Юрий Козловский - Особый район

• Название: Особый район
• Автор: Юрий Козловский
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49587-0

Все началось с того, что часть якутской территории с поселениями золотодобытчиков и местных жителей в результате загадочного катаклизма оказалась отрезана от остального материка. Нехватка самого необходимого приводит к вооруженному противостоянию между поселками — однако все распри оказываются забыты, когда через непроницаемый пространственный занавес, отделяющий закрытую территорию от большой земли, начинают проникать свирепые чудовища и странные люди в шкурах…

---

Народное техническое творчество поражало неистощимостью фантазии и качеством исполнения. Около механической мастерской два бульдозера на глазах у зрителей превращались в танки. Кабины обшили стальными листами пятимиллиметровой толщины. Вместо снятого отвала на гидравлические штанги установили нечто вроде огромного арбалета, собранного из пружинной рессорной стали, тетивой для которого служил тонкий, но крепкий стальной тросик. Взводился агрегат ручной лебедкой. Тут же было оборудовано место для стрелка, закрытое от пуль противника броневым щитом, который на ходу опускался в горизонтальное положение, чтобы не мешать обзору бульдозериста, превратившегося в механика-водителя.

Потом наступила очередь стрелковых испытаний. Огромные стрелы, сделанные из жердей чуть ли не с руку толщиной, оснащенные стабилизаторами из транспортерной резины и острыми стальными наконечниками, улетали дальше чем на полкилометра. За несколько дней тренировки «наводчики» научились из десяти выстрелов девять раз попадать в бревенчатый пандус, отстоящий на шестьсот метров. Артем точно высчитал расстояние, потому что ему вместе с другими старателями из числа «плебса» приходилось бегать за стрелами. Но он никак не мог понять, какую опасность может представлять такое оружие, а блатные многозначительно помалкивали, шушукаясь между собой.

Все стало понятно, когда один из «наводчиков», а до того — взрывник Соломатин принес какую-то особую стрелу, на которой кроме наконечника на древко был надет жестяной цилиндр размером с тубус для чертежей. Установив стрелу на «арбалет», он взвел тетиву, навел оружие на цель, потом вставил в отверстие в «тубусе» цилиндрик капсюля-детонатора с куском огнепроводного шнура, поджег его и, перекрестившись, дернул рычажок спускового механизма. Было хорошо видно, что стрела угодила в центр пандуса и воткнулась в бревно. Несколько мгновений ничего не происходило, а когда догорел шнур, ахнуло так, что бревна разлетелись в разные стороны и в воздух поднялся столб перемешанной с камнями снежной пыли.

Вот, оказывается, на что рассчитывал Хлуднев, когда говорил, что знает, как захватить Тоболях. Понимая, что у якутов явный перевес в стрелковом вооружении — считай, в каждом доме по карабину да еще гладкоствольные ружья, да и боеприпасов наверняка хватает, не то что у них, он сделал ставку на «тяжелую артиллерию». Пожалуй, подумал Артем, если захватчики проведут по поселку должную артподготовку, то после нее местное население на самом деле без лишних уговоров сдастся на милость победителя. Значит, пора смываться с Хатагай-Хаи, чтобы предупредить якутов о возможном нападении. Но как сунешься к ним после недавнего визита вооруженных бандитов? Якуты показали, что шутить не намерены, и не было никакой гарантии, что одинокого незнакомца они просто не спустят в прорубь. Теперь они поверят только человеку, которого хорошо знают. А такого можно найти лишь на Красноармейце, вот туда и нужно уходить. Пусть идти туда на десять километров дальше, но Артему приходилось хаживать не такие марш-броски да еще с полной выкладкой и вооружением. Правда, не по морозу, а все больше в жаркой местности…

Была у Бестужева еще одна мыслишка. А что, если взять и взорвать к чертям собачьим склад взрывчатки, так называемую аммоналку, вырвав тем самым зубы у зарвавшегося урки Хлуднева? Такую диверсию Артем мог провести без особого труда. Аммоналка не охранялась, а что до технической стороны, то ему приходилось иметь дело с зарядами и не такой сложности, что уж тут говорить про мешки с промышленной взрывчаткой! Но здравый смысл подсказал ему, что этого делать не стоит. Власть в поселке может поменяться еще много раз, а взрывчатка никогда не окажется лишней.

К этому времени мороз резко усилился, достигнув сорока пяти градусов ниже нуля, и лед на реке стал крепчать. Хлуднев нервничал. Похоже, он ожидал ответного визита якутов, понимая, что для опытных охотников не составит особого труда незаметно пробраться со стороны гор и перестрелять полпоселка. Поэтому он ежедневно выставлял пост на берегу, и постоянно подгонял бригаду, переоборудовавшую грузовой «Урал» в бронеавтомобиль, на кузове которого умельцы соорудили катапульту, способную бросать на большое расстояние мешки с аммоналом. А когда Бестужев увидел, что некоторые мешки начиняются еще и шрапнелью, которой служили куски нарезанного стального прута, то сразу сообразил, что Хлуднев готовит массированное уничтожение живой силы противника и не остановится ни перед чем. Поняв, что времени у него больше нет, он решил уходить завтрашним утром, еще затемно, часов в шесть, чтобы до вечера преодолеть сорок километров, отделяющие Хатагай-Хаю от Красноармейца.

После ужина Артем, оглядевшись по сторонам и убедившись, что его никто не видит, зашел за баню, поднял кусок рубероида, которым от утечек тепла была обшита завалинка, и извлек оттуда завернутый в промасленную тряпку «наган». Прихваченной с собой чистой ветошью тщательно протер оружие, спрятал его под одежду и отправился в свой балок. Оставшееся до утра время надо было потратить с максимальной пользой, то есть как следует выспаться. Но не получилось.

В девять часов вечера в домик, где Бестужев квартировал с еще четырьмя старателями, без стука ввалились двое хлудневских шестерок — Бублик и Таракан (такая уж досталась парню фамилия — Тараканов). Соседи Артема, сидя за столом под чадящей самодельной лампой-коптилкой, играли затертыми картами нескончаемую партию в «тысячу», а сам он перебирал на своей койке в углу рюкзак с вещами, прикидывая, что взять с собой, а что можно без сожаления оставить, чтобы не таскать лишний вес.

— Привет, мужики! — сказал Бублик, подойдя к столу. — Темка где?

Артему не раз пытались прилепить какую-нибудь кличку, но ни одна из них так и не прицепилась к нему, и называли его то Артемом, то Темкой.

— Так вон же он! — показали Бублику в угол.

Бублик подошел к койке и, увидев рюкзак, спросил:

— В отпуск, что ли, собрался? — и заржал над своей шуткой. Собственного удовольствия ему показалось мало, и он повернулся к остальным, призывая разделить с ним веселье.

Но Артем тут же обломил его. Придерживаясь уровня бубликовского блатного юмора, он ответил:

— Ага! В отпуск. На юг. Плавки только никак не найду. Может, ты одолжишь?

— Не бери у него! — вступил в разговор Таракан, всегда готовый поиздеваться над ближним, лишь бы это не касалось его самого. — Он их последний раз надевал, когда к Таиске ходил, и не стирал после этого.

— Ну ладно, расчирикались тут! — обозлился Бублик и, ткнув пальцем в Артема, добавил: — Пошли, тебя шеф зовет.

У Артема готовы были сорваться с языка кое-какие слова в адрес Бублика, но после них мог возникнуть скандал, а то и драка, а лишние осложнения были сейчас совсем ни к чему. Поэтому он молча надел ватную куртку, нахлобучил на голову шапку и вышел вслед за посыльными на мороз. Домик, в котором он жил, стоял первым от реки. Поселок был погружен в темноту, и только окна двух домов — председательского, который занял Хлуднев, и длинного барака с десятком комнат, который, выгнав оттуда бывших жильцов, заняли, с комфортом расселившись по одному, его прихвостни, ярко светились. В целях экономии топлива на поселковой дизельной электростанции работал всего один генератор, и электричество подавалось только на два этих дома, столовую и баню. От всех остальных домов провода были отрезаны, а когда некоторые старатели попытались тайком подключиться вновь, Хлуднев самолично набил им морды и пообещал, что в следующий раз заставит их отключать провода голыми руками под напряжением.

К ночи на улице стало еще холоднее. Пар от дыхания выходил изо рта с тихим шелестом, и опущенные уши шапки моментально закуржавились инеем.

— Пятьдесят три градуса на термометре, — ни к кому не обращаясь, сказал Таракан, прикрывая нос рукой в ватной рукавице, — раненько зима взялась в этом году.

— А в этом году вообще все не так! — зло буркнул Бублик. — В прошлом году в это время расчет за сезон получали!

После этого сладостного воспоминания говорить стало не о чем, и дальше шли в полном молчании, думая каждый о своем.

В председательский дом Артем попал впервые. Вообще мало кто из старателей бывал здесь. Бывший председатель Владимир Михайлович Степанов не доверял никому и допускал в свое жилище одного только старого хромого Нечитайло, который смотрел в артели за хозяйством, топил печки в столовой и председательском доме и получил у старателей прозвище Шнырь. При новой власти Нечитайло остался при исполнении прежних обязанностей.

Войдя в комнату, Артем на миг застыл в изумлении — настолько разительно отличалась ее обстановка от той, которую приходилось видеть в балках простых старателей. Там шиком считались «шифоньеры», сколоченные из необструганных досок, дверцами для которых служили старые простыни, вместо стульев стояли самодельные деревянные скамейки, а одежду вешали на вбитые в стены гвозди. Здесь же все было, как в нормальной городской квартире — застекленный сервант, мягкий диван, два удобных кресла. Посреди комнаты за столом кроме Хлуднева сидели еще двое, как знал Бестужев, не имеющие отношения к блатным, но за особые заслуги допущенные в высший круг. Это были взрывник Соломатин и бурильщик Гоша Лапин по прозвищу Душман — он всем и каждому рассказывал, что воевал в Чечне. Поговорив как-то с ним и задав несколько специфических наводящих вопросов, Артем быстро разобрался, что Гоша полтора года после учебки служил в Ставропольской комендатуре, ни в каких боевых действиях участия не принимал, и все его рассказы — не больше чем треп, пересказ услышанного от других. Бестужев сам мог бы рассказать множество захватывающих дух историй, но помалкивал, потому что то, чему он был свидетелем, не подлежало разглашению еще в течение долгих лет.