Софус Михаэлис - Небесный корабль

• Название: Небесный корабль
• Автор: Софус Михаэлис
• Издательство: Мысль
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1927

Попадая на межпланетный корабль прямо из окопов Первой Мировой войны, главный герой прилетает на Марс, где наблюдает утопический мир, не лишенный, впрочем, своих негативных черт.

---

Опираясь на золотой посох, увенчанный лотосом, спускался он по бесчисленным ступеням. И со всех террас, из всех садов стекались к нему толпы народа. Красноклювые летуны приносили гостей издалека. Все они ожидали его у подножья последней лестницы. Он проходил вдоль рядов, приветствуя каждого в отдельности прикосновением к правому плечу.

Аванти и его спутники тоже находились в толпе. Известие о прощальном празднике разбудило их еще до восхода солнца. Но лишь теперь, увидав Великого Безымянного в пурпурной тунике, поняли они по его бледному просветленному лицу, что прощание предстоит ему. Уже самый вид старца взволновал их. Еще больше волновала их предстоящая разлука их друга с жизнью. Безмолвно теснились они к нему.

Никто не произносил ни слова. Зазвучал «гонг вечности». В этих монотонных органных звуках чудились прощальные вздохи всех окрестных лесов. Но не скорбью и не болью звучали они, а глубоким торжественным благоговением; такое же благоговение отражалось на лицах всех марсиан.

Только Аванти и его товарищи испытывали щемящую тоску. Их земные предрассудки мешали им безбоязненно смотреть в лицо смерти. Эта встреча в ранний утренний час напоминала проводы любимого друга на эшафот. И они смотрели на старца, как ученики на Сократа, которому предстояло осушить кубок с ядом и добровольно последовать зову смерти, повинуясь законам, которым он следовал всю свою жизнь.

Но лицо старца по прежнему сияло. Этот человек, за всю свою долгую жизнь не испытавший счастья любви, и радостей отцовства, шел насмерть, как на свадебный обряд. С юношеской живостью поднял, он свой жезл и повел длинную, волнующуюся вереницу своих, Провожатых в плодовый сад. Раннее утреннее солнце играло в дивной багряной листве, бросая пылающий, отблеск на лица всех. Не слышно было ни пения птиц, ни голоса человеческого, лишь звуки металлического гонга дрожали между тихих стволов. Впереди всех старец прошел к раскидистому дереву, которое, очевидно, нарочно приберегали для такого случая. Оно изобиловало маленькими, круглыми — золотисто-красными плодами, висевшими настолько низко, что старик мог срывать их руками..

Воткнув посох у корней дерева, старец Начал срывать плоды и раздавать их всем подходившим к нему по очереди. Жители Земли тоже подошли и, получили свою долю. Многим из них невольно вспомнился обряд причащения на Земле. Эрколэ Сабенэ задумчиво смотрел на маленькое райское Яблочко, думая: так вот оно, причастие марсиан!

Все держали маленький блестящий плод в протянутой правой руке, устремив взор на вождя. А он стоял в центре толпы, держа яблочко обеими воздетыми руками. Наконец, он прервал молчание. Его речь звучала медленно и ясно; даже жители Земли понимали ее; как-будто слышали свой собственный родной, чуть ли не забытый язык. Слова старца, на густом фоне гонга, звенели жемчужинами, сыплющимися в глубокую металлическую чашу:

— О жизнь, святая, чистая и вечная! Благословенна ты в последний мой и лучший час! Благодарю тебя, непостижимое начало, за то, что жить дало мне средь цветов планеты, не принося плодов подобно лучшим среди них. Не зная радостей отцовства, не знал зато борьбы и муки страсти. Всю волю жизни мог сосредоточить на укреплении вечных устремлений, которые ведут народ мой к совершенству. Я не оставил семени в потомках, что будут продолжать мой род, зато владыка жизни заронил мне в душу семя, что дало крылья ей и силу воспарить в миры иные.

Благодарю творца вселенной, неизреченного, непостижимого, живущего вне нас и в нас; того, кто говорит в молчании вечном и чье дыханье — аромат цветов, чьи мысли — звезд круговращение. Нам не дано познать его вполне, пока мы в этом мире, но мы не ропщем на свое незнание. И я избрал вот этот дивный, ясный день для странствия в иной, неведомый нам мир.

Благословляю жизнь, мне данную. Я посвятил ее тем устремлениям, которые роднят здесь всех нас. Я славил вечное биением каждым сердца. Вся жизнь моя была блаженством, ведь с каждым днем я больше прозревал. Я взращивал добро, любил цветы, молчание и звезды. Ловил дыханье Космоса. Теперь я жажду нового прозрения, какое может дать лишь смерть. Я жажду возрождения к жизни в лучшем мире.

Благодарю вас всех; с кем жил я странником на Рале. Я покидаю вас. Но здесь нет ни единого, кто рано или поздно за мною следом не пойдет. Мы свидимся!

Благодарю творца еще за радость — узреть гостей с сестры-планеты. О чем века мы грезили, гадали, вдруг стало явью. Законы жизни неизменны для всех планет. Повсюду жизни семена посеяны началом вечным. И всюду, где условия похожи, одни и те же формы повторяет жизнь. Чего ж страшиться нам, когда отовсюду нам светят очи звезд? Не одинок в пространстве мировом наш Раль. Мы связаны теперь живою нитью с планетой, что была для нас миллионы лет загадкой.

Благодарю, того из чужестранцев, чье страстное стремление сумело тончайшей нитью с Дальтой Раль связать. Да укрепится эта связь! Приветствую всех братьев здесь и там!

Привет всем, всем в благословенный день, когда мне предстоит родиться вновь. Свой лучший и сладчайший плод подносит мне жизнь в прощальный час, когда готовлюсь я перейти в тот мир, где станет зорче, светлей мой взор и плотский и духовный, Мы свидимся! Мы свидимся! Мы свидимся!.. Все, до свидания!..

При этих прощальных словах все поднесли к губам круглые плоды. Жители Земли последовали общему примеру. Маленькое золотисто-румяное яблочко сразу растаяло во рту. Никто не проронил больше ни слова; старый вождь приобщился вечному молчанию.

Эрколэ Сабенэ и в эти минуты не мог побороть в себе привычки рассуждать и сравнивать. Сочный плод напомнил ему вкусом южно-итальянский кизиль, но во рту не осталось крупной, гладкой косточки. Итак, эти язычники-марсиане тоже признают мистический обряд причащения!

С этого момента безмолвие нарушалось лишь торжественным звоном гонга, сливавшимся со стуком сердец присутствующих. Аванти казалось, что звон этот раздается в нем самом и как-будто гонит в его жилы кровь из невидимого мирового сердца. Он вспомнил о своих немых беседах с мудрым старцем, который сравнивал души человеческие с живыми кровяными шариками в вечном круговороте жизни.

И ему почудилось, что он различает в этой тишине ритмические удары всемирного пульса, передающиеся от звезды звезде. «Вот она — музыка сфер!» — думалось ему.

Шествие, направилось к «храму молчания». Старец один скрылся в самой храмине. Все, его спутники остались ожидать его в аллее из гигантских бамбуков, блестящие высокие стебли которых высились, подобно органным трубам, глухо откликаясь на звуки гонга, а тонкие лезвия их листьев трепетали на фоне солнечной лазури.

Когда старец вновь появился, солнце стояло уже высоко. И теперь не проронил он ни звука. Лицо его стало еще белее. Восторженный взгляд устремлен был на цветок, венчавший его Жезл, который он обеими руками бережно подымал, кверху. Цветок был уже другой. Вместо лотоса на золотом стебле посоха пламенел крупный алый цветок, в роде мака. Он казался перезрелым и готовым осыпаться. Крупные кровавые шелковистые лепестки бессильно свисали, обнажая почерневшую сердцевину. Дурманящие чары таились в глубине раскрытого венчика. Это был красный снотворный цветок, сорванный старцем в святая святых храма, цветок, аромата которого марсиане не вдыхали ранее последней своей минуты на Рале. Старец нес его высоко над головой, подобно факелу. Цветок дарил сон, забвение, им прикроет старец свое лицо, когда очутится один в канале, вдали от всех, кто мог видеть, его.

Пурпурный цветок горел над его головой. Старец шел медленной, осторожной поступью, чтобы не уронить и не угасить цветочное пламя. Спутники следовали за ним также с поднятыми кверху жезлами. Длинная вереница золотых колосьев с колеблющимися в лучах полуденного солнца — звездами-васильками извивалась по рощам и лесам. Наконец, безмолвное шествие вышло за пределы возделанного пояса Раля. Перед ними расстилалась пустыня. Эрколэ обернулся и увидел лишь купола ступенчатых пирамид над сплошной стеной мраморно-серых стволов и золотисто-багряных древесных крон. Дорога пересекала великую пустыню. Желтый песок хрустел под ногами. Солнце зажигало искры на поверхности застывшего песчаного моря. Ни одного ростка не видно было в этом мире бесплодия.

Вдруг они очутились перед ущельем. Пустыня разверзала перед ними, бездонный зев свой — пропасть с отвесными стенами. Из глубины ее торчали словно исполинские зубы: скалы, колонны, пилоны, конуса, ступенчатые пирамиды, хаотически нагроможденные порталы — все произведения не рук человеческих, но причудливой дикой природы. Исполинские известняки, титанические горные формации, обтесанные исчезнувшими океанами, отполированные быстрыми потоками.

Лишь спустившись по извилистой тропе вниз, заметили земные гости еще глубже внизу большой канал. Он протекал по широкой ложбине между скалистыми стенами, напоминая огромную быстротечную и мутно-желтую, как Тибр, реку. Клокочущее шумное течение стремилось вдаль по прямой линии, без малейших извивов. Небольшие пороги вставали на его пути, образуя пенистые водопады и водовороты. Известковые троны, базальтовые колонны, блестящие обломки скал торчали из воды, подобно головам драконов, плывущих против течения.