Гай Крисп - О заговоре Катилины

• Название: О заговоре Катилины
• Автор: Гай Крисп
• Жанр: История

---

30. (1) Спустя несколько дней сенатор Луций Сений огласил в сенате письмо, по его словам присланное ему из Фезул; в нем сообщалось, что Гай Манлий, имея крупные силы, поднял мятеж за пять дней до ноябрьских календ. (2) Одновременно, как бывает в подобных случаях, одни сообщали о знамениях и чудесах, другие - об устраиваемых сборищах, о доставке оружия, о начинающихся в Капуе и Апулии восстаниях рабов. (3) Тогда по постановлению сената Квинт Марций Рекс был послан в Фезулы, Квинт Метелл Критский - в Апулию и соседние области. (4) Они оба как императоры находились под Городом, лишенные возможности справить триумф из-за происков кучки людей, привыкших продавать все честное и бесчестное. (5) Претор Квинт Помпеи Руф был послан в Капую, претор Квинт Метелл Целер - в Пиценскую область, и им было поручено набирать войска в зависимости от обстоятельств и степени опасности; (6) кроме того, было решено, что если кто-нибудь донесет о заговоре, устроенном против государства, то наградой будет: рабу - отпуск на волю и сто тысяч сестерциев, свободному - безнаказанность и двести тысяч сестерциев; (7) равным образом постановили, чтобы отряды гладиаторов были размещены в Капуе и других муниципиях сообразно со средствами каждого из них, чтобы в Риме охрану всего города несла ночная стража под начальством младших магистратов.

31. (1) События эти потрясли гражданскую общину и даже изменили внешний вид Города. После необычайного веселья и распущенности, порожденных долгим спокойствием, всех неожиданно охватила печаль: (2) люди торопились, суетились, не доверяли достаточно ни месту, ни человеку, не вели войны и не знали мира; каждый измерял опасности степенью своей боязни. (3) В довершение всего женщины, охваченные страхом перед войной, - от чего они отвыкли ввиду могущества государства - убивались, с мольбой воздымали руки к небу, сокрушались о своих маленьких детях, всех расспрашивали и, забыв свою заносчивость и отказавшись от развлечений, не рассчитывали ни на себя, ни на отечество. (4) Но Катилина жестокосердно продолжал свое, хотя меры для защиты принимались, а самого его Луций Павел привлек к суду на основании Плавциева закона. (5) Наконец, - для того ли, чтобы скрыть истинные намерения или чтобы оправдаться, если с ним где-либо затеют ссору, - он явился в сенат. (6) Тогда консул Марк Туллий, либо опасаясь его присутствия, либо охваченный гневом, произнес блестящую и полезную для государства речь, которую затем записал и издал. (7) Но как только он сел на место, Катилина, по обыкновению готовый на любое притворство, начал, опустив глаза, жалобным голосом просить отцов-сенаторов не верить опрометчиво ничему из того, что говорят о нем: он-де вышел из такой ветви рода, смолоду избрал для себя такой путь в жизни, что от него можно ожидать только добра; пусть они не думают, что ему, патрицию, подобно своим предкам оказавшему много услуг римскому плебсу, нужно губить государство, когда его спасает какой-то Марк Туллий, гражданин, не имеющий собственного дома в Риме. (8) Когда он стал прибавлять к этому и другие оскорбления, все присутствовавшие зашумели и закричали, что он враг и паррицида. (9) Тогда он, взбешенный, бросил: "Так как недруги, окружив, преследуют меня и хотят столкнуть в пропасть, то пожар, грозящий мне, я потушу под развалинами".

32. (1) Затем он из курии помчался домой. Обдумав там многое, - так как и покушения на консула срывались, и Город, как он понимал, ночными дозорами огражден от поджога - он, считая более полезным усилить свое войско и, прежде чем будут набраны легионы, своевременно запастись многим, необходимым для войны, поздней ночью в сопровождении нескольких человек выехал в лагерь Манлия. (2) Цетегу, Лентулу и другим, в чьей неизменной отваге он убедился, он поручает любыми средствами укреплять главные силы заговора, поторопиться с покушением на консула, готовиться к резне, поджогам и другим преступлениям, связанным с войной; сам же он в ближайшие дни с многочисленным войском подступит к Городу. (3) Пока все это происходило в Риме, Гай Манлий посылает своих сообщников к Марцию Рексу с письмом приблизительно такого содержания:

33. (1) "Богов и людей призываем мы в свидетели, император, - мы взялись за оружие не против отечества и не затем, чтобы подвергнуть опасности других людей, но дабы оградить себя от противозакония; из-за произвола и жестокости ростовщиков большинство из нас, несчастных, обнищавших, лишено отечества, все - доброго имени и имущества, и ни одному из нас не дозволили ни прибегнуть, по обычаю предков, к законной защите, ни, утратив имущество, сохранить личную свободу: так велика была жестокость ростовщиков и претора. (2) Предки наши, сжалившись над римским плебсом, постановлениями своими часто оказывали ему помощь в его беспомощности, а совсем недавно на нашей памяти ввиду огромных долгов с согласия всех честных людей была разрешена уплата долгов вместо серебра медью. (3) Часто сам плебс, либо из стремления к власти, либо возмущенный высокомерием магистратов, с оружием в руках уходил от патрициев. (4) Но мы не стремимся ни к власти, ни к богатствам, из-за которых между людьми возникают войны и всяческое соперничество, но к свободе, расстаться с которой честный человек может только вместе с последним вздохом. (5) Заклинаем тебя и сенат позаботьтесь о несчастных гражданах, возвратите нам защиту закона, которой нас лишила несправедливость претора, и не заставляйте нас искать способ возможно дороже продать свою жизнь".

34. (1) На это Квинт Марций ответил, что они, если хотят о чем-либо просить сенат, должны сложить оружие и явиться в Рим с мольбой о прощении; сенат римского народа всегда был столь мягок и снисходителен, что никто никогда не просил его о помощи понапрасну. (2) Катилина же с дороги написал большинству консуляров и всем знатным людям, что он, хотя на него и возвели ложные обвинения, склоняется перед Фортуной, не будучи в силах дать отпор своре недругов, и удаляется в изгнание в Массилию - не потому, что признаётся в столь тяжком преступлении, но дабы в государстве наступило успокоение и его борьба не привела к мятежу. (3) Однако Квинт Катул огласил в сенате письмо совершенно противоположного содержания, сказав, что оно доставлено ему от Катилины. Список с него следует ниже.

35. (1) "Луций Катилина Квинту Катулу. Твоя редкостная верность слову, которую я узнал на деле и оценил, находясь в большой опасности, придает мне уверенность, когда я обращаюсь к тебе. (2) Поэтому я решил не оправдывать перед тобой своего нового замысла, но, сознавая свою невиновность, нашел нужным представить тебе разъяснение, которое ты - да поможет мне в этом бог верности! - сможешь признать искренним. (3) Гонимый обидами и оскорблениями, так как я, лишенный плодов своего труда и настойчивости, не достигал заслуженного мной высокого положения, я по своему обыкновению официально взял на себя защиту несчастных людей - не потому, чтобы не смог, продав имущество, уплатить личные долги (Орестилла по своей щедрости из средств собственных и дочери уплатила бы даже и чужие долги), но так как видел, что почета были удостоены люди, недостойные его, и чувствовал себя отвергнутым из-за ложного подозрения. (4) Ввиду этого, сообразно со свою достоинством я честно надеялся, что смогу сохранит остатки своего высокого положения. (5) Хотел я продолжать письмо, но мне сообщили, что на меня готовится покушение. (6) Итак, поручаю тебе и отдаю под твое покровительство Орестиллу; защищай ее от обид прошу тебя именем твоих детей. Прощай".

36. (1) Сам Катилина, пробыв несколько дней у Гая Фламиния в Арретинской области, где снабжал оружием всю округу, уже ранее поднятую им на ноги, с фасцами и другими знаками власти направился в лагерь Манлия. (2) Как только в Риме узнали об этом, сенат объявил Катилину и Манлия врагами; всем прочим заговорщикам он назначил срок, до которого им, за исключением осужденных за уголовные деяния, дозволялось безнаказанно сложить оружие. (3) Кроме того, сенат поручил консулам произвести набор. Антонию с войском спешно выступить против Катилины, а Цицерону защищать Город. (4) В это время держава римского народа, как мне кажется, была в чрезвычайно жалком состоянии. Хотя с востока до запада все повиновалось ей, покоренное оружием, внутри страны царило спокойствие, и в нее текли богатства, которые ценятся превыше всего, все же находились граждане, упорно стремившиеся погубить себя и государство. (5) Ведь, несмотря на два постановления сената, ни один из множества сообщников не выдал заговора, соблазнившись наградой, и ни один не покинул лагеря Катилины: столь сильна была болезнь, словно зараза, проникшая в души большинства граждан.

37. (1) Безумие охватило не одних только заговорщиков; вообще весь простой народ в своем стремлении к переменам одобрял намерения Катилины. (2) Именно они, мне кажется, и соответствовали его нравам. (3) Ведь в государстве те, у кого ничего нет, всегда завидуют состоятельным людям, превозносят дурных, ненавидят старый порядок, жаждут нового, недовольные своим положением, добиваются общей перемены, без забот кормятся волнениями и мятежами, так как нищета легко переносится, когда терять нечего. (4) Но у римского плебса было много оснований поступать столь отчаянно. (5) Прежде всего, те, кто всюду намного превосходил других постыдной жизнью и необузданностью, а также и другие, позорно растратившие отцовское имущество, - вообще все те, кого их гнусности и преступления выгнали из дома, стекались в Рим, словно в сточную яму. (6) Далее, многие вспоминали победу Суллы, видя, как одни рядовые солдаты стали сенаторами, другие столь богатыми, что вели царский образ жизни; каждый надеялся, что он, взявшись за оружие, извлечет из победы такую же выгоду. (7) Кроме того, юношество, скудно жившее в деревне трудом своих рук и привлеченное в Рим подачками от частных лиц и государства, уже давно неблагодарному труду своему предпочло праздность в Городе. Вот таких людей и всех прочих и кормило несчастье, постигшее государство. (8) Тем менее следует удивляться тому, что неимущие люди с дурными нравами, но величайшими притязаниями заботились об интересах государства так же мало, как и о своих собственных. (9) Кроме того, те, у кого вследствие победы Суллы подверглись проскрипциям родители, было разграблено имущество, ограничены гражданские права, ожидали исхода борьбы точно с такими же чаяниями. (10) Более того, все противники сената были готовы к потрясениям в государстве, лишь бы не умалялось их личное влияние. (11) Вот какое зло по прошествии многих лет снова поразило гражданскую общину.