Анатолий Елкин - Ярослав Галан

• Название: Ярослав Галан
• Автор: Анатолий Елкин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

В предлагаемой читателю книге речь пойдет о жизненном пути Галана Ярослава Александровича (1902—1949), украинском советском писателе.

---

— Какие?

Лукашевич подмигнул Стахуру. Это было сигналом.

Тот мгновенно выхватил из-за пояса топор и стал наносить один за другим удары по голове писателя.

Галан рухнул на пол…

Связав домработницу и забив ей кляпом рот, бандиты скрылись.

Но прежде чем выяснились многие подробности убийства, прежде чем были пойманы главные виновники злодеяния и их пособники, понадобилась напряженная, филигранная, удивительно сложная работа чекистов, размотавших клубок кровавого преступления и показавших всем воочию на суде облик того изуверского мира, в единоборство с которым смело вступил Ярослав Галан.

Дело Иллария Лукашевича и его сообщников слушал Военный трибунал Прикарпатского военного округа 3 и 4 января 1951 года.

Обвиняемые полностью признали свою вину.

На суде были сорваны все маски и с тех, кто выпускал на тропу убийств своих волчат-сыновей, кто вселял в них надежды на новую истребительную антинародную войну, кто, грубо попирая заповедь «Не убий», по существу, являлся соучастником убийств и прикрывал их именем Христа.

Денис Лукашевич показал на суде: «Будучи сам, как священник греко-католической церкви, настроен националистически, я в таком же духе воспитал и своих сыновей.

Их националистические убеждения и враждебное отношение к Советской власти в известной степени являются результатом моего влияния на них. Я не мог смириться с тем, что мне придется жить и работать при Советской власти», — сказал Денис Лукашевич. Вместе с братьями Лукашевичами сидел и тот самый бандит по кличке «Ромко» — Тома Чмиль, которому не удалось убить писателя Ярослава Галана еще 8 октября 1948 года.

15 марта 1951 года по приговору Военного трибунала Прикарпатского военного округа Илларий, Александр и Мирон Лукашевичи, а также Тома Чмиль после отклонения их просьб о помиловании были расстреляны.

Где-то на нелегальном положении оставался еще Михаил Стахур по кличке «Стефко», но и его настигла карающая рука народа.

На следствии я на суде над Стахуром выяснились новые подробности убийства не только Галана, но и целого ряда ни в чем не повинных тружеников, убитых до этого Стахуром.

Свыше восьмисот трудящихся Львова и окрестностей старинного украинского города собрались в Доме культуры железнодорожников 16 октября 1951 года на открытый процесс Военного трибунала Прикарпатского военного округа над убийцей Галана — Михаилом Стахуром. И у каждого, кто смотрел на этого выродка, сидящего на скамье подсудимых, пигмея, оборвавшего светлую жизнь Ярослава Галана, возникал один и тот же вопрос: кто мог воспитать такую нечисть?

Те, кому уже были известны материалы предварительного следствия, знали, что за его плечами те же зловещие, фигуры священнослужителей.

Когда в переполненном зале Дома культуры железнодорожников государственный обвинитель от имени народа закончил свою речь словами:

— К смертной казни! Бешеных собак надо уничтожать!.. — и бурные аплодисменты встретили это требование советского правосудия.

Рабочие заводов и фабрик, колхозники, писатели, артисты, ученые поддержали требование прокурора.

Террорист Михаил Стахур был повешен.

Со временем был пойман и посажен на скамью подсудимых главный организатор убийства Галана Роман Щепанский. Под тяжестью предъявленных ему улик и доказательств в своем последнем слове Роман Щепанский («Буй-Тур») вынужден был признаться: «Перед судом раскрылась вся картина совершенных мною злодеяний. В свое оправдание мне сказать нечего. Но я хочу сказать о том, что довело меня до жизни такой. Суду известно, что я происхожу из семьи священника. С детства я воспитывался под влиянием пропаганды мракобесия Ватикана. ОУН же — это организация, не содержащая в себе ничего творческого. Под влиянием этого фанатизма я совершил множество злодеяний против украинского народа, против Советской власти, против своей родины. Я понимал, что значит убийство талантливого украинского писателя Ярослава Галана. Но это убийство я организовал, выполняя приказ своих главарей».

«Покаяние» Щепанского было крокодиловыми слезами припертого к стене убийцы. Расстрел поставил последнюю точку в конце его гнусного пути.

Устами прокуроров, обвинявших националистических убийц, говорила высшая справедливость. Приговаривались к смерти не один какой-нибудь Стахур или Щепанский — весь старый мир насилия и обмана, мир шептицких и тупого в своей звериной ненависти к коммунизму украинского национализма, с которым всю жизнь яростно вел бой Ярослав Галан.

Глава о любви и ненависти

Львов… Город Ярослава Галана.

Он прекрасен, этот город.

Еще совсем недавно путник, въезжавший во Львов, встречал на его воротах замшелых каменных львов. Оцепеневшие в многовековой неподвижности, они как бы символизировали неизменность бытия охраняемой ими со всех сторон древней княжеской столицы. Сжигали ее неоднократно грозные пожары, опустошали вражеские нашествия, загоняли в оковы чужеземных законов колонизаторы, но, как сказочный феникс возникая из пепла, былая столица Червонной Руси выстояла я пришла в наши дни в волшебном облике молодого советского Львова.

Люди проходят по улицам имени Александра Гаврилюка, Степана Тудора, Ярослава Галана и с гордостью вспоминают гражданский подвиг этих благородных сынов украинского народа, оставивших неповторимый след на этой земле.

Гвардейская… Последняя квартира Галана…

Слепящее солнце пробивается сквозь белые шторы. Блики, искрящиеся, радужные, плывут по стенам, по корешкам книг, газетам, картинам, фотографиям… Львов еще только проснулся. Стаи голубей вьются над карнизом соседнего дома; оставляя дымный след в небе, ушел реактивный самолет на Москву; машина остановилась у булочной; в сторону университета прошли студенты с книжками. Гвардейская наполняется голосами детей, и сквозь распахнутое окно летят желтые листья.

Дверь в соседнюю комнату приоткрыта. Кажется, вот-вот войдет сам хозяин, сядет за письменный стол, и мелкой дробью разлетится по квартире стук пишущей машинки…

Но такого не случится. Ты можешь увидеть его только на портрете: пристальные глаза, крепко сжатые губы, твердое лицо, гневное, нахмуренное. На портрете уже не в его, Галана, квартире, а на стене мемориального музея. Читаем записи в книге:

«Дорогой Ярослав Галан! И я была верующей — штундисткой и блуждала среди них овцой, как в темной обители. Комсомольцы и друзья помогли мне и дали прочитать книги твои. А черные вороны и ныне каркают на меня при встрече. Пришла в твой дом, чтобы силы и выдержки почерпнуть побольше. Хочу жить без страха божьего, как весь честный народ, как ты, герой наш!

Мирослава из Старого Ярычева на Львовщине. 20/VII 1961 г.».

Афиши театров… Пьесы Галана ставили театры Украины, Владивостока и Кирова, Каменец-Уральска и Куйбышева, Южно-Сахалинска и Щербакова, Барнаула и Симферополя, Мурманска, Тулы, Ачинска, Рязани, Фрунзе, Белоруссии и Узбекистана, Коми АССР и Эстонии, Латвии и Казахстана, Киргизии и Татарской АССР, Карело-Финской ССР, Молдавии и Грузии, Болгарии и Румынии.

На письменном столе — пачка писем. Они пришли со всех концов Советского Союза. Многие из них — отклики на радиопостановки пьесы «Под золотым орлом». «Я был защитником героического Севастополя. Может быть, вместе с Макаровым не раз ходил в атаку на врага», «Только наша страна могла воспитать таких замечательных людей, как Андрей Макаров», — пишет из Волгоградской области лесоруб Д. С. Чурюмов. «Какой замечательный человек был Андрей Макаров! — пишет группа воинов. — Он дал присягу служить Родине и был верен ей до конца своей жизни. Но он в своем подвиге не одинок…»

Их много, очень много, таких голосов. Но, может быть, весомей других сказала об этом «Правда» в редакционной статье, посвященной дню рождения Галана: «Люди трудятся в колхозе, носящем имя Ярослава Галана, живут на улице Галана, ходят в Театр имени Галана, защищают диссертации и дипломные работы о творчестве Галана. О нем написаны книги, стихотворения, школьные сочинения, поставлены кинофильмы, Порог мемориального музея во Львове перешагнули уже многие тысячи людей со всех концов страны, из далеких чужих земель… Галана нет в живых — он погиб. Но живы его книги. Они, как солдаты, несут свою бдительную службу…»

Улица Ярослава Галана приводит к университету. Даже не заходя в аудитории этого крупнейшего научного центра Львова, а просто постояв у его входа и понаблюдав за молодежью, зримо ощущаешь еще одну очень важную примету нового времени, привнесенную в город Советской властью.

До исторической осени 1939 года коридоры и аудитории Львовского университета, «Политехники», как, впрочем, и других высших учебных заведений города, были местами кровопролитий, ожесточенной борьбы украинской молодежи за право учиться на родном языке. Иногда эта борьба выплескивалась и на Академическую улицу, названную сейчас проспектом Тараса Шевченко. Вооруженные бритвенными лезвиями, палками, стояли там, поджидая «проклятых гайдамаков», студенты-шовинисты. Их действия приобретали иной раз настолько угрожающий характер, что даже польский премьер — профессор Казимир Бартель выступил с трибуны Польского сейма против разнузданных молодчиков. Они отплатили Бартелю за это его выступление так: по Львову загуляла свинья, а на боку у нее была написана дегтем фамилия: «Бартель». Вдохновители шовинистической молодежи тридцатых годов — немецкие фашисты расправились с Казимиром Бартелем иначе.