Александр Беленький - Властелины ринга. Бокс на въезде и выезде

• Название: Властелины ринга. Бокс на въезде и выезде
• Автор: Александр Беленький
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-072352-2, 978-5-9725-1978-1, 978-5-226-03648-4

Перед вами сборник статей за разные годы, написанных как в тихой домашней обстановке при погружении в собственный компьютер (то есть на въезде), так и в разных уголках Европы и Америки при погружении в окружающий бедлам (то есть на выезде).

---

Было бы глубоко неверно думать, что футбол – это исключительно увлечение низов. В конце 1993 года я попал на презентацию газеты «Спорт-экспресс» в Дом ученых, где доценты с кандидатами и профессора с аспирантами поразили меня своими глубокими познаниями в футболе. Бедный Леня Трахтенберг не успевал отвечать на вопросы, причем все, что он говорил, тут же ставилось под сомнение, и выдвигалась своя оригинальная версия. Короче говоря, если бы эти деятели науки так же хорошо разбирались в своих специальностях, как в футболе, половина из них получила бы Нобелевские премии, а вторая поголовно стала бы академиками.

Или вот очередной выпуск «Футбольного клуба», где умные и скорбные дяди снова и снова под разными соусами и в разных контекстах обсуждают один и тот же вопрос: почему мы опять проиграли? Едва ли не самое задумчивое и печальное из этих лиц принадлежит Шендеровичу. Футбол – это единственное, о чем он говорит серьезно. Все-таки есть что-то святое и для Шендеровича. Футбол – это вам не Путин с Ельциным или свобода слова. Здесь торг и юмор неуместны. Футбол – это футбол. Или, точнее, как говорит Савик Шустер, футбол – это жизнь.

Сказав это, мудрый Савик открыл тайну любви россиян к футболу, которая, как и ожидалось, оказалась совсем простой. Наш футбол – это точная копия нашей же жизни во всех ее проявлениях, от нежно-сексуальных до общественно-политических. Было бы, конечно, легко и приятно свести объяснение лишь к интимной сфере и сказать, что россияне любят футбол, как роскошную стерву с глазами Катрин Денев, которая может по одной ей известной прихоти подарить тебе потрясающую ночь любви (например, если кто еще помнит, «Спартак» – «Арсенал» – 4: 1), а потом по той же прихоти динамить тебя несколько месяцев (последующая безголевая и беспобедная серия «Спартака»). Но это была бы только наиболее красивая часть правды. А вся правда заключается, по-моему, именно в том, что футбол в полной мере отражает нашу советскую и постсоветскую жизнь со всей ее спецификой, выражающейся в большом количестве надежд и малом количестве побед. Успел родиться и умереть целый общественно-политический строй, а наши футболисты так ничего и не выиграли. Жизнь была неважной, но была надежда, что она изменится к лучшему. Она изменилась до неузнаваемости, но лучше для абсолютного большинства не стала. Однако осталась вера в какие-то волшебные слова, за которыми стоит мистическая сила. Сначала это был коммунизм, потом – перестройка, затем в быстрой последовательности сменилась еще куча слов, последним из которых стало слово «Путин».

Так и с нашими футболистами. Меняется состав и эпоха, а они так и не выигрывают, и в этом очень похожи на всех нас, за что и любимы. Есть тут и еще одна, очень российская, особенность: они не выигрывают так, что всегда остается надежда. Ведь нельзя же просто так взять и выиграть у «Арсенала» 4: 1. Должно же за этим что-то стоять.

Так мы и бежим за нашими надеждами, как осел за морковкой, которую на длинной палке держит у него перед носом погонщик. Только, боюсь, если возница вдруг зазевается, и осел дотянется до морковки, ему предстоит познать всю горечь разочарования. Морковка окажется пластмассовой или в лучшем случае парафиновой. И тогда осел в сердцах назовет себя ослом.

Мы не можем выиграть чемпионат мира по футболу и не можем построить толково устроенное государство, потому что для этого недостаточно один раз блеснуть, а потом уйти в загул, потом снова блеснуть и снова в загул. Нет, всем, или, по крайней мере, абсолютному большинству команды, нужно каждый день и каждый матч обеспечивать качество работы значительно выше среднего, – а в этом много скуки и нет места вдохновению. И никакой Путин, каким бы великим тренером он ни был, нас не спасет. Забор не надо красить вдохновенно, его надо красить добросовестно. Вот поэтому он и стоит некрашеный. У всех крашеный, а у нас нет.

И не надо винить во всем происки мирового закулисья и судей, мы сами себя победим без всяких врагов, а они с удовольствием на это посмотрят. То, что у нас во всей стране уже столько лет не могут найти одиннадцать мужиков, которые умеют гонять мяч лучше, чем одиннадцать мужиков из любой другой страны, не случайность. Наши футболисты сделаны из нас (за что мы их и любим), рабов своего капризного вдохновения, которое к тому же всегда покидает их и нас в самый ответственный момент.

Если же наши вдруг выиграют чемпионат мира по футболу, значит, изменилось что-то в национальном характере, и в скором времени после этой победы мы построим коммунизм с человеческим лицом, или капитализм с мордой доброй дворняги, или что угодно еще, что мы тогда будем строить. И даже Катрин Денев тогда засмеется, чего она до сих пор, кажется, никогда не делала, ведь смех и тайна – две вещи несовместны, а Шендерович, может быть, заплачет – от счастья.

Пока время подтверждает мою правоту. Мы с тех пор не построили ни капитализм, ни социализм. И чемпионат мира по футболу также не выиграли. Во время недолгого полутриумфа наших футболистов на чемпионате Европы 2008 года мне в личку в «СЭ» пришло письмо, примерено такого содержания: «Ты понил, гандон, как ты был нипрафф?» – а один мой коллега ехидно спросил меня: «Ну что, Шурик, мяч-то круглым становится?» На следующий день мы разгромно проиграли, кажется, испанцам, а коллега, увидев меня в другом конце редакционного коридора, срочно куда-то свернул. Преследовать его я не стал. В Уставе караульной службы, который я когда-то учил наизусть в армии, говорится, что по нарушителю, обратившемуся в бегство, надо открывать огонь, но в мирной жизни такое рвение кажется мне излишним.

Часть первая Наш ласковый Миша (Майкл Тайсон)

Если бы Тайсон был русским, то он бы стал не только больше бокса, но больше футбола, и даже больше всей массовой культуры. Так оно и было какое-то время в Америке. Да и в России его знают лучше любого другого американца.

Потому что Тайсон – это не боксер, не спортсмен, даже не человек, а оживший природный катаклизм, стихийное бедствие.

Один мой приятель-американец, сам человек весьма неробкий, прошедший Вьетнам, говорил мне, что, когда он видел Тайсона на ринге, ему казалось, что тот несет опасность конкретно для него. Разумом он понимал, что это не так, что опасен Тайсон только для своего противника на ринге, и от этого его охватывало ощущение своеобразной сладкой жути, игры с опасностью, которой на самом деле не было, но которую он видел собственными глазами. Я совершенно точно понял, что он имел в виду, когда как-то, сидя у себя дома, наблюдал, как снаружи сильнейший ураган валил деревья.

Но ураганом Тайсон был давно. Успело вырасти целое поколение, которое его таким не видело и знает о нем только то, что он когда-то кому-то откусил уши. Тем не менее мне не хотелось бы сейчас реанимировать того старого Тайсона, хотя бы потому, что о нем было слишком много написано.

Гораздо более интересным мне показался тот период его жизни, когда этот ураган стих и стал потихоньку превращаться в человека. Громкие слова в моем исполнении звучат, как правило, по-дурацки, но, на мой взгляд, это была одна из самых потрясающих трансформаций человека в истории. Вот о ней-то и написаны те несколько статей, которые я предлагаю вашему вниманию.

Тайсон между Холмсом и Ватсоном

22.03.2002

Короля играет окружение. Тайсона играл не только сам Тайсон, но и все мы, пялившиеся на него изо всех сил и со всех сторон. Эта статья была написана в тот момент, когда матч Льюис – Тайсон, которого ждали много лет, неожиданно оказался под угрозой срыва, отчего почему-то захотелось честно взглянуть не только на Тайсона, но и на нас, с удовольствием помогавших ему играть самого себя.

Помните, как Шерлок Холмс жалуется доктору Ватсону на то, что после смерти профессора Мориарти не осталось настоящих преступников, и говорит, что как обыватель он этому рад, но как профессионалу ему нечем заняться?

Я, как и многие любители бокса, нахожусь примерно в том же положении. А предмет моих терзаний – предстоящий или не предстоящий бой Леннокс Льюис – Майк Тайсон. Умом я понимаю, что Тайсона нельзя подпускать к рингу на пушечный выстрел, но уж очень хочется увидеть этот бой, и поэтому надеюсь, что те, от кого это зависит, окажутся не такими принципиальными и примут неправильное решение. И даже не очень интересно, заплатят им за это или нет.

Впрочем, от желающих принять неправильное решение, похоже, отбоя нет. Члены атлетических комиссий штата Теннесси и округа Колумбия, где находится Вашингтон, наглядно продемонстрировали, что, может быть (только может быть), не дали бы Железному Майку лицензию, если бы он, щелкая зубами, изнасиловал их всех, не разбирая пола и возраста, как грозился на памятной пресс-конференции. В Вашингтоне также говорилось, что медицинская комиссия нашла Тайсона полностью вменяемым, но публиковать результаты обследования почему-то отказалась наотрез. У меня такое впечатление, что это была выездная медкомиссия из какого-нибудь нашего военкомата, которая уже имела опыт признания годными к службе не только не совсем трезвенников, но и законченных язвенников. Вот эта самая комиссия, недолго думая, и признала Тайсона годным к строевой службе на ринге. Действительно, чем не годен? Нам бы всем его здоровье. Ну а то, что собой не всегда владеет, так оно, может, и лучше – интереснее будет.