Ирвинг Стоун - Происхождение

• Название: Происхождение
• Автор: Ирвинг Стоун
• Жанр: Биографии и Мемуары
• ISBN: 5-250-00980-8, 978-5-250-00980-5

Ирвинг Стоун Происхождение Перевод с английского М. И. Брука и Ю. С. Кацнельсона Имя автора этой книги Ирвинга Стоуна не нуждается в рекомендациях. Он автор художественных биографий Ван Гога, Микеланд-жело, Шлимана, Джека Лондона, хорошо известных советскому чита-телю. Новое его произведение, впервые переведенное на русский язык, повествует о жизни и деятельности Чарлза Дарвина, основателя эволюционной теории, нанесшей сокрушительный удар по религиозной картине мира. …

---

– К чему спешить, – сказала она, опуская пальцы на клавиши. – У тебя хватит времени не на одну, а на дюжины книг.

Чарлз ничего не говорил Эмме о том, как ему не терпится вернуться к прерванной работе о трансмутации видов. С тех пор как летом 1842 года в Мэр-Холле был закончен тридцатипятистраничный набросок, надежно запертый в ящике письменного стола, он не написал больше ни строчки.

На этот раз Дарвин мечтал создать целую книгу, основывавшуюся не только на его собственных наблюдениях во время кругосветного плавания, но и на сравнительном анализе данных естественных наук, которым он занимался уже семь лет. Об этом немного знал Лайель, как и кузен Фокс. Не так давно Дарвин нашел и нового друга, которому счел возможным довериться, – совсем еще молодого человека Джозефа Гукера.

Их познакомил доктор Роберт Маккормик незадолго до отплытия Гукера в качестве ботаника на судне "Эребус". Он отсутствовал почти четыре года, прислав Чарлзу письмо с описанием своей с каждым днем разраставшейся коллекции. Дарвин считал, что у его юного друга – Гукер был на восемь лет моложе – есть все данные, чтобы стать первоклассным ботаником и натуралистом: работоспособность, преданность делу и глубокое проникновение в его суть. После возвращения Гукера из плавания они успели обменяться письмами: Чарлз настойчиво побуждал его составить подробнейшее описание всех растений и цветов, собранных во время путешествия.

11 января 1844 года, когда он вновь засел за работу о видах, Чарлз открыто признался Гукеру: "С самого первого дня моего прибытия в Англию я занимаюсь одним делом, что не только самонадеянно с моей стороны, но и весьма глупо, как это признали бы все вокруг. В свое время я был так поражен распространением живых существ на Галапагосах и характером обнаруженных мною в Южной Америке млекопитающих, что решил собирать, пусть даже вслепую, любые факты, которые имеют хотя бы малейшее отношение к вопросу о том, что же такое виды. Я прочел груды книг по сельскому хозяйству и цветоводству. Луч света наконец-то забрезжил, и теперь (в противоположность тому, в чем я был убежден в начале своих исследований) я почти уверен, что виды не являются (это все равно что признание в убийстве!) неизменными и неизменяемыми… Я полагаю, что нашел (вот она, самонадеянность!) простейший путь, объясняющий, как виды могут удачно приспосабливаться к тем или иным задачам. Сейчас вы заскрежещете зубами и воскликнете про себя: "И на такого человека я потерял столько времени, столько раз писал ему!" Что ж, пять лет назад и я подумал бы точно так же".

В конце месяца он получил от Джозефа Гукера обнадеживающий ответ: "Что касается растительности, то в давние времена она с несомненностью весьма отличалась в тех же самых местах от нынешней… По моему мнению, речь могла идти о появлении в разных местах целого ряда новых форм, а также о постепенном изменении видов. Я с удовольствием желал бы услышать вашу точку зрения о природе этих изменений, поскольку ни один из нынешних взглядов на сей предмет меня не устраивает".

Перечитав всю имеющуюся литературу, Чарлз узнал, что еще в 1749 году французский натуралист Бюффон подсчитал: возраст Земли может составлять семьдесят тысяч лет. В 1755 году немецкий философ Иммануил Кант высказал предположение, что Земля могла существовать не тысячи, а миллионы лет. Ни тот, ни другой, впрочем, даже не пытались подтвердить свои предположения фактами. Первый, кто выступил с обоснованием эволюционных изменений в природе, был французский натуралист Ламарк: в 1809 году он изложил свою теорию изменений всего живого – от растений до животных и человека. О теории Ламарка Дарвин впервые услыхал от своих профессоров в Музее естественной истории Эдинбургского университета. Но ошибка француза, как уже давно понял Чарлз, состояла в том, что он относил эволюцию за счет естественного инстинкта, заложенного во всех организмах как неизбежное стремление к совершенствованию своего собственного вида.

В холодные и вьюжные месяцы, январь и февраль, Эмма вслух читала Чарлзу романы шведской писательницы Фредерики Бремер и выдержки из писем лорда Честер-филда. К тридцатипятилетию она подарила ему "Конституционную историю Англии" Генри Холлама. К пятой годовщине их свадьбы он преподнес ей необычайно красиво изданные романы Вальтера Скотта из серии "Уэверли", но упросил жену избавить его от большого семейного торжественного обеда. Пригласить не всех, а только некоторых было невозможно, и поэтому за обеденным столом кроме них были лишь двое старших детей, не считая лежавшей в своей кроватке четырехмесячной Генриетты [Третья дочь в семье Дарвинов. Прим. пер.]. Парсло разложил самые лучшие серебряные приборы, постелил парадную льняную скатерть и поставил веджвудовский сервиз. Сэлли два дня трудилась на кухне над праздничным обедом – прозрачный суп, суфле из креветок, цыплята а ля Маренго, телячий ростбиф с мятным соусом, молодой картофель с маслом, ананасы и рис. Они были едва в состоянии отведать каждое из блюд. Сэлли испекла также фирменный кекс-данди со смородиной, рубленым изюмом и цукатами, мускатным орехом, бренди и миндалем.

– Целых два часа смешивала и пекла, – произнесла она с гордостью. – Но может, и вправду стоило повозиться.

Между засахаренными миндалинами были вставлены шесть свечей.

– Одна на прибавление семейства, – еле слышно проговорила Эмма. Полагаю, что так оно и будет. Трое детей для нас явно недостаточно. Правда, мне не мешает передохнуть годик-другой.

Чарлз взял ее ладонь в свои.

– До чего это жестоко, что женщине достаются все мучения, а мужчина не может взять полагающейся ему доли!

– К тебе, мой родной, это не относится. Мучения, которые ты испытываешь во время моих родов, столь же сильны, как и мои.

Она взглянула на Уильяма, Энни и Генриетту.

– Как согревают они наши сердца!

У Фэнни Веджвуд вот-вот должен был появиться шестой ребенок, и Эмма попросила у мужа разрешения взять пятерых ее детей к ним в Даун-Хаус.

– Дорогая, эти пятеро не только твои племянники и племянницы, но и мои тоже – ведь как-никак моя мать из Веджвудов.

Генслей прислал весь свой выводок в большой карете в сопровождении гувернантки. Уильям и Энни были счастливы, когда разом заполучили столько товарищей для игр. В хорошую погоду они выбегали из всех дверей в своих шерстяных шарфах и вязаных шапочках и резвились вокруг раскидистой шелковицы прямо под новым окном, весьма кстати повторяя слова песенки: "Мы хоровод свой водим вкруг шелковицы той". Когда же погода не позволяла гулять на воздухе, Эмма устраивала для них игры в комнате наверху. Здесь она убедилась, сколь добротно построено старое здание. От визга, криков и смеха семерых детей, играющих в "Ну-ка, Дженкинс", когда требовалось определить, в чьем кулаке зажат стеклянный шарик, и в "Змеи и лестницы", когда на доске подбрасывали два кубика, от положения которых зависело, продвинется ли бросавший вверх по "лестнице" или же, угодив в "змею", должен будет спускаться вниз, сотрясалась мебель, полы и стены игровой, а в остальную часть дома при этом не доносилось ни звука.

Чарлз не возражал против ералаша в коридорах и комнатах. И он, и Эмма, бывало, неделями, а то и месяцами гостя у своих тетушек и дядюшек, точно так же жили и играли вместе со своими кузинами и кузенами. Его приводила в восторг смена эмоций, столь ясно отражавшаяся на лицах его собственных детей и гостивших у них в доме младших Веджвудов. Ко всем своим друзьям он обращается с просьбой понаблюдать за своими маленькими и прислать ему результаты этих наблюдений. Папка с заметками становится все более пухлой, затем Дарвин заинтересовался поведением животных. Разве в животном мире не существует эмоций? Удовольствие от еды и подвижных игр, привязанность к хозяевам и прислуге, к себе подобным, настороженность в ожидании нападения, страх, боль? Он начинает описывать реакции животных, которые ему удавалось наблюдать во время стоянок "Бигля", а затем в лондонском зоопарке, разыскивает рассказы о животных в своей библиотеке. Материала набралось порядочно, но из писавших никто не занимался до сих пор исследованием причин или установлением границ эмоциональных реакций животных. Он был уверен: собранный им материал на многое может пролить свет: возможно даже, что между эмоциями детей и животных существует определенная связь.

Его работа о происхождении видов между тем продвигалась. Он вел записи на чем попало, иногда разделяя большие листы на три колонки. Писал он только по памяти. Сохранив прежние наименования разделов своего наброска, законченного в Мэр-Холле, он с каждым днем все глубже проникал в материал, захватывая все более широкие пласты. К первой главе Дарвин добавил: "…Воздействие внешних условий на размеры, окраску и форму, которое редко и притом в весьма смазанном виде может быть прослежено в пределах одного поколения, становится ясно видимым через несколько поколений: незначительные отличия, часто едва поддающиеся описанию, которые характеризуют породы разных стран или даже отдельных регионов в той же самой стране, и объясняются, по всей видимости, этим длительным воздействием.