Виктор Хелемендик - Всеволод Вишневский

• Название: Всеволод Вишневский
• Автор: Виктор Хелемендик
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

«Я не знаю такого второго писателя, — сказал Н. Тихонов, — который, как Всеволод Вишневский, был словно бы создан для революционных битв и событий мирового масштаба. Если бы не его таланты драматурга и импровизатора, он мог бы быть военным историком, офицером Генерального штаба, политработником…»

Его революционно-романтические пьесы «Оптимистическая трагедия» и «Первая Конная», фильм «Мы из Кронштадта» получили мировое признание и сегодня продолжают жить и звать на борьбу за торжество коммунистических идеалов. Всеволод Вишневский был ярким, своеобразным журналистом, одним из первых советских радиопублицистов.

---

Итак, творческая зрелость вывела писателя на магистрали классической драматургии, однако при этом он сохраняет и особенный, подтвержденный собственной практикой взгляд.

По-видимому, слишком мала еще была временная дистанция, чтобы создать художественное произведение о войне, о блокаде. Ведь совсем не случайно спустя десятки, лет Александр Яшин писал: «Ленинград в годы блокады — не тема для сочинений. Тут все пахнет кровью и не требует домыслов. Более сильных картин людского горя и героизма не может представить самое воспаленное воображение. В этом случае надо писать либо так, как было, как ты видел, либо не писать совсем. Я много лет не мог даже рассказывать о виденном и пережитом в Ленинграде…» (25 августа 1964 г. Из дневников).

К тому же Вишневский болезненно переживал относительную неудачу с написанной по горячим следам событий пьесой «У стен Ленинграда». Особенно его травмировали выпады некоторых критиков, с почти нескрываемым торжеством провозгласивших: все, конец, Вишневский-драматург исчерпал себя. Отравляющее воздействие критики усугублялось тем, что ее рупорами были те, кто в свое время угробил кинороман «Мы, русский народ», а в годы войны, по меткой характеристике Всеволода Витальевича, «укатил на передовые позиции под Алма-Атой и там храбро держался…».

С переполняющей его обидой и горечью Вишневский так отвечал на статью Ю. Юзовского (опубликована 2 марта 1946 года в «Литературной газете» под названием «О старых и новых друзьях»): «Вы, Юзовский, задали вопрос: где душа Вишневского? Вы утверждаете, что душа его вся в прошлом, что этот человек ничего не может дать, что у него, мол, только матросики, братишки на уме и т. д.

Я вам отвечу. Моя душа, Юзовский, была в 1937 году в Испании, моя душа была на каждом фронте; моя душа была в Ленинграде и в Кронштадте, моя душа была на штурме Риги и Таллина: моя душа была на штурме Штеттина и Берлина, и я горд тем, что дошел до канцелярии Гитлера…»

Помимо выполнения служебных обязанностей в журнале и президиуме ССП, Всеволод Витальевич ведет исследовательскую работу (готовит статьи «Морская тема в русской литературе», «Русские мореходы в народной поэзии» и др.), пишет для «Правды», выступает на радио. 21 февраля 1947 года, накануне Дня Советской Армии, с огромным внутренним подъемом говорит у микрофона, всем своим естеством ощущая, что ведет обязывающий разговор с народом. Были в его речи исторически точные описания, патетические обобщения, лиризм и интимность обращения к каждому слушателю. В день радиопередачи телефон в квартире Вишневского «раскалился»: более ста звонков — генералов, офицеров и рядовых, писателей и журналистов, женщин, инвалидов войны и т. п. Немало отзывов пришло и в радиокомитет. Один из них содержал благодарность писателю от пожилой женщины и примечателен припиской в конце письма: «Мне 80 лет, моменты радости бывают нечасто».

Итак, Вишневский принял решение уйти из «Знамени», чему в немалой степени способствовало ухудшившееся состояние здоровья: после возвращения из Нюрнберга давление крови нередко подскакивало до отметки 220. Врачи повторяла давнишний совет: надо спланировать жизнь и работу так, чтобы меньше было раздражителей…

Однако главная причина того, что Вишневский вынужден покинуть журнал, несомненно, проистекала из особенностей его характера — всегда обнаженно правдивого, резкого. Далеко не всем это нравилось. В «Литературной газете» и других изданиях почти одновременно (летом 1948 — именно в то время, когда он сам намеревался заняться только творчеством) появились резко критические по тону и поверхностные по существу рецензии на произведения, опубликованные в журнале. В том числе и на те, что впоследствии будут отмечены Государственной премией («Знаменосцы» О. Гончара, «Киевские рассказы» Ю. Яновского). А 15 января 1949 года Вишневский был освобожден от обязанностей главного редактора «Знамени» и с облегчением записал в дневнике: «Не давят рукописи журнала. Нет постоянной озабоченности, ожидая ударов, неприятностей и пр.».

Несмотря на прежние неоднократные намерения обратиться к дневникам блокадных лет, Вишневский неожиданно пишет пьесу о гражданской войне — «Незабываемый 1919-й». Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Новая пьеса явилась логическим продолжением работы по художественному осмыслению революционных страниц истории народа, она как бы завершила ряд монументальных произведений Вишневского — «Оптимистическая трагедия», «Мы из Кронштадта», «Мы, русский народ», — в которых воспевались сила и мужество советских людей в борьбе за свободу родной земли, их преданность идеям революции.

К работе над пьесой Всеволод Витальевич подошел, не изменяя привычке тщательного изучения исторического материала. Выехал на Балтику: на самолете пролетел над местами событий 1919 года, побродил по болотам и лесам, нашел стариков — участников событий. Разыскал архивные материалы, книги об интервенции, чтобы лучше ощутить стиль англоамериканской дипломатии и разведки.

28 июня пьеса вчерне завершена, однако еще несколько месяцев Вишневский будет шлифовать ее текст.

Каждый эпизод переписывал по 3–4 раза, отделывая деталь за деталью. Всеволод Витальевич сознавал, что пишет пьесу актуальную, своим острием направленную против милитаристов и их авантюр (был ведь 1949 год — разгар «холодной войны»!). Работал быстро, отбрасывая различного рода «фантазию» и театральные ухищрения. «Мой романтизм за 1941–1948 годы эволюционировал — жизнь внесла опыт, реальное», — как-то в минуту откровений признался он А. А. Фадееву.

В центре изображаемых событий — судьба Петрограда, которому с фронта угрожают белогвардейские части генералов Родзянко и Булак-Булаховича, поддерживаемые и на суше, и на море войсками и флотом (английской эскадрой адмирала Коуэна) интервентов, а изнутри силами контрразведки, готовившимися с помощью предателей и шпионов поднять мятеж. 12–16 июня 1919 года им удалось обманным путем захватить один из главных фортов — Красную Горку. Однако восстание было подавлено решительными действиями сухопутных, морских и воздушных сил республики. Одновременно в Петрограде раскрыта и обезврежена подпольная организация, называвшая себя «петроградским отделением национального центра» и руководимая резидентами иностранной разведки.

Центральный Комитет РКП (б), В. И. Ленин сделали все, чтобы защита Петрограда стала поистине всенародным делом, в частности, было опубликовано обращение к народу, которое призывало удвоить бдительность, подняться на борьбу со шпионами и предателями: «Наступление белогвардейцев на Петроград с очевидностью доказало, что во всей прифронтовой полосе, в каждом крупном городе у белых есть широкая организация шпионажа, предательства, взрыва мостов, устройства восстаний в тылу, убийства коммунистов и выдающихся членов рабочих организаций. Все должны быть на посту»[48]. Чрезвычайным уполномоченным Совета Обороны по организации обороны города был И. В. Сталин, прибывший в Петроград в конце мая.

Такова историческая канва событий, легшая в основу сюжета пьесы. Автору хорошо знакомы герои драмы — бойцы революционного лагеря — матросы, красноармейцы, рабочие, равно как и их противники — белогвардейцы, интервенты. Особенно удался Вишневскому образ матроса-чекиста Шибаева, явившийся воплощением пролетарской сознательности, революционной силы и дисциплины народа. Шибаев появляется во втором акте и уже до конца пьесы находится в центре событий. Вот как он рассказывает о себе: «Ходил в строю — ранили, голову раздуло вот так, хожу с перевязкой, гляжу одним глазом. Тут собрание… Организуется Особый отдел… Меня выдвигают… Говорю: „Опыта нет“. — „Бро-ось!“ Один товарищ выходит, участник тысяча девятьсот пятого года: „У нас тоже не было! Получилось…“»

Именно так в свое время попал на работу в ЧК сам автор. И далее в образе Шибаева явственно угадываются некоторые черты и даже отдельные факты из жизни Вишневского. А те, кто видел спектакль «Незабываемый 1919-й» Малого театра и знал драматурга лично, не могли не заметить с первого появления Игоря Ильинского (Шибаева), что актер играет… самого Вишневского — его матросская походка вразвалочку и внезапный, напористый, чуть ли не маршевый шаг: насмешливая, исполненная презрения, сквозь зубы интонация, какая слышалась у Вишневского, если он сталкивался с антипатичными ему людьми.

Напор, проницательность, интуиция, основанная на знании людей, их психологии, свойственны Шибаеву и наиболее ярко раскрываются в исполненной драматизма и юмора сцене обыска на квартире мадам Буткевич.

Эта сцена, как и эпизод нейтрализации восстания на форте «Обручев», когда член Военного совета Воронов — мужественный, волевой человек — смог добиться поставленной цели; как и картины душевной борьбы старого минера Петровича (по поручению английского шпиона он должен взорвать Красную Горку); как прозрение поручика Николая Неклюдова, жестоко расправившегося, с коммунистами на фронте и понявшего, что он предает Родину, свой народ («Господи, зачем я расстрелял столько людей! (Эгару — британскому разведчику. — В. Х.) Вам все равно… двести — да больше! — таких, как я, русских… Что вам Россия? (Плача.) А, пусть бьют — огонь! По нас… Огонь, большевики!») — все реалистично, жизненно, написано сочным языком. В целом пьесе присущи искренняя страсть, самобытность образов, высокий профессионализм, проявляющийся и в сюжетном построении, и в напряженности развития действия.