронта, тот вскорости после войны умер. Впрочем, есть, есть один. Он хромой, его не брали на войну.

Мы идем петляющей дорогой между школой и какойто мастерской, сворачиваем к оврагу, переходим по тесовому мостику, оказываемся среди аккуратных домиков, похожих друг на дружку, как близнецы.

- Это наша главная улица. Когда в Нагольном был ваш отец, тут росли разные колючки, был такой Чертов выгон. - Вера Андреевна, как хозяйка дома, невольно проговаривалась обо всем, что сегодня, по ее мнению, украшало поселок. - Вот тут, - она указала на дом, поставленный на высокий фундамент, - наш Крым.

- Местный санаторий? - спросил я.

- Ну, это громко сказано, а в общем почти. Под землей у шахтера маловато солнышка. Ну и построили свою солнцелечебпицу.

- Кварцевое облучение - это прекрасно.

Идем по улице Новой. Возле дома под зеленой жестяной крышей залаяла собака, потянула по двору цепь, прыгнула к воротам. Собака в поселке, что звонок в наших городских квартирах. На ее громкий безудержный лап вышел хозяин и тут же захромал обратно. Видно, как в окошке занавески раздвинулись в стороны.

- Это дед нас рассматривает, вас за милиционера принял, - объясняет происходящее Вера Андреевна. - На седьмой бабке женился и, чудак, закона боится. Потому как люди говорят, будто дед виноват в том, что все его жены поумирали. - Вера Андреевна машет деду рукой. - Да выходите же, дед Федосей, гости к вам.

Вышел все-таки. Привязал собаку. Приблизившись к плотню, снял и подержал над головой картуз. Теперь уже с Верой Андреевной объясняю все заново. Сморщился старик, мучительно роется в памяти.

- В энтот день я был в шахте, вот в чем дело, - дед Федосей помял и без того морщинистый картуз, потоптался на месте. - Да я всю жизнь свою в шахте. Запальщик я, товарищ военный. Век вековать бы с моим умением, да шахта сама помолодела, и, выходит, мою старость стало виднее.

- Что-то ты, дед Федосей, не то отвечаешь, - сказала Вера Андреевна.

- Уж не то! - недоумевал старик. - В шахте нынче что? Все переиначилось. Взрывов что? Нету, - убедительно приукрашивал дед. Вагонетков что? Нету. Одни машины.

- Так чего ж тебе печалиться? Ты руками много сделал, теперь пусть па машинах молодежь дерзает, дело твое двигает дальше, а ты отдыхай на здоровье.

- Нашлась советчица. - Дед Федосей с подчеркнутой резкостью напялил картуз, дернул за козырек: - Ты сама отдыхай.

- Так ты вспомпи про тот депь, когда врачи погибли, вспомни, а?

- Значит, про врачей. Но сам-то я в шахте был. А был как раз праздник, вот в чем дело.

- Какой праздник? - спросил я.

- Уж какой, память не дозволяет сказать. Не то Октябрьской революции, не то святого Михаила.

Вера Андреевна усмехнулась:

- При чем тут праздник?

- А при том, что люди, помнится, получше в тот день приоделись и семечки по улицам ходили щелкали. Это нынче кажный день по-праздничному одеты, что в будень, что в Октябрьскую революцию, вот в чем дело.

- Ты про врачей рассказывай, дед Федосей.

Дед наконец встряхнулся, прокашлялся в кулак:

- Врачей побило... Верно. Так люди сказывали. Про самого старшего начальника что знаю? Знаю, вот в чем дело. Вроде привезли к нему в лазарет энтого...

- Федорова, - подсказываю.

- Никак не знаю прозвища, но генерала. Это в точности. И доктор зашивал рану генералу. И сказывали люди, будто геперал свой личный орден выдал доктору.

А ты, Верка, не смейся. Хоть и раненый был генерал, а соображение имел. Доктор генералу понравился, и потому тот орден выдал, вот в чем дело. А вы, товарищ военный, как интерес имеете, то оставайтесь на ночевку.

Завтра еще походите, гляди, кого еще встретите.

- Не беспокойся, дед Федосей, гостя определим.

- Во-во. Ты, Верка, найди и молодицу, чтоб и за шею могла подержаться, вот в чем дело.

- Что бесстыжицу несешь? - возмутилась Вера Андреевна.

Вечерело быстро. Дед Федосей так и остался за плетнем с приподнятым над головой картузом. Мы снова шли по тесовому мостку, мимо школы. На здании клуба вспыхнула лампочка. Сюда спешили девчата, парни.

Я вспомнил: сегодня суббота, наверное, идут на танцы.

- Знаете, - остановилась Вера Андреевна, - есть у меня одна приятельница. Уж она-то все вспомнит точно.

"Ну а сами вы, Вера Андреевна?" - так и хотелось крикнуть.

Идем долго, на другой край поселка. Вера Андреевна здоровается с односельчанами, те останавливаются, заметив рядом с ней меня в военной форме. Улица сузилась, сгорбилась. По правую сторону хаты ниже дороги.

- Вот сюда бомба угодила, - тихо сказала Вера Андреевна.

В вечерних сумерках он казался большим-большим, дом с островерхим гребнем крыши. С правого угла ее вырастал стебелек ветрячка, шелестевшего своими лопастями, отструганными, может, такими же руками, как и Васьки и его "расхристанного" друга.

- Совсем новый дом, - слышу я свой собственный шепот, боясь заглушить шелест флюгера-ветрячка.

- Новый, - подтверждает Вера Андреевна. - Долго тут был пустырь, много лет никто не строился после...

Мы молча прошли до соседней избы.

- Жалость какая, - говорит Вера Андреевна, глядя в темные окна. - С шахты еще не пришла моя Полина Ивановна. Но мы ей сейчас записку оставим. - Она приблизилась к почтовому ящику, укрепленному на заборе, перевернула этот ящик кверху дпом. - Это условный знак у нас. Заметит и придет к нам.

Теперь мы шли в обратную сторону. Той же каменистой сгорбленной улицей. Все реже встречались прохожие. Густая темень легла в долину над Нагольный. Ю тут, то там вспыхивали лампочки, отчего поселок казался теперь больше, чем был на самом деле днем.

- А вот здесь я живу, - неожиданно сказала Вера Андреевна и лязгнула щеколдой калитки. Маленький двор. Белье на веревке у самого входа. - Это хатенка моей мамы, - объясняла женщина, пока мы проопрались по темным сеням. - А свой дом я продала тотчас, когда дочка вышла замуж.

Дочку я увидел на (ротографии под стеклом в светлои ореховой рамке. Напряженно вытянув шею, она сидела в резном кресле с высокой спинкой, справа стоял малыш толстяк с надутым лицом, а слева девочка, такая же остроносая, как мать.

- У вас уже двое внуков?!

- Слава богу, - радостно ответила Вера Андреевна, - дочери минул тридцатый год, пора уж.

- Неужели тридцатый? - зачем-то переспросил я.

Вера Андреевна разожгла печку, загудело, забилось пламя, бросая сквозь щели в дверце пляшущие блики.

С улицы в окно постучали, раздался голос:

- Ты дома, Андреевна?

- Это моя Полина Ивановна, - как-то по-особому нежно сказала хозяйка.

Вошла высокая женщина. Телогрейка внаорос. На минуту остановилась, заморгала крупными веками, словно запорошило глаза.

- Ой, гости у тебя какие заметные! - воскликнула. - Я думала, зятек твой на побывку явился.

- Уж зятек... Тот час они служили рядом, в Ворошиловграде, а нынче в Германии. Какие тут пооывки:

Ты вот проходи да знакомься.

Я встал. Мою руку тиснули с болью, приподняв сперва до самого подбородка и тут же резко бросив вниз.

Я как-то неосторожно посмотрел на свою ладонь, это заметила Полина Ивановна:

- У нас, у рабочих, так: руку жмем - чувствуется, что гостей любим крепко. - Полина Ивановна уже сбросила было телогрейку, но тут же начала ее надевать. - Я в мгновение ока обернусь, у меня дома "Горiлка з перцем" на такой случай. Да и день у нас на шахте был особенный.

- Чем же он был особенный? - уже по-свойски спросил я.

Полине Ивановне, казалось, этого только и надо было, чтобы поделиться новостью. Она заговорила запальчиво, то переходя на шепот, чтобы удивить собеседника еще больше, то громко прокашливаясь, чтобы ни единого ее слова не было пропущено.

- Я вообще-то работаю в ламповой, пу, знаете, заряжаю там светильники, выдаю их при спуске под землю нашим шахтерам. Дело нехитрое. А вот на шахто у нас...

- Что на шахте? - вырвалось у меня.

- Наверно, слышали про деревянную крепь? Так теперь все, никаких деревянных стоек нету, а есть металлические трубы, ну как бы щит, понимаете? Нет, не так.

Весь забой будто одет в броню, понимаете? Работай, шахтер, и насвистывай себе песенку, никакая глыба на тебя не обрушится. А комбайн в мгновение ока стружечку за стружечкой снимает уголек и отваливает его на скрепковый конвейер. Такой комплекс уже внедрили в Червонопартизанске. Может, слышали про бригаду Мурзенко?