Махмуд Гареев - Моя последняя война. (Афганистан без советских войск)

• Название: Моя последняя война. (Афганистан без советских войск)
• Автор: Махмуд Гареев
• Издательство: НПО "ИНСАН"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-85840-277-1

В своей книге автор освещает события в Афганистане в 1989–1990 гг., в наиболее трудное для республики Афганистан время, когда после вывода советских войск она должна была самостоятельно противостоять вооружённой оппозиции. Автор, командированный в Кабул в качестве главы советской оперативной группы при Президенте Наджибулле, описывает события того времени, общественно-политическую обстановку в стране, противоборствующие силы, военные действия, анализирует причины и следствия проведения военных акций, принятия тех или иных военных и политических решений, их результаты. Описание дается в форме увлекательного рассказа очевидца и непосредственного участника событий. Для научных работников, военных историков, студентов, широкого круга читателей, интересующихся событиями афганской войны.

---

Несмотря на внешнее спокойствие, самообладание в сложных условиях обстановки, он мог быть очень резким и эмоциональным, когда к этому вынуждали обстоятельства.

Хорошо зная историю и обладая чувством юмора, он слыл хорошим рассказчиком. На встречах и вечерах произносил продолжительные и довольно интересные речи.

Как всякий афганец, Наджиб человек очень хитрый и способный на неожиданные, неординарные ходы. Во многом по его инициативе была провозглашена политика национального примирения, означавшая крутой поворот во внутренней политики Афганистана. В 1991 г. он неожиданно возвратил в страну Бабрака Кармаля. Да и к тому, как он быстро покинул свой пост, не были готовы даже многие его соратники.

Военной подготовки Наджибулла не имел, в армии не служил. Но будучи министром госбезопасности, он много соприкасался с решением военных вопросов в высших кругах. Поэтому, став главой государства и вооруженных сил, Наджибулла уже неплохо разбирался в военно-политических вопросах, был знаком с боевыми возможностями оружия и военной техники основных родов войск. Наиболее основательно он стремился вникнуть в вопросы боевого применения авиации. Каждый раз, когда я приходил к нему с очередной оценкой обстановки и предложениями по предстоящим решениям, он внимательно выслушивал, задавал довольно конкретные вопросы и старался основательно вникнуть в суть рассматриваемых вопросов.

Наджибулла внимательно относился к советским представителям. Во время советских праздников (в годовщины Октябрьской революции, дни Советской Армии и другие) он со всем высшим руководством Афганистана приезжал в советское посольство, вел себя непринужденно и рассказывал много интересных эпизодов из афганской жизни и истории.

В целом Наджибулла довольно уверенно осуществлял руководство страной и вооруженными силами. Но все же ему не удавалось сплотить вокруг себя высшее политическое и военное руководство Афганистана. Он с трудом сдерживал свою неприязнь к халькистам, а последние платили ему такой же взаимностью. Был крайне подозрителен к любому, кто не входил в близкое к нему окружение и имел излишнюю слабость к своим старым друзьям. Это приводило к большим ошибкам в кадровой политике. Например, мало кто столько делал для дискредитации президента своим неуместными действиями, как его самый старательный помощник генерал Баки, по своим замашкам во многом напоминавший нашего Л. Мехлиса. Его многие просто ненавидели, но президент не хотел с ним расставаться.

Весьма своенравным человеком был генерал Манукай Мангал, ставший в 1990 г. начальником главного политического управления Министерства обороны. В самом спокойном гарнизоне после его посещения начинались ссоры и противоречия. После его поездок в Мазари-Шариф и Балх в 1991 г. начали отходить от Наджибуллы северные районы страны. Во время моей первой поездки в Джелалабад со мной находился заместитель начальника оперативного управления генерал Исмаил (халькист), близко стоявший к министру обороны Танаю. С точки зрения профессиональной это был один из самых подготовленных и способных афганских генералов, отличавшихся исключительностью, самоотверженностью в работе. Свободно владел русским языком и это облегчало общение с ним советников. Работая в штабе Джелалабадского фронта, он позволил себе сделать несколько нелестных, но справедливых замечаний о нерациональном использовании сил и средств, направляемых в район Джелалабада. Об этом было немедленно доложено генералу Мангалу, являвшемуся генерал-губернатором провинции Нангархар, представителем президента в Джелалабаде и чем-то вроде политического комиссара при генерале Делаваре. Уже после возвращения в Кабул я узнал от других лиц, что ночью перед нашим отъездом генерал Мангал направил в комнату, где находился генерал Исмаил, нескольких солдат, которые стали его душить и избивать.

Только появление генерала Делавара в связи с поднятым шумом предотвратило расправу. К сожалению, во время пребывания в Джелалабаде мне Исмаил ничего об этом не сказал. В Кабуле свое умолчание об инциденте он мне объяснил опасением того, что чрезмерно резкая реакция с моей стороны могла бы по его мнению поставить под угрозу всю нашу группу. «Они могли бы, — говорил он, — найти много разных способов, чтобы мы не смогли благополучно вернуться в Кабул».

Я на следующий же день рассказал об этом президенту Наджибулле и выразил возмущение по поводу такого бесцеремонного обращения с генералом, который по поручению президента вместе со мной выезжал в Джелалабад. Мной было подчеркнуто, что таким путем наносится оскорбление и президенту и представителю Советского Союза. Характерно, что сам этот безобразный факт не вызвал особо острой реакции президента. Он пообещал разобраться и принять меры. Как потом стало известно, Наджибулла сделал лишь устное замечание генералу Мангалу. А вскоре последний был назначен начальником Главного политического управления министерства обороны.

Этот факт лишний раз свидетельствовал о том, насколько большой была неприязнь между халькистами и парчамистами. Вспоминая и другие подобные случаи и узнав в 1991 г. (уже будучи в Москве), что руководители, допустившие падение Хоста, вернувшись в Кабул через пакистанскую территорию, не понесли по существу никакого наказания, я думал о том, что, видимо, положение Наджибуллы среди его окружения было значительно сложнее, чем мы предполагали. Во всяком случае он, видимо, не все был волен делать по своему усмотрению.

Все Афганские руководители, начиная от Тараки и Амина и кончая Кармалем и Наджибуллой, хорошо усвоили, что самым безнадежным и трудным является возможность оказать давление и чего-либо добиться внутри Афганистана от своих государственных и военных структур и вместе с тем было значительно легче что-либо выбить за счет Советского Союза. Некоторые афганские руководители почему-то были уверены, что Афганистан нужен Советскому Союзу больше, чем им самим. Поэтому, — полагали они, — самое главное — это уметь нажать на советских рукодителей, у которых по их мнению не было другого выхода, как помогать Афганистану. Особенно усердствовал в этом отношении Наджибулла после вывода советских войск. Я ему много раз говорил, что нужно провести тщательную инвентаризацию всего военного имущества и техники, имеющихся в Афганистане, и в первую очередь, разобраться с имеющимися запасами на перевалочных базах в Хайротоне и Турагунде с тем, чтобы полнее использовать имеющиеся ресурсы. Предлагал президенту съездить вместе на эти базы. Но на каждом заседании Ставки ВГК, при каждом посещении Кабула высокопоставленными советскими руководителями Наджибулла выдвигал все новые и новые просьбы о выделении дополнительного количества оружия, боеприпасов и других материальных средств. Летом 1990 г. на одном заседании Ставки, когда я уже собирался покидать Афганистан и вместе со мной присутствовал прибывший на мое место генерал Н. Ф. Грачев, Наджибулла в небывалой до этого резкой форме высказался насчет того, что Советский Союз не выполняет свои обязательства о поставках новых самолетов, парашютных систем, необходимых для доставки грузов в Хост, и некоторых других видов военной техники. Я ему сказал, что мы собрались на заседание Ставки для того, чтобы думать и вырабатывать решения как лучше использовать имеющиеся средства, а не для того, чтобы оказывать нажим на советскую сторону. А вопрос о советских поставках мы могли бы рассмотреть отдельно с участием посла и других представителей.

После этого заседания, зайдя в кабинет Наджибуллы, я заявил ему, что сводя всю работу Ставки к вопросу о поставках, Вы демобилизуете своих подчиненных, отвлекаете их внимание от вопросов, которые они могут и должны решать имеющимися средствами. Наджибулла извинился за резкий тон, допущенный с его стороны, и сказал, что к разговору, который он вел на заседании Ставки, его вынудили некоторые обстоятельства. При уходе от президента один из его помощников доверительно сказал, что до заседания Ставки у президента были некоторые близкие к нему люди, министры и тоже оказывали на него давление. Как сказал помощник, Наджибулле надо было показать его твердость перед Советским Союзом. Если СССР не будет оказывать помощи, Наджибулла будет искать другие пути решения афганской проблемы. Тогда еще многое было не ясно. Но у меня возникало предчувствие, что Наджибулла начинает перебирать и теряет чувство реальности. Не видит тех крутых перемен, которые назревали в Советском Союзе и в целом в международной обстановке.

Несмотря на все то, что произошло, Наджибулла остается одним из самых талантливых политических деятелей Афганистана и если будут учтены ошибки прошлого, он еще может сослужить хорошую службу своему народу.

Когда летом 1991 г. с официальным визитом был в Афганистане О. Д. Бакланов, Наджибулла к нему обратился с просьбой о моем возвращении в Афганистан хотя бы на короткое время. Но события августа 1991 г. сделали все это не нужным.