Раймон Кено - Зази в метро

• Название: Зази в метро
• Автор: Раймон Кено
• Жанр: Юмористическая проза

«Зази в метро» — один из самых знаменитых романов французской литературы XX в. Он был переведен на многие языки и экранизирован французским режиссером Луи Малем («Золотая пальмовая ветвь», 1972).

 Фабула проста — описание одного дня и двух ночей, проведенных юной провинциалкой в Париже. Капризную Зази совершенно не волнуют достопримечательности Парижа, а ее единственное желание — прокатиться на метро, но, увы — рабочие подземки бастуют.

 Здесь все вывернуто наизнанку — дядюшка Габриель — не совсем дядюшка, тетушка Марселина — вовсе не тетушка, темная личность Педро Излишек оказывается в итоге Гарун аль-Рашидом, а вдова Авот`я и полицейский Хватьзазад ловят гидасперов на улицах города.

---

— Все, но не я, — с обезоруживающей простотой сказал Хватьзазад. — Я все время разное придумываю.

— Это потому, что вы еще ничего стоящего не придумали. Вы просто себя еще не нашли, вот что. Но как только вы чего-нибудь добьетесь, чего-нибудь стоящего, вы на этом и остановитесь. Поскольку до сих пор вы блестящих результатов явно не добились. Это видно невооруженным глазом: вид у вас жалкий.

— Даже в форме?

— Форма тут ни при чем.

Опечаленный Хватьзазад замолчал.

— Эй, так к чему же вы все это? — спросил Федор Баланович.

— И сам не знаю. Я жду мадам Авот'ю.

— А я попросту жду своих дураков, чтобы отвести их обратно в гостиницу, поскольку завтра рано утром они уезжают любоваться седыми камнями Гибралтара. Таков уж их маршрут.

— Везет же им, — рассеянно прошептал Хватьзазад.

Федор Баланович пожал плечами, не удостоив эту реплику комментария.

В эту минуту послышались выкрики и стенанья: «Старый ломбард» закрывался.

— Лучше поздно, чем никогда, — сказал Федор Баланович.

Он встал и пошел к автобусу. Ушел просто так, ни здрасьте вам, ни до свидания.

Хватьзазад тоже встал. Постоял в нерешительности. Бродяги спали. Комар сдох.

Федор Баланович несколько раз посигналил, чтобы собрать свою паству. Агнцы с восторгом обменивались впечатлениями о приятном прекрасном вечере, и теперь, стараясь друг друга переговорить, передавали друг другу свои закодированные на родном наречии восторги. Состоялось взаимное прощание. Женская половина толпилась вокруг Габриеля и пыталась поцеловать его, мужская не решалась.

— А потише нельзя! — сказал адмирал. Туристы медленно заходили в автобус. Федор Баланович зевнул.

В клетке, висящей на руке Турандота, спал Зеленуда. Зази отчаянно боролась с собой: нет, примеру Зеленуды она не последует. Шарль пошел за своей развалюхой.

— Ну что, мошенник, — воскликнула вдова, увидев Хватьзазада, — хорошо ли вы провели время?

— Не слишком, не слишком, — сказал Хватьзазад.

— А мы тут так повеселились! Мсье Габриель такой смешной, такой смешной!

— Благодарю вас, — сказал Габриель. — Но не забудьте, вы видели и настоящее искусство. Не только, чтобы поржать, но и искусство тоже.

— Куда-то он пропал со своей колымагой, — сказал Турандот.

— А пташечке тоже понравилось? — спросил адмирал, разглядывая птицу, спрятавшую голову под крыло.

— Теперь ему будет что вспомнить, — сказал Турандот.

Последние туристы заняли свои места. Мы будем вам писать (жесты).

— Хо! Хо! — кричал Габриель. — Адиос амигос[19], ваше здоровье! До следующего раза.

И автобус уехал, унося вдаль довольных иностранцев. В тот же день рано утром они уедут любоваться седыми камнями Гибралтара. Таков уж их маршрут.

Такси Шарля подъезжало к тротуару.

— Всем места не хватит, — заметила Зази.

— Неважно! — сказал Габриель. — Мы сейчас пойдем лопать луковый суп.

— Спасибо, но я поеду домой, — сказал Шарль. Как отрезал.

— Ну что, Мадо, поехали?

Мадлен села рядом со своим будущим супругом.

— До свидания, — прокричала она всей компании, высунувшись из окна. — И спасибо за прекрасный... Спасибо за чуд...

Остальное расслышать было невозможно. Такси было уже слишком далеко.

— В Америке их бы в такой ситуации обсыпали рисом, — сказал Габриель.

— Это ты по старым фильмам судишь, — сказала Зази. — Теперь в кино женятся реже, чем раньше. И вообще я больше люблю, когда всех под конец убивают.

— А мне больше нравится, когда рис бросают, — сказала вдова Авот'я.

— А вас не спрашивают, — сказала Зази.

— Мадемуазель, — сказал Хватьзазад. — Вам бы следовало быть повежливее с теми, кто старше вас.

— До чего же он хорош, когда встает на мою защиту, — сказала вдова Авот'я.

— Пошли, — сказал Габриель. — Я отведу вас в кафе «У никтолопов». Там меня особенно хорошо знают.

Вдова Авот'я и Хватьзазад влились в общий поток.

— Видал? — обратилась Зази к Габриелю. — Тетка с лягавым за нами идут.

— Не можем же мы им запретить, — сказал Габриель. — Куда хотят, туда и идут.

— Может, ты их припугнешь? А то я их видеть больше не могу.

— К людям надо относиться с большим пониманием, надо быть человечнее.

— Полицейские тоже люди, — сказала вдова Авот'я, которая все прекрасно слышала.

— Платить буду я, — робко сказал Хватьзазад.

— И речи быть не может, — сказал Габриель. — Сегодня угощаю я.

— Ну я только за выпивку заплачу, — сказал Хватьзазад умоляющим голосом. — За мюскаде, например. Это мне вполне по карману.

— Не сори приданым, — сказал Габриель. — Я — это другое дело.

— И вообще ты нас ничем угостить не можешь, — сказал Турандот. — Ты забываешь о том, что ты полицейский. У меня ведь тоже кафе и я никогда не стал бы обслуживать полицейского, который бы привел ко мне целую компанию выпивох.

— Все-таки вы олухи, — сказал Подшаффэ. — Неужели вы его не узнаете? Это же растлитель малолеток, который приходил к нам утром.

Габриель нагнулся к Хватьзазаду, чтобы получше его рассмотреть. Все, включая весьма удивленную и в то же время уязвленную Зази, ждали результатов осмотра. Кто-кто, а Хватьзазад так же, как, впрочем, и все остальные, осторожно помалкивал.

— А что ты сделал со своими усами? — спросил у него Габриель спокойным, но в то же время угрожающим тоном.

— Только вы, пожалуйста, его не обижайте, — сказала вдова Авот'я.

Габриель схватил Хватьзазада за грудки и приподнял его, чтобы при свете уличного фонаря получить дополнительную информацию.

— Да, — сказал он. — Где усы?

— Я их оставил дома, — сказал Хватьзазад.

— И к тому же ты, выходит, действительно полицейский?

— Нет, нет, — воскликнул Хватьзазад. — Это я так, переоделся просто, смеху ради... Чтоб развлечься... чтоб вас развлечь... Это как ваша пачка... В целом одно и то же...

— Вот ты за то же и огребешь, — вдохновенно сказал Подшаффэ.

— Может быть, вы все-таки не будете его обижать, — сказала вдова Авот'я.

— Он должен нам все объяснить, — сказал Турандот, справившись с охватившим его беспокойством.

— Болтай, болтай, — слабым голосом пробормотал Зеленуда и снова погрузился в сон.

Зази молчала. Подавленная происходящим, измученная недосыпом, она тщетно пыталась выработать в себе такое отношение к событиям, которое, с одной стороны, соответствовало бы ситуации, а с другой — ничем не унижало ее собственного достоинства.

Поднимая Хватьзазада все выше и выше по фонарному столбу, Габриель снова молча посмотрел на него и потом осторожно поставил на ноги. Он обратился к нему со следующими словами:

— И что ты за нами все ходишь и ходишь?

— Он не за вами, — сказала вдова Авот'я, — он за мной.

— Вот именно, — сказал Хватьзазад. — Может, это чувство вам я незнакомо... Но когда влюбишься в цыпочку...

— На что это ты (ах, какой он душка) намекаешь (он назвал меня цыпочкой), — синхронно произнесли Габриель и (вдова Авот'я), первый в бешенстве (вторая с чувством).

— Идиотка, — продолжал Габриель, обращаясь к даме, — он вам еще не все рассказал о своих занятиях.

— Я просто не успел, — сказал Хватьзазад.

— Это подлый насильник малолеток, — сказал Габриель. — Сегодня утром он преследовал малышку до самого дома. Мерзавец.

— И ты это сделал? — спросила потрясенная вдова Авот'я.

— Я еще не был знаком с вами, — сказал Хватьзазад.

— А! Признался! — заорала вдова.

— Он признался! — заорали Турандот и Подшаффэ.

— А! Ты признался! — громко сказал Габриель.

— Простите! — кричал Хватьзазад. — Извините!

— Мерзавец! — орала вдова Авот'я. Это криковоплеизвержение привело к тому, что из тьмы возникли двое на велосипедах.

— Нарушение тишины в ночное время, — заорали хором оба навелосипеда, — лунный галдеж, соноразрушительный ор, полуночный гвалт, а ведь это все, сами понимаете, — орали навелосипеды.

Габриель незаметно отнял руку от Хватьзазадовых грудков.

— Минуточку, — воскликнул Хватьзазад, проявляя небывалую смелость. — Минуточку! Вы что, не поняли, кто я?? Полюбуйтесь, я в форме. Я лягавый, у меня нашивки на рукавах.

И он начал размахивать своей накидкой.

— Откуда ты тут такой взялся? — спросил навелосипед, который по своему служебному положению должен был беседовать с гражданами. — Мы тебя здесь раньше не видели.

— Очень может быть, — ответил Хватьзазад с небывалой дерзостью, которую хороший писатель назвал бы не иначе как безрассудством. — Очень может быть. Тем не менее полицейским я был, полицейским и остался.

— А вот они, — сказал, хитро прищурившись, навелосипед, — вот эти вот (жест), они что, тоже полицейские?

— Вы мне не поверите. Но они совершенно безобидны.

— Как-то все это не по-божески, — сказал говорящий навелосипед.