Ричард Адамс - Бездомные псы

• Название: Бездомные псы
• Автор: Ричард Адамс
• Издательство: Азбука, Терра-Книжный клуб
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0259-4

С экспериментальной станции, где проводятся жестокие опыты над животными, бегут два приятеля — дворняга Раф и фокстерьер Шустрик. Но долгожданная свобода таит новые опасности и испытания.

Роман мэтра английской литературы Ричарда Адамса, автора «Корабельного холма» и «Путешествия кроликов», почитаемого наряду с Кэрроллом и Толкином, критики относят к жанру «фэнтези о животных». «Чумные псы» — это философский роман-путешествие, увлекательная история о приключениях двух псов, убежавших из биолаборатории, где над ними ставились жестокие эксперименты.

Снятый по книге в 1982 году одноименный анимационный фильм произвел эффект разорвавшейся бомбы: взбудораженная общественность, общества защиты животных и Гринпис обвинили правительства практически всех стран в бесчеловечности, истреблении братьев наших меньших и непрекращающихся разработках биологического оружия.

Умная, тонкая, поистине гуманная книга, прочитав которую человек никогда не сможет жестоко относиться к животным…

TIMES

---

— Я это, Гарри, вишь, тут один мужик в банке, в Брафтоне, грил, что ты, это, грил Джеральду Грею, который с «Мэнора», что из этого вашего, как его, центера собаки сбежали…

— Во как?

— Дело нешуточное, Гарри, овечек-то режут, нашему брату, у кого овцы на выпасе, просто напасть какая. Ежели Джеральд просто так брехал, то…

Тайсон заново раскурил трубку, приложился к кружке, уже показавшей дно, и снова уставился в нее задумчивым взглядом. Роберт, которому природная интуиция безошибочно подсказывала, когда надо прекратить нажим на собеседника, молча ждал, вдумчиво разглядывая выложенный сланцевой плиткой пол. Одним из его многочисленных талантов было умение выдерживать паузу и не выглядеть при этом ни растерянным, ни неловким.

— Я много чего мог бы сказать, вот, — заговорил наконец Тайсон. — Ты не думай, Боб, я не того, чтоб увиливать. Только наш главный в Лосуне грит: не трепись, а я, знаешь, работу-то терять не хочу. Она, вишь, работа-то ладная, мне сейчас самая как раз подходящая.

— Оно верно, Гарри, работа подходящая, оно самое. Оно, конешно, рисковать-то не дело.

Еще одна пауза.

— Завтрашний день облава бут, слыхал? — спросил Роберт. — Этот, который одежей-то в Кендале торгует, он все и устроил для этой, для рыкламы. Я тоже пойду, дело-то занятное.

— Во как? — отозвался Тайсон. Снова молчание. Роберт допил пиво.

— Ну ладно, пойду-ка, а то рассемшись тут, ровно граф какой, за кружкой-то, — проговорил он, вставая; его подбитые гвоздями сапоги клацнули по плиточному полу. — Мне, старик, еще на выгон поспеть надо. Знаешь, ежели у вас псина какая и сбежала, так, может, это и не она овец-то режет; глядишь, ваше дело и сторона.

Он кивнул и двинулся к двери, за которой раздавался непрерывный треск и грохот: конистонская молодежь буйно отмечала День Гая Фокса. В последнюю секунду Тайсон дернул Роберта за рукав.

— Один из их злющий был, зараза, — пробормотал он в кружку и тут же принялся внимательно изучать вечернюю газету, не надев очков и держа ее вверх ногами.

16 ноября, суббота

— С меня, пожалуй, хватит! — заявил Шустрик. — Спекшись я, лис. Я вас потом догоню, ничего не поделаешь.

До рассвета оставалось еще около часа. Ночная охота на крутых западных склонах Голой горы оказалась на этот раз на редкость долгой и изматывающей. Если бы не сверхъестественная способность лиса безошибочно угадывать, куда ринется вспугнутая овца, они наверняка потеряли бы ее в темноте и охоту пришлось бы начинать с самого начала. Перед своей безвременной кончиной овца крепко лягнула и основательно помяла Рафа (в который уже раз!), и теперь он остервенело рвал ее на куски, не обращая внимания на то, что его кровь смешивается с овечьей; он грыз копыта, хрящи, кости и мясо, успокаивая свой дикий голод. Обломки овечьих костей, кольнувшие Шустрика в живот, когда он улегся вздремнуть, живо напомнили ему косточки морских свинок в золе достопамятной топки.

Шустрик проснулся в темноте с острым ощущением грозящей опасности, к тому же он обнаружил, что зверски замерз, все его тело затекло и задубело на холоде, так что он весьма скептически отнесся к тому, что ему по силам будет обратный путь к Бурому кряжу. Ему было не по себе. В голове стоял какой-то далекий звон, который на пределе слышимости трудно было отличить от завывания ветра, и, осмотревшись, Шустрик вновь ощутил, что его охватывает чувство покинутости и нереальности происходящего — симптом, который он слишком хорошо научился распознавать. Некоторое время, покуда Раф с лисом продолжали дрыхнуть, он побродил туда-сюда, затем снова улегся, и ему приснился жуткий кошмар, в котором он бесконечно падал в бездонную пропасть, пахнущую дезинфекцией и табаком. Очнувшись, Шустрик ощутил, что его ухо зажато в чьих-то острых зубах, и увидел подле себя лиса.

— Ну, проснись, голубчик, проснись!

— Ох, это сон! Ты ничего не слышал? Да нет, конечно, нет… — Шустрик с трудом поднялся с земли. — Я кричал во сне?

— Еще как. Дрыгался весь и орал как резаный. За милю слыхать.

— Извини. Придется мне повытаскивать перышки из головы, а? Она звенит, как та белая машина. Неудивительно, что столько шуму.

В смущении Шустрик проковылял несколько ярдов на трех лапах, помочился на ствол чахлой рябины и возвратился назад. Лис лежа следил за ним с миной отстраненного одобрения.

— Ты как, а? Уж не захворал? — Прежде чем Шустрик успел ответить, лис добавил: — Пойду большака побужу. Пора уж.

— Уже?

— Пора, тут нельзя больше.

— А куда?

— Вон туда, на ту верхотуру.

— Надеюсь, у меня хватит сил.

— Крепись, приятель. И так мы тут с тобой проваландались, того гляди погоня сядет, мешкать некогда.

Дождь прекратился. Все еще сонный Раф выволок из окоченевшей кучи останков переднюю ногу овцы и нес ее в зубах, покуда они поднимались по крутому склону и дальше к северному гребню Колючего холма. Но тут Шустрик стал отставать и в конце концов попросту лег. Раф с лисом возвратились к нему.

— Это выше моих сил, — пробормотал Шустрик. — Придется мне догонять вас потом. Что-то мне не по себе, Раф. Лапы совсем холодные.

Раф положил на землю овечью ногу и обнюхал Шустрика.

— Вроде бы с тобой все в порядке, ну разве что башка твоя, сам понимаешь.

— Я-то понимаю… Наверное, это лишь глядя на нее, все кажется так трудно. Честно говоря, Раф, я не вполне уверен, что там, внутри, — я. — Шустрик осторожно дернул задней лапой, как бы проверяя ее. — Что это? Стеклянная она, что ли? — Он встал и тут же снова рухнул на землю. — Моя лапа вроде как с другой стороны… этого…

Раф снова обнюхал Шустрика.

— Да нет, с твоей лапой полный порядок.

— Я понимаю, но она почему-то вон там.

— Это овечья нога, дурачок!

— Я не это имел в виду, — сказал Шустрик с совершенно несчастным видом. — Я не могу… Ну, как это? Не могу поговорить со своей лапой.

— Ишь, разболтамшись. Двигать надо! Когда ежели солнце встанет, мы отсюда не уберемся — крышка! Фермер, как глаза протрет…

— Да бросьте вы меня и уходите! — крикнул Шустрик в отчаянии. — Оставьте меня одного! Я вернусь еще до полудня. Никто меня и не увидит…

— Тебя, приятель, за полмили видать, вишь, пестрый, ровно сорока…

Запеленутый туманом, истекавшим из его собственной головы, которая гудела от жужжания воображаемых мух и была заключена в трясущийся, но невидимый шлем из металлической сеточки, Шустрик куда-то поплыл, наблюдая за тем, как морда лиса исчезает в бурой торфяной воде, которая текла неощутимо, но тем не менее вполне зримо убегала прочь.

Когда Шустрик проснулся, на небе не было ни тучки, светило ясное солнце и припекало голову. У самой его морды на каком-то сухом стебле трудолюбиво копошилась божья коровка, и Шустрик, не шевелясь, наблюдал за ней. Вдруг сквозь стебли бурьяна на фоне синего неба он увидел низко парящего канюка, который завис над ним, расправив широкие крылья. Шустрик резко вскочил, и канюк улетел.

Шустрик осмотрелся по сторонам. Склон холма был совершенно пуст. Раф с лисом ушли. Но по крайней мере… Шустрик пробежал несколько ярдов вверх по склону, пока не увидел основание ближайшего гребня, и в то самое мгновение, когда он понял, что остался один, он осознал также, что пришел в себя и способен теперь видеть и владеть лапами. В голове у него, правда, еще звенело, но он, по крайней мере, мог держать ее как нужно.

Надо было уходить. Голос овечьей крови, которую они пролили всего в полумиле отсюда, вопил о справедливости. Шустрик подумал о долгом пути назад, к Бурому кряжу, и о фермах, от которых ему следовало держаться подальше. Не так-то просто будет пробраться незаметно при свете ясного утра. Может, лучше дождаться вечера? Но тогда где ему спрятаться? Во всяком случае, не здесь. Он не забыл предупреждения лиса. Слишком уж близко лежала убитая овца. Стало быть, надо убираться подальше. И если он намерен искать укрытия, то, по крайней мере, не худо будет искать его по дороге домой, нежели от дома.

Интересно, куда лис повел Рафа? Совершенно ясно, что они отправились не тем путем, которым пришли сюда. Бормоча себе под нос «кругом, кругом», Шустрик двинулся назад, к тому месту, где спал, и без труда обнаружил в вереске запах лиса. Удивительное дело, но след вел вниз по склону, значительно севернее их ночного маршрута через Даддон. Распугивая бесчисленное множество пауков, а порой и сонных шмелей, Шустрик прокладывал путь вниз по склону через мокрые папоротники и сам не заметил, как вскоре оказался на дороге на перевал, которая шла через Голую гору, круто петляя по склону. Коротко нюхнув пятно пролитого масла и выдохшегося бензина, Шустрик вновь учуял след лиса по другую сторону дороги. Еще немного вниз, потом, наконец, по дуге — к Даддону и к ферме «У Бурливого ручья», располагавшейся за мостом среди деревьев.