Александр Тюрин - Война и мир Ивана Грозного

• Название: Война и мир Ивана Грозного
• Автор: Александр Тюрин
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-32093-6

В этой научно-популярной книге дан технократический взгляд на русскую историю 16 века. Холодный климат, бедные почвы, регулярные вражеские набеги, московские пленники, продаваемые на работорговых рынках соседних государств по бросовым ценам, изоляция от мировых торговых путей – этот клубок проблем сделал строительство сильного национального государства в России на порядок более тяжелым, чем в европейских странах. Но Иван IV справляется с этим, его волей и интеллектом в северной Евразии создано мощное государство, которого могло и не быть.

---

В результате такого правления в Новгороде и Пскове резко подскочили цены на хлеб. По словам Соловьева, «были опустошены и внутренние области государства».

В 1539 князь П. И. Шуйский присвоил себе 2000 десятин земли, его родственник князь А. Б. Горбатый – 1500. Земли, предназначавшиеся для поместной раздачи воинам, уходили крупным феодалам. Это было типично для периода боярского правления. Как писал Иван Грозный, бояре «государские его земли разоимали». Наместничьи суды превратились в средства вымогательства. Рос антагонизм между служилым классом и феодальной знатью. Прекратилась выдача уставных грамот, повышающих права сельских общин.

В 1539 происходит симптоматичный эпизод. Смута, начавшаяся в боярское правление, вынудила вернуться на родину известного архитектора, итальянца Петра Фрязина, который давно жил на Руси и даже принял православие. Во время строительства укреплений в новой порубежной крепости Себеж, архитектор бежит в Ливонию. В Дерпте, на аудиенции и у местного епископа, Петр объясняет причины своего бегства следующим образом: «Великого князя и великой княгини не стало, государь нынешний мал остался, а бояре живут по своей воле, и от них великое насилие, управы в земле никому нет, между боярами самими вражда, и уехал я от великого мятежа и безгосударства».

Боярская власть, проявляющая столь завидную энергетику в борьбе за власть и «имения», выглядит весьма вялой в обороне русских рубежей.

Воины казанского хана Сафа-Гирея, находящегося в союзе с Крымом и Польшей, принялись еще активнее опустошать пограничные московские области. В начале 1540-х годов казанцами разорены земли Нижнего Новгорода, Мурома, Мещеры, Гороховца, Балахны, Заволжья, Галича с весями, Вологды, Тотьмы, Устюга, Перми, Вятки, Владимира, Шуи, Юрьевца Вольского, Костромы, Кинешмы, Унжи, Касимова, Темникова.

Казанский Летописец отмечает и самовластие князей и бояр, закабаляющих и холопящих людей – «неправды умножишася, обиды, тадбы и разбои, и убиства, по всеи земли рыданія и вопль великъ», и то, что знать не бережет от супостата Русскую землю. «Везде погани христьянъ воеваху и губяху».[12]

Курбский упоминает о страшных разорения, причиненных казанцами и крымцами в начале 1540-х: «В годы его (Ивана) юности, с помощью многочисленных нашествий варваров – то крымского хана, то ногайских, то есть заволжских, татар, и в особенности и страшнее всего казанского царя, сильного и мощного мучителя христиан… всеми ими устроил господь несказанное кровопролитие и нашествие, так что на восемнадцать миль от Москвы все стало пусто. Вся Рязанская земля до самой Оки опустошена была крымским ханом и ногаями».

Однако силен лукавством и брехливостью князь Андрей Михайлович Курбский, не побрезговал выставить ребенка 10–11 лет причиной господнего гнева и даже не постеснялся написать, что «угождатели с молодым царем безжалостно опустошали и подвергали отечество бедствиям войны». Это какие «угождатели с молодым царем», не Шуйские ли?

Среди прочих обвинений в адрес малолетнего «тирана», вышедших из-под пера Курбского, мы читаем, что начал уже Иван «и людей бросать» (с высоты), что скакал по московским улицам, избивая и грабя встречных и поперечных. Доверия этим словам мало, учитывая общий обвинительный настрой «гражданина прокурора». Куда бы тащил злодей-тинейджер награбленное на улицах (бабьи платки, горшки, пряники)? В Кремль, что ли? Складывал бы горшки и ухваты в Грановитой Палате? «Если признать верность показаний Курбского», – дает «отмазку» С. М. Соловьев. А другие историки, вроде писателя-сентименталиста Карамзина, обходятся и без этого. Курбский пишет, что в это время злокозненному юнцу было «лет пятнадцать и больше». Н. М. Карамзин и прочие сентименталисты даже не замечают этого очевидного вранья. Однако Курбский, после описания детско-юношеских жестокостей Ивана, приступает к рассказу о заговоре против Бельских. А это было самое начало 1543 г., когда, на самом деле, великому князю не исполнилось и двенадцати. Впрочем, обо всем по порядку…

После смерти Василия Васильевича Шуйского за дело берется его брат Иван Васильевич. Он свергает митрополита Даниила, связанного с Бельскими, и ставит на его место Иоасафа Скрыпицына. Однако и Иоасаф вскоре переходит на сторону Бельских и через посредство юного великого князя добивается освобождения Ивана Бельского и Владимира Старицкого.

Шуйские начинают готовить новый заговор против Бельских, но в это время резко ухудшается ситуация на казанской границе.

Иван Шуйский направляется с войском на «казанскую украйну», в город Владимир, который был фактически порубежной крепостью. Туда же идут касимовский хан Шиг-Алей и костромские воеводы.

Еще не отражены казанцы, а снова закручивается механизм заговора против князей Бельских и митрополита Иоасафа. Помимо Шуйских в заговоре участвуют князья Михайло и Иван Кубенские, Иван Большой Шереметев, князь Димитрий Палецкий, казначей Иван Третьяков, большое количество княжат, дворян и детей боярских, а также Новгород.

Как считает Соловьев, новгородцы участвовали в заговоре «всем городом», оттого что один из Шуйских был последним воеводой самостоятельного Новгорода, и впредь они «останутся навсегда преданы этой фамилии». Схожего мнения придерживается и исследователь боярства Е. А. Белов. Новгороду князья Шуйские запомнились тем, что в конце XV века защищали местное боярство от Москвы. И надо полагать, что у новгородской торгово-боярской знати сохранялся интерес к обособлению от России; это определялось их многовековой компрадорской ролью в ганзейской торговой империи – в результате возвышения Шуйских они могли добиться большей самостоятельности.

Возвышающиеся Шуйские вряд ли имели целью только разгром клана Бельских. Те, по своему происхождению от Гедиминовичей, не могли претендовать на русский престол. А вот генеалогия князей Шуйских давала им законное право на оспаривание прав потомства Калиты на престол. Шуйские происходили от старшей ветви потомства Александра Невского, династия Калиты, к которой принадлежал Иван IV – от младшей. Как пишет Е. А. Белов: «Все княжата и все бояре XVI века, сплотившиеся около Шуйских в борьбе с Грозным, могли считать себя по чистой совести легитимистами; между Шуйскими и домом Калиты в XVI веке существовали до некоторой степени такие же отношения, какие во Франции в XIX веке существовали между Бурбонами и Орлеанами… С той же точки зрения на Шуйских, как на старейших князей русской земли, смотрели и новгородцы, которые сверх того имели традиционные связи с потомством великого князя Андрея Александровича». Речь идет о князе Андрее Городецком, славном предке Шуйских, который вместе с Федором Черным, предком Курбских, навел в 1293 г. татарскую грозу на Русь.

Заговорщики договорились о том, что Иван Шуйский вернется 2 января 1542 г. с казанского рубежа. И в ночь на 3 января князь Шуйский приехал в Москву – в нарушение великокняжеского приказа находиться с войском во Владимире. Еще раньше в Москву возвращается его сын Петр, а также Иван Шереметев с 300 воинами. Той же ночью князь Иван Бельский был схвачен в своем доме. На следующий день его отправили в заточение на Белоозеро. В мае того же года трое слуг Шуйского приехали на Белоозеро и убили князя Бельского.

Знаменитый «правдолюбец» кн. Курбский в убийстве Бельского обвиняет… ну, конечно же, великого князя Ивана. Как замечает историк Е. А. Белов: «Курбский приписав Иоанну участие в убийстве Ивана Бельского, прибавил по сему случаю года Иоанну, сказавши, что ему пошел семнадцатый год, когда царю не было еще и двенадцати».

Вот примерно из такой же «правды» состоят остальные обличения первого русского диссидента, которые столь охотно подхватываются всеми остальными «правдолюбцами» с разными научными чинами и без оных. Можно было списать фантазии автора на юношеские перехлесты, «ври больше, авось чему-нибудь поверят», но когда Андрей Михайлович сочинял их, то был уже приличных лет господин, литовский барин-крепостник. Заниматься критикой чистого разума князя Курбского очень тяжело, потому что этот «разум» действительно чист – и от совести, и от логики…

Вслед за устранением Ивана Бельского, настала очередь его друзей. Князя Петра Щенятева отправили в Ярославль, Ивана Хабарова – в Тверь. Щенятев был схвачен сторонниками Шуйского прямо в палатах юного великого князя.

Митрополит Иоасаф был разбужен камнями, которые люди Шуйского бросали ему в келью. Посреди ночи испуганный митрополит устремился в великокняжеский дворец. Но люди Шуйского явились и туда, ворвались в спальню Ивана, приведя мальчика, естественно, в ужас.

Верховные олигархи всея Руси явно рассматривали самодержца всероссийского почти что, как часть интерьера. Но этот мальчик не был предметом. Он хорошо запомнил всех, кто глумился тогда над верховной властью.