Владимир Жуков - "Север" выходит на связь

• Название: "Север" выходит на связь
• Автор: Владимир Жуков
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1980

В документальной повести рассказывается об изобретателе Борисе Михалине и других создателях малогабаритной радиостанции «Север». В начале войны такая радиостанция существовала только в нашей стране. Она сыграла большую роль в передаче ценнейших разведывательных данных из-за линии фронта, верно служила партизанам для связи с Большой землей.

В повести говорится также о подвиге рабочих, инженеров и техников Ленинграда, наладивших массовое производство «Севера» в тяжелейших условиях блокады; о работе советских разведчиков и партизан с этой радиостанцией; о послевоенной судьбе изобретателя и его товарищей.

---

Девятьсот первый вечер

— Иван Николаевич, газетку новую видели? Знатная! — мастер Цветков семафором выбросил руку, показывая на новую, только что вывешенную стенгазету. — Молодежь разрисовала. Картина! Под стать светлому праздничку.

Ливенцов подошел быстрым шагом. Заголовки, точно, яркого цвета, буквы большие: «Конец блокаде!», «Слава тебе, родная Красная Армия!» Потом чуть помельче, не так красочно: «Фронтовые заказы января 1944 года — досрочно!», «Привет фронтовым комсомольско-молодежным бригадам В. Ольховской и Н. Егоровой, выполняющим полторы нормы».

«А как в других цехах? — подумал Ливенцов, пробегая заметку, выведенную аккуратным школьным, будто под диктовку, почерком. — Давно не интересовался стенгазетами. Это важно — стенгазеты. — И тут же остановил себя, усмехнулся: — Крепка привычка парткомовская — год уже прошел, а дела общественные, вот такие, по-прежнему магнитом тянут».

Почти год как он уж не секретарь парткома, стал директором завода. Произошло это вскоре после постановления правительства о восстановлении завода на полную мощность. Посчитали, что лучшего руководителя, чем Ливенцов, не сыскать: знаток производства и отличный организатор, авторитету позавидуешь, всех знает и все знают его, любят. Ему и честь выпала при всем народе принимать переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны — несмотря на блокаду, коллектив, изготовлявший радиостанции «Север», победил во всесоюзном соревновании! Неплохое начало было на новой должности — всего несколько недель директорствовал. Но словно бы и указание, что теперь у него, Ливенцова, иные заботы, иные дела. На стенгазеты времени не хватит, это пусть теперь Сочилин заботится, бывший инструктор горкома, а ныне секретарь парткома завода.

«Пусть он… — подумал Ливенцов, — только вот самому по-прежнему охота во все людские заботы вникнуть. Привычка, тянет…»

Цветков смотрел искоса, ждал, когда директор с заметкой ознакомится, да не выдержал, сам вслух прочел:

— «Ребята из бригады имени Зои Космодемьянской обязуются…» Вот здесь, здесь смотрите, — опять помолчал и громче, чтобы понятней было за гулом станков, отметил: — Просьбишка есть, товарищ директор, воспользуюсь вашим присутствием. Нельзя ли смене перерыв сделать на полчаса, помимо графика?

— А ведь верно! — понятливо обернулся Ливенцов. — Обязательно нужен перерыв. Очень приятно, Николай Дмитриевич, что именно вы и ходатай по такому вопросу.

— Ладно уж, — с притворным недовольством отозвался Цветков, — дело прошлое. Исправили.

Прошлое не прошлое, а было. Критиковал Цветков полгода назад администрацию за послабления в трудовой дисциплине. Взволновали его пять прогулов на всем заводе за квартал. Стучал кулаком: пятно, мол, на коллектив. «Моральные дистрофики!» — так он назвал прогульщиков.

Простая истина. А вот если высказана она человеком с чистой совестью, особый вес у нее. Дядя Коля — пример каждому, особенно молодым, которым отданы все его силы, умение, многолетний опыт. Один вид его заставляет подтягиваться — в халате, рабочей кепке на седых волосах, серьезное лицо.

— Я поговорю еще в парткоме. Про перерыв, — сказал Ливенцов. — Покрасивее организовать надо.

— Вот именно, покрасивее!

Они пошли вместе по цеху и заговорили о другом, стали искать место для новых станков. Давно вернули со станции остатки не отправленного с восьмым эшелоном оборудования, но с тех пор, как получено новое правительственное задание на «Северки», программа растет из месяца в месяц. И уж давно самой большой заботой стало помощнее делать цехи, готовить рабочие кадры.

В половине восьмого остановился производственный конвейер. Вечерняя смена высыпала на заводской двор. Там, на просторе, перекатывалось эхо дикторского голоса — по радио передавали приказ войскам Ленинградского фронта:

«Товарищи красноармейцы… Моряки Краснознаменного Балтийского Флота! Трудящиеся города Ленина!

… В итоге боев решена задача исторической важности: город Ленинград полностью освобожден от вражеской блокады и от варварских артиллерийских обстрелов противника.

* * *

27 января 1944 года в 20 часов город Ленина салютует доблестным войскам Ленинградского фронта 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий…

Слава воинам Ленинградского фронта!

Слава трудящимся города Ленина!

Вечная слава героям, павшим в борьбе за город Ленина, за свободу и независимость нашей Родины…»

Цветков согласно кивал головой в такт словам, вылетавшим из репродуктора, как бы подтверждая подлинность их. Диктор назвал тех, кто подписал приказ: «… Командующий генерал армии Л. Говоров, член Военного совета генерал-лейтенант А. Кузнецов…»

— Дядя Коля-я! Сюда поднима-ай-тесь. Здесь вид-не-е-е!

Цветков посмотрел вверх, откуда звали. Оказывается, с крыши. Там уж, видать, не один его ученик. Отругать, что ли, прикрикнуть на баловников? Не стоит. Правильно, туда и надо в такой час, на крышу! Не только ведь в цехах, там тоже боролись — на жарко нагретой солнцем и политой дождями, заметенной снегом и обледенелой крыше заводского корпуса. Сколько из 900 дней и ночей после трудных смен бойцы народной охраны стояли на боевой вахте, стерегли и тушили зажигалки? Десятки, сотни зажигательных бомб на их счету. А сегодня, в 901-й вечер, бомбежек давно уж нет, а теперь и артобстрелов не будет. Конец блокаде!

Над невскими набережными, над площадями и проспектами гремели залпы салюта. Сияли освещенные Исаакий, Адмиралтейство. Вечернее небо вбирало в себя гроздья разноцветных ракет, колеблющиеся лучи прожекторов, и казалось, вот-вот сбросит лиловую пелену, чтобы стать по-дневному светлым и ясным.

Цветков достал платок, вытер повлажневшие глаза. Вот тебе: не плакал даже в самые страшные дни, а тут — слезы. Это от радости, от радости тоже плачут — враг отступает, конец его близок. И от печали еще — слезы о близких, родных, погибших смертью мужественных и храбрых. Им бы взглянуть на такое, порадоваться… Да что там — они знали, что так будет, потому и на смерть шли, ради этой вот минуты.

Ему вдруг представилось, что рядом, тут же на крыше, и механик Захарчик, и токарь Гаврилов, и многие другие. «Они знали, — сказал он себе, — они знали. А эти — ребятки мои — пойдут дальше».

Салютные всполохи отражались на бледном, умиротворенном лице Цветкова. Он смотрел на толпившихся вокруг учеников по-новому, как никогда еще не смотрел. Так смотрят отцы на детей, которые уже встали на ноги, за которых можно не беспокоиться. «Выдюжили и пойдут дальше, — подумал он. — Наше дело вечное».

Гулко ударил последний залп. Стало тихо-тихо. Морозный воздух будто остекленел, застыл в торжественном спокойствии. И так же торжественно прозвучали слова старого мастера:

— Ну, детки, пора. Перерыв кончился.

Опустела крыша, опустел двор. Конвейер в цехе сборки снова пришел в движение.

* * *

— Ну и задачку ты мне задал, — сказал Ливенцов Сочилину. — Мог бы и сам доклад сделать.

— Не-ет, товарищ директор. Собрание торжественное, самый главный и должен выступать.

— А время? Завтра же собрание. С новым бы оборудованием разобраться. Езжу, прошу, умоляю… Кстати, знаешь, из министерства намекнули: думайте потихоньку о переходе на мирную продукцию.

— Вот и хорошо, — подхватил Сочилин. — Анализ прошлого поможет тебе лучше увидеть будущее.

— Спасибо, философ, за гениальные мысли, — рассмеялся Ливенцов. — Только некуда мне их вставить. Тезисы доклада начал, и получается сплошное перечисление имен.

— Верно, о людях и надо говорить.

— Еще раз спасибо! Сам бы не догадался. Ну, бывай!

В своем кабинете Ливенцов разложил на столе заметки и начал — в который раз! — перечитывать их. Потом взял пачку новых, чистых листков, стал дописывать. Он бесповоротно решил упомянуть в докладе всех — и кто был жив, и тех, кто уже не значился в кадровых списках завода.

«… Главный инженер Глеб Евгеньевич Апеллесов обучал разработчиков, лаборантов. Часто садился на рабочее место и настраивал «Север».

Инженер Владимир Яковлевич Аферов. Большой специалист. На упрощенном инструменте и приспособлениях организовал выпуск больших партий изделий.

Григорий Львович Штейнер — инструментальщик.

В короткий срок оснастил «Север» инструментом. Научил многих второй профессии.

Рабочие, получившие в блокаду несколько специальностей: Николай Михайлович Курашев, Антонина Михайловна Алексеева, Михаил Александрович Слуцкий, Вера Ивановна Лепилова, Михаил Александрович Хантвангер, Виктор Дмитриевич Молодежников.

Начальник механического цеха Семен Иванович Манухин. Сам готовил станочников. Часто становился за станок и изготовлял детали.

Сборка многим обязана Валентину Владимировичу Витковскому. Уникальная голова. Разработчик и конструктор, лаборант и настройщик.