Юлиус Белох - Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

• Название: Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии
• Автор: Юлиус Белох
• Жанр: История

---

На греческом полуострове городская форма общежития также сделала в это время большие успехи. В юго-западной части Пелопоннеса, где до сих пор не было крупных цен­тров, были основаны Мегалополь и Мессена, которые вскоре сделались самыми значительными городами полуострова. Коринф, хотя и медленно, оправлялся от ударов, нанесенных ему Пелопоннесской и Коринфской войнами; соседняя Мегара заняла одно из первых мест в ряду промышленных го­родов Греции. В Беотии Фивы, благодаря успехам своей по­литики, достигли пышного расцвета; при разрушении их Александром они имели около сорока тыс. жителей. О важ­ности Пагас, служивших естественным посредником сооб­щения между богатой Фессалийской равниной и морем, еще и теперь красноречиво свидетельствует широко раскинув­шееся кольцо их стен. Вообще в экономическом отношении Фессалия принадлежала к числу наиболее цветущих облас­тей Греции, пока междоусобия, вспыхнувшие здесь после убийства Ясона, не нанесли ее благосостоянию глубоких ран, от которых ей уже никогда не удалось вполне оправить­ся.

Но ни одна область Греции не достигла в течение IV ве­ка более замечательных экономических успехов, чем Маке­дония и лежащий впереди нее халкидский полуостров. Олинф, бывший еще в 435 г. совершенно незначительным поселком, со времени Пелопоннесской войны приобрел зна­чение одного из самых видных средних городов Греции; уже в 383 г. число его граждан достигало пяти тыс., а спустя тридцать лет оно равнялось десяти тыс., что соответствует гражданскому населению приблизительно в 35 тыс. человек, включая, впрочем, и городской округ. Как собственно Маке­дония была открыта культуре царем Архелаем, мы уже ви­дели (выше, е.94); его преемники продолжали идти по этому пути, и уже спустя полвека Македония могла занять в кругу греческих государств то место, какое подобало ей по ее гро­мадному протяжению и великим естественным ресурсам.

В этом экономическом расцвете греческого мира сель­ское хозяйство играло сравнительно второстепенную роль. На греческом полуострове и на островах Эгейского моря все земельные участки, пригодные для обработки, были обра­щены в пашню уже столетия назад; поэтому теперь можно было стремиться только к тому, чтобы посредством более интенсивной обработки извлекать из земли более крупный доход. Действительно, в эту эпоху начинают теоретически разрабатывать сельское хозяйство; Хармантид с Пароса, Аполлодор с Лемноса и Андротион писали трактаты о зем­леделии, и еще до нас дошло небольшое исследование об этом предмете в одном из сочинений Ксенофонта. Правда, и теперь еще держались в общем старой двухпольной систе­мы, причем поле через год оставлялось на год под паром; но рядом с нею начало развиваться и трехпольное хозяйство, в котором друг за другом следовали озимое, яровое и пар. На паровом поле иногда разводили огород. Значительно рас­пространилось также разведение кормовых трав, особенно люцерны, „мидийской травы", как называли ее греки, кото­рая была занесена в Грецию после Персидских войн, а в эпо­ху Пелопоннесской войны в Аттике уже повсеместно упот­реблялась как корм для лошадей. Но главным образом зем­левладельцы старались увеличить доход с земли посредст­вом превращения нив в виноградные и оливковые сады; в арендных контрактах этого времени такие насаждения очень часто ставятся в условие арендатору, и мы узнаем, что стои­мость участка благодаря такой замене могла в немногие го­ды удвоиться. Но раз участок был засажен деревьями, вер­нуться к хлебопашеству было уже, разумеется, невозможно; и действительно, все без исключения арендные договоры содержат пункт об обязательной замене каждого погибшего дерева новым. Правда, сельское хозяйство сильно страдало от заморской конкуренции, тем более что государство не только ничего не делало для его защиты, но обыкновенно еще старалось понизить цены на хлеб. Неизбежным послед­ствием этих условий было то, что многие землевладельцы реализовывали свой капитал, лежавший в земле, и обраща­лись к торговле или банкирскому делу. Поэтому земельные участки продавались во множестве; особенно в эпохи кризи­сов, как в Аттике после Пелопоннесской войны, поместья тысячами поступали в продажу. Были опытные и богатые землевладельцы, которые занимались тем, что скупали разо­ренные поместья, водворяли в них благоустроенное хозяйст­во и затем с прибылью перепродавали; некий Исхомах этим способом нажил в Афинах большое состояние. В покупате­лях не было недостатка, так как, несмотря на сравнительно малый размер ренты, землевладение являлось единственным вполне надежным помещением капитала.

Таким образом, Греция со времени Пелопоннесской войны все более и более превращалась в промышленную страну. Притом, мелкий ремесленник, работавший один или с немногими подмастерьями, все более вытеснялся основан­ным на эксплуатации рабского труда крупным производст­вом. В Афинах к концу Пелопоннесской войны существова­ли фабрики, где работало до ста двадцати человек, хотя и мастерские с 20—30 рабочими считались уже значительны­ми. Рабское хозяйство захватило теперь и те страны, кото­рые до сих пор чуждались его, как Фокида и Локрида. Прав­да, общественное мнение решительно высказывалось против замены свободного труда рабским, благодаря которой мно­жество граждан лишались средств к существованию; но пе­ред могучей силой экономической эволюции, требовавшей перехода к крупному производству, эта оппозиция оказыва­лась, конечно, так же мало действительной, как некогда за­конодательные меры Периандра.

Во главе промышленных предприятий всегда стояли единичные лица, за исключением редких случаев, когда, на­пример, два брата продолжали совместно вести отцовское дело, как Лисий и Полемарх — большую оружейную фабри­ку в Пирее. Даже в горнозаводском деле, несмотря на вели­чину риска и крупные размеры предварительных затрат, вполне преобладали единоличные предприятия, хотя и встречались товарищества из нескольких лиц. Напротив, в морской торговле величина риска рано привела к образова­нию торговых компаний. Простейший вид такого товарище­ства представлял бодмерейный договор (ναυτιχόν δανεισμό), когда капиталист давал ссуду под залог судна и груза и по возвращении судна получал свои деньги обратно, причем судохозяин и заимодавец совместно несли риск; этому соот­ветствовала, конечно, и величина процента. Чтобы умень­шить риск, иногда для такого предприятия соединялось не­сколько капиталистов, так что каждый вкладывал в дело ме­нее значительную сумму, 2—3 тыс. драхм. Подобные това­рищества распадались, как только судно возвращалось до­мой, и каждый получал свой капитал и проценты; но обык­новенно те же капиталисты затем опять соединялись для но­вого предприятия.

Но особенно образование товариществ обусловливалось потребностями государственного управления. Греческие го­сударства не сами взыскивали свои косвенные налоги, а от­давали их с торгов на откуп тому предпринимателю, кото­рый предлагал больше других; точно так же постройка об­щественных зданий, поставка припасов и проч. обыкновенно сдавались в подряд тому, кто требовал меньше других. Эти откупа простирались иногда на очень крупные суммы; так, например, аренда пирейской пошлины — без сомнения, впрочем, самый крупный откуп во всей Греции — в бли­жайшие годы по окончании Пелопоннесской войны состав­ляла 30 — 36 талантов, в обеспечение каковой суммы пред­приниматели обязаны были представлять залог государству. Далее, необходим был большой штат сборщиков, которых надо было навербовать и обучить для службы. Отдельное лицо не могло бы нести того риска, который был связан с такими громадными предприятиями. Поэтому для взятия откупов должны были составляться товарищества; и еще существование подобной компании продолжалось лишь до тех пор, пока цель, для которой она составлялась, была дос­тигнута, т.е. при аренде налогов — один год, то по истече­нии срока эти товарищества, естественно, должны были стремиться возобновить аренду и на следующий год, уже для того, чтобы долее использовать созданную для сбора податей организацию. Именно поэтому они могли предла­гать более выгодные условия, чем большинство новых пред­принимателей; в противном случае они старались тайно вой­ти в соглашение с конкурентами, предлагая им отступное, а в крайности прибегали даже к судебным придиркам. Таким образом, постепенно образовалась монополия больших от­купных товариществ на сбор государственных доходов, сде­лавшаяся настоящей язвой греческих финансов. По преда­нию, афинский государственный деятель Каллистрат, посту­пивший после своего изгнания на службу к македонскому царю (ср. выше, с.203—204), исключительно путем реформы откупного дела повысил таможенные доходы государства с двадцати до сорока талантов.

Рука об руку с развитием откупов шло развитие банков­ского дела. Его колыбелью были святилища, где частью из доходов с храмовой земли, частью из пожертвований обра­зовались значительные капиталы. Государства и частные лица также отдавали свои деньги на сохранение храмам, где святость места ручалась за полную безопасность, какой в другом месте нельзя было найти. Так, военная казна Афин­ского морского союза хранилась сначала в храме Аполлона на острове Делос, позднее в храме Афины в афинском Акро­поле. В храм Артемиды в Эфесе стекались вклады из всей западной половины Малой Азии; такое же значение имел Дельфийский храм Аполлона для греческой метрополии. Храмовые правления уже рано пришли к мысли отдавать подобные деньги в рост, и с течением времени эти сделки достигли обширных размеров. Так, Делосский храм в 377 г. имел в ссудах под проценты за государствами и частными людьми 47 талантов.