Джон Харвуд - Призрак автора

• Название: Призрак автора
• Автор: Джон Харвуд
• Издательство: Книжный клуб 36.6
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-98697-008-X

Австралийский библиотекарь Джерард Фриман переписывается с загадочной англичанкой Алисой Джесселл, прикованной к инвалидной коляске… Мать Джерарда хранит какую-то тревожную тайну… А за этой тайной — секреты бабушки… И загадки прабабушки… Каким же должен быть ужас, преследующий семью целое столетие?

Древние новеллы, пожелтевшие дневники и письма, современная электронная почта… Разные тексты написаны разными людьми, но есть автор, связывающий их воедино, и есть призрак автора, для которого нет барьеров времени и нет сроков давности…

---

И именно это изобретение пустила в ход моя мать, чтобы избавиться от Энн. Скрывать этот факт было бессмысленно. Мне следовало рассказать об этом — да я и сам этого хотел, но не мисс Хамиш, поскольку правда была слишком чудовищной, а полиции. Конечно, пятьдесят лет — срок немалый, но зато они смогут закрыть дело.

Когда я огибал стол, чтобы поставить книгу на место, взгляд мой невольно упал на планшетку. Я ведь собирался, не глядя, смять стопку бумаги, чтобы и дальше пребывать в уверенности, будто послания явились мне во сне. Но теперь эта идея показалась мне сущим ребячеством, ведь я уже знал, что последней записью была «Мисс Джессел».

Да, но планшетка двинулась дальше. От кончика последней буквы «л» тонкая карандашная линия простиралась в верхний левый угол листа, а потом резко шла вниз, оборачиваясь тонкой вязью:

Загляни в подвал.

* * *

Окутанный дымным облаком зажженных свечей, подвал как будто ожил неясными тенями, которые выстраивали причудливые фигуры на темном дереве двери, а мои движения напоминали зловещую пантомиму. Поставив канделябр на пол, я направил луч фонаря на висячий черный замок.

Здесь, в подвале, наверняка и днем было темно. Так что я мог провести еще шестнадцать часов, терзаясь любопытством, что же скрывается за этой дверью. С каким-то обреченным ужасом я заметил, что к замочной скважине подходит один-единственный ключ, до сих пор не использованный мною. Замок скрипнул и зашевелился; я поднял щеколду и приоткрыл дверь.

Оттуда ничего не выползло. Луч фонаря выхватил из темноты ступеньки, ведущие вниз, и мощеный каменный пол, блестевший от сырости. Слева к стене крепились перила, по правой же стороне был лишь голый камень. В нос ударил запах плесени, смешанной с мочой. Полки — как я заметил, пустые — тянулись по стенам, заросшим лишайником. Подвал оказался длинным и узким. В самом конце этого туннеля я разглядел нечто похожее на холм земли.

Чем дольше я светил на него фонариком, тем меньше он мне нравился. Свечи, конечно, давали больше света, но пламя слепило глаза и мешало смотреть.

Все это время я держал дверь открытой, подставив плечо. Стоило мне чуть сдвинуться в сторону, как дверь сама захлопнулась: щеколда едва не легла на место. Я еще раз попытался закрепить дверь, но безуспешно, и в конце концов решил, что удержать ее будет под силу разве что одному из тех массивных чугунных утюгов викторианской эпохи, что стоят в прачечной. Но тут я заметил маленькую металлическую петлю в двери, чуть повыше щеколды. А как раз напротив нее, в каменной стене, был закреплен крюк, который я и продел в петлю, после чего подергал дверь, проверяя, прочна ли подпорка.

Пока я возился с дверью, мое внимание привлекли многочисленные вертикальные борозды, испещрявшие дверь изнутри, как будто дикий зверь пытался выбраться из подвала, раздирая когтями дерево. И тут же вспомнились глубокие царапины на полу шкафа.

* * *

Здесь, внизу, воздух был прохладным и сырым. Паутина густо оплетала настенные полки, заставленные какими-то банками и бутылками с выцветшими этикетками. Зажав в правой руке фонарь, а в левой — канделябр, я медленно двинулся к темному холму. Нет, это оказалась не земля, а черный брезент, сваленный бесформенной кучей. Я нехотя протянул к ней ногу и сдвинул брезент в сторону.

И вдруг что-то выпрыгнуло из кучи. Я резко отпрянул и ударился об полки. Они с треском обрушились; битое стекло и жестяные банки усыпали пол. Каким-то чудом мне удалось удержать в руках и фонарь, и канделябр. Свечи быстро оплывали, но не гасли, и, когда пламя выровнялось, мне удалось различить валявшийся в груде мусора желтый пакет, перетянутый веревкой.

Нагнувшись, чтобы поднять его, я расслышал тихий звук, похожий на скрип петель. Я бросился к ступенькам, но дверь захлопнулась прямо перед моим носом. И даже сквозь толстую обшивку было отчетливо слышно, как щеколда встала на место.

К концу третьего часа я изучил, казалось, все возможные варианты бегства из западни. Но деревянная дверь была подобна железной, а ее петли уходили глубоко в камень. Можно было бы попытаться разъединить деревянные планки с помощью пилы или отвертки, но в подвале не было никаких инструментов. Полки были деревянными, к тому же отчасти прогнившими, и вряд ли этими досками можно было нанести сокрушительный удар по двери. Я не обнаружил ни инструментов, ни ножей; самым мощным орудием оказался ржавый гвоздь. Я пытался скрести дерево битым стеклом, но глубоко порезал руку, а успеха так и не добился; пробовал вставлять ключи из моей связки — большинство из них имели совсем другие бороздки, а тонкие гнулись и ломались. Я хотел было вытащить камень из пола и использовать его вместо лома, но поддеть его было нечем; каменная кладка казалась нерушимой. Я уже переборол в себе ужас и сорвал брезент с холма, но под ним оказалась лишь груда мешков с песком. Одним из них я попробовал толкнуть дверь, но мешок разорвался при первом же ударе, осыпав меня влажным песком.

Наконец я, измученный, опустился на ступеньки, прижавшись спиной к неподвижной двери. Фонарь стал светить заметно слабее, хотя я и старался использовать его экономно, а первая из четырех свечей уже догорела. На одной из полок я обнаружил банку со свечным воском, а рядом пустой коробок спичек. Ржавые жестяные банки были с краской или моющими средствами. У меня не было ни еды, ни воды, ни теплой одежды; я был в промокшей от пота рубашке и брюках, и все мое богатство заключалось в почти полном коробке спичек, угасающем фонаре и трех свечах.

Где-то я прочитал, что можно несколько недель прожить без еды, но только если помногу пить, а вот без воды не протянешь больше пяти дней. У меня же давно пересохло в горле. «Я буду с тобой дня через три, может быть, и раньше», — написала Алиса в своей последней записке. Завтра воскресенье. Но, даже если она и догадается, что я оказался в ловушке, она все равно не сможет проникнуть в дом, а контора Грирстоуна закрыта в выходные. Так что, если многочисленные «даже если» окажутся в мою пользу, надеяться на спасение раньше, чем в понедельник, было бессмысленно. Да и разве кто-нибудь расслышит сквозь половицы мои сигналы, какими бы громкими они ни были, если вообще к тому времени у меня хватит сил на крик.

Когда мои отчаянные попытки найти выход потерпели фиаско, на смену им пришла паника. Подобно гигантской волне, она грозила накрыть меня с головой. Сила, которая смогла заставить планшетку написать «Загляни в подвал», вполне может открыть дверь. Именно об этом мне было противопоказано думать. И я заставил себя вернуться к мысли о том, что скоро наступит кромешная тьма. Нужно воспользоваться тем, что фонарь пока светит, и еще раз осмотреть подвал.

Я оставил канделябр у ступенек и огляделся по сторонам. Пол был усеян битым стеклом и обломками полок, и среди них мелькнул желтый сверток, поначалу показавшийся мне обрывком клеенки. Он был мягким, а узлы перетягивавшей его веревки слишком тугими. Но я все равно должен был их развязать.

Очередная свеча была на исходе, и воск тяжелыми каплями падал на пол, пока я искал, чем разрезать веревку. Осколок стекла показался вполне подходящим орудием. В свертке я обнаружил несколько листков машинописного текста, тщательно сложенных в несколько раз.

~~~

В считанные секунды она промокла насквозь, и хотя Гарри встретил ее у дома с зонтом, поговорить им так и не удалось: слова тонули в мощных раскатах грома.

Корделия сушила волосы, когда вдруг почувствовала непреодолимое желание надеть зеленое платье. На неделе она потратила не один час, вытряхивая из него пыль, разглаживая, проветривая. Но как она объяснит такую разительную смену гардероба? К тому же это расстроит дядю. Она выбрала другое платье, тоже зеленое, но более светлого оттенка, и спустилась вниз, на кухню, где Гарри помогал Беатрис готовить холодный ужин.

— Извини, я не сдержалась, — сказала Беатрис, завидев сестру. — Ты просто напугала меня; я не хотела тебя обидеть. Нет, не надо, — поспешно добавила она, когда Корделия взялась за фартук, — ты и так всю неделю хлопочешь на кухне. Дядя ждет тебя с бокалом вина.

— Да уж, иди наверх, дружок, — сказал Гарри. — Я буду через минуту.

Хотя Корделия уже и привыкла к тому, что в компании ее называют «дружком», она только сейчас поняла, как ей это не нравится. Но, раз уж она решила, что не опустится до ревности, пришлось смириться. «Минутка» Гарри растянулась на десять, и, когда он наконец присоединился к ней, дяде и тете, она никак не могла решить для себя, то ли он такой же, как всегда, то ли притворяется, будто ничего не произошло. Шум дождя и гром мешали разговору за столом, а потом вдруг сверкнула яркая молния, и свет погас, так что остаток ужина прошел при свечах, и трудно было наблюдать за выражением лиц.