Виктория Холт - Госпожа замка Меллин

• Название: Госпожа замка Меллин
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Панорама
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-7024-00070-4

Действие романа происходит во второй половине XIX века. Героиня романа – юная и привлекательная Марта Лей, натура пылкая и незаурядная, – лишившись отца и поддержки родных, становится гувернанткой.

Приехав в Маунт Меллин, холодный и мрачный замок, и познакомившись с его обитателями. Марта понимает, почему ее предшественницы не задерживались там надолго. Она чувствует, что старинный замок хранит много страшных тайн…

Сложная сюжетная линия, в которой тесно переплелись любовь и коварство, страх и интриги, держит читателя в напряжении до самой последней страницы.

---

– Думаю, что они просто жертвы собственного воображения.

– И все-таки я буду думать, что она там… танцует, – повторила она мечтательно. – Может быть, если я очень постараюсь, то действительно ее увижу. Может быть, и я стану жертвой воображения.

Я промолчала, но мне стало жутко.

– Если она возвращается, – размышляла Элвина вслух, – она придет на бал. Ведь она очень любила танцевать. Мисс, – казалось, она неожиданно вспомнила о моем присутствии, – если вы не пойдете со мной в солярий, я могу пойти одна.

– Пойду, – сказала я.

– Тогда чего же мы ждем?

– Сначала доедим ужин, – твердо сказала я.

Следуя за Элвиной через галерею вверх по лестнице, мимо целого ряда спален в помещение, которое она называла солярий, я не переставала удивляться размерам дома. Над солярием была стеклянная крыша, от которой он, наверно, и получил свое название. Летом здесь должно быть очень жарко.

На стенах висели великолепные гобелены, изображающие историю «Великого мятежа» Кромвеля и Реставрации. На одном – казнь Карла I, за которой, спрятавшись в ветвях дуба, наблюдает его сын – будущий Карл II. На других – его возвращение в Англию, коронация, посещение доков.

– Не обращайте на них внимания, – сказала Элвина. – Мама любила здесь бывать, говорила, что отсюда видно все что происходит. Здесь два потайных окна. Разве вы не хотите взглянуть, мисс?

Я смотрела на секретер, на диван, стулья с позолоченными спинками и видела, как она сидит здесь, разговаривая с дочерью – покойная Элис, которая с каждым днем становится для меня все более живой.

По обоим концам этой длинной комнаты были высокие окна с парчовыми занавесями. На всех четырех стенах висели портьеры, скрывая то, что я поначалу приняла за двери: та, через которую мы вошли, другая – в противоположном конце комнаты и еще по одной двери в каждой стене. Но по поводу этих последних я ошиблась.

Элвина исчезла за одной из портьер и теперь звала меня оттуда приглушенным голосом. Подойдя к ней, я оказалась в нише. В стене передо мной было звездообразное отверстие – довольно большое, но так замаскированное, что не зная о его существовании, найти его было невозможно.

Я заглянула в него и увидела часовню. Мне была видна она вся, кроме одной стены – и маленький алтарь с триптихом, и скамьи.

– Мама говорила, что в прежние времена больные, которые не могли присутствовать на службе, наблюдали за ней отсюда. Тогда в доме жил священник. Но об этом мне уже не мама рассказывала. Она не знала истории дома. Это – мисс Джексен. Она про наш дом много знала. Любила приходить сюда и смотреть в потайное окошко. Она и часовню любила.

– По-моему, тебе было очень жалко, когда она уехала.

– Да. Другое отверстие – на той стороне. Через него видна зала.

Она перешла на противоположную сторону комнаты и отдернула занавеси: там было такое же звездообразное отверстие.

Взглянув вниз, я была потрясена открывшимся передо мной видом: на возвышении – музыканты, а вокруг – нарядные гости. Стоят группками и беседуют в ожидании начала танцев.

Народу в зале было много, и до нас отчетливо доносился гул голосов. Затаив дыхание, Элвина обводила зал глазами в поисках матери. У меня мороз пробежал по коже. Неужели она действительно верит, что любовь к танцам заставит Элис встать из могилы?

Мне захотелось обнять ее, прижать к себе. Бедная сиротка! Бедное, сбитое с толку создание!

Но я справилась с собой, потому что знала, что Элвина не примет моего сочувствия.

Я увидела Коннана Тре-Меллина. Он разговаривал с Селестиной Нэнселлок. Питер тоже был в зале. Он, без сомнения, был одним из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела. А Коннан – самым элегантным. В этом великолепном собрании почти не было никого, кого бы я знала, кроме, пожалуй, леди Треслин. Даже здесь, на этом ярком фоне она выделялась. На ней было пышное платье из алого шифона. Редко кто осмелился бы надеть такой цвет, но в нем она была еще эффектнее: темные локоны казались черными, а кожа открытых плеч и грудь – снежно-белой. На голове ее сверкала бриллиантовая диадема, бриллианты же переливались на шее, запястьях, пальцах, в ушах…

Элвина заметила ее одновременно со мной и, нахмурившись, пробормотала:

– Опять она здесь.

– А где ее муж?

– А он там. Маленький старичок, который разговаривает с полковником Пенлендзом.

– А где полковник Пенлендз?

Она объяснила, и рядом с полковником я увидела сгорбленного, седого и морщинистого старика. Казалось невероятным, что он муж такой роскошной женщины.

– Смотрите! – зашептала Элвина. – Сейчас папа откроет бал. Раньше они открывали бал двумя парами: он с тетей Селестиной и мама с дядей Джеффри. Интересно, кто будет папиными партнерами сегодня?

– Кто будет, тот и будет, – ответила я рассеянно, потому что все мое внимание было поглощено тем, что происходило внизу.

– Сейчас музыканты начнут, – продолжала она. – Они всегда открывают бал одним и тем же танцем. Знаете, как он называется? «Фэрри»! Его завез сюда кто-то из наших предков. С тех пор его всегда танцуют. Смотрите! Смотрите! Первые две пары исполняют несколько движений, а потом к ним присоединяются все остальные.

Музыка заиграла. Взяв Селестину за руку, Коннан вывел ее в центр залы. За ними вышел Питер Нэнселлок, который выбрал себе в партнерши леди Треслин.

Глядя на то, как они исполняют начальные движения традиционного танца, я пожалела Селестину. Даже в бальном туалете из голубого шелка она казалась неловкой и неуместной в этой четверке. Ей не хватало безупречной элегантности Коннана, красоты леди Треслин, стремительности и блеска брата.

Я пожалела, что Селестине пришлось открывать бал, но такова уж была традиция. Казалось, ими напичкан весь дом. То-то и то-то делалось потому, что так делалось всегда, и этого было достаточно. Что ж, все знаменитые дома таковы.

Глядя на танцующих, мы с Элвиной не чувствовали усталости. Прошел час, а мы все еще оставались у окна. Мне почудилось, что раз или два Коннан бросил взгляд наверх. Знал ли он о привычке дочери подсматривать за танцующими? Элвине давно пора было спать, но я решила, что по такому случаю можно проявить некоторую снисходительность.

Она ни на минуту не отводила глаз от окна, без устали переводя их с одного лица на другое. Казалось, она абсолютно уверена, что если будет смотреть не отрываясь, непременно увидит то, что так хочет увидеть. Это было и трогательно, и в то же время жутко.

Уже совсем стемнело. Встала луна. Подняв глаза от окна, я взглянула через стеклянную крышу на ее огромный круглый диск. Она словно улыбалась нам и говорила:

– Для вас не зажгли свечи. Вас не пустили туда, где веселье и блеск. Но зато я дарю вам свой мягкий волшебный свет.

Я снова посмотрела в залу. Музыканты играли вальс, и я почувствовала, как меня захватывает его ритм. Пожалуй, когда мы приехали в Лондон, я сама не ожидала от себя, что буду хорошо танцевать. Это умение обеспечивало мне партнеров в те далекие времена, когда тетя Аделаида еще не отчаялась выдать меня замуж и вывозила на балы. Увы! Бедная тетя Аделаида! За приглашениями на балы не следовало иных предложений.

Я слушала, как зачарованная, когда вдруг меня кто-то взял за руку. Я вздрогнула от испуга и повернулась. Рядом со мной стояла маленькая фигурка, и я с облегчением узнала Джилли.

– Ты пришла посмотреть, как танцуют? – спросила я.

Она кивнула. Ей не хватало роста дотянуться до окна, и мне пришлось подсадить ее. При лунном свете разобрать было трудно, но я была уверена, что сейчас ее взгляд потерял свою пустоту.

Обернувшись к Элвине, я попросила:

– Принеси табурет, чтобы Джилли могла встать на него. А то ей плохо видно.

– Пусть сама возьмет, – ответила та.

Джилли кивнула, и я опустила ее на пол. Через мгновение она вернулась с табуретом, а я подумала:

– Если она все понимает, то почему же она не может говорить с нами?

Теперь, когда появилась Джилли, Элвина потеряла интерес к тому, что происходит внизу. Она отошла от окна и с первыми тактами вальса, который всегда действовал на меня магически – я имею в виду «Голубой Дунай» Штрауса – начала танцевать.

Музыка, казалось, подействовала и на мои ноги. Я не знаю, что произошло: в меня как будто вселилось что-то, подчиняя зовущим звукам «Голубого Дуная», и я двинулась навстречу Элвине, повторяя движения, которые делала когда-то на балах, куда возила меня тетя Аделаида. Но никогда еще я не танцевала, как в ту ночь в солярии.

До меня донесся радостный возглас Элвины, потом – смех Джилли.

– Не останавливайтесь, мисс. Пожалуйста, продолжайте. У вас так хорошо получается, – воскликнула Элвина.

Я танцевала с воображаемым партнером в залитом лунным светом солярии, а добрая луна улыбалась мне. Но вдруг из угла комнаты навстречу мне выступила фигура – и мы продолжили танец.

– Вы восхитительны, – произнес голос, и я узнала Питера Нэнселлока в элегантном вечернем костюме. Его рука лежала на моей талии, как полагается в вальсе. Я опомнилась и хотела остановиться, но он попросил: