Александр Дюма - Асканио

• Название: Асканио
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1965

«Асканио» — один из лучших исторических романов Дюма-отца. В романе, переносящем нас в эпоху позднего Возрождения, описан тот период жизни Бенвенуто Челлини, прославленного итальянского скульптора и ювелира, когда он вместе со своим любимым учеником Асканио находился на службе у французского короля Франциска I.

Подлинными героями романа являются не владетельные особы или знатные вельможи, а представители народа — художник, подмастерье, бедный писец-студент, — талантливые, великодушные, мужественные и жизнерадостные.

Перевод с французского: А. Худадовой и Г. Еременко

Послесловие: Т. Вановской

Оформление: Ю. Киселева

Рисунки: Н. Петровой

---

— Почему?

— Потому что ее отец, мессер д'Эстурвиль, парижский прево, поручил дочь попечению герцогини д'Этамп и просил строго присматривать за ней.

— Но ведь я ее друг.

— Тем более; от этого вы кажетесь еще подозрительнее.

— А я говорю, мне необходимо ее видеть! — воскликнул Бенвенуто, начинавший горячиться.

— А я говорю, что вы ее не увидите.

— Нельзя ли, по крайней мере, видеть герцогиню?

— Нельзя.

— Но ведь она моя заказчица!

— Она никого не принимает.

— Значит, меня попросту не велено пускать!

— Вот именно, в самую точку попали.

— А знаешь ли ты, дружок, что я за человек? — вскричал Челлини, разражаясь своим жутким смехом, который всегда предшествовал у него приступу ярости. — Знаешь ли ты, что я вхожу именно туда, куда меня не пускают?

— Как же это? Сделайте милость, расскажите.

— Ну, если, например, у дверей стоит такой олух, как ты…

— Так, так! — подзадоривал слуга.

— …я опрокидываю олуха и вышибаю дверь, — закончил Бенвенуто, тут же приступая к делу: сильным ударом кулака он отбросил несчастного лакея шага на четыре и ногой толкнул дверь.

— Караул! — завопил слуга.

Но ему незачем было кричать: едва Бенвенуто вышел из передней, как оказался лицом к лицу с полдюжиной лакеев, которые будто специально поджидали его.

Золотых дел мастер тотчас же догадался, что герцогиня узнала о его возвращении и приняла нужные меры предосторожности.

При других обстоятельствах Бенвенуто, имевший при себе шпагу и кинжал, набросился бы на всю эту челядь и расправился бы с нею, но поступить так во дворце королевской фаворитки было рискованно и могло повлечь за собой ужасные последствия. И вот вторично, вопреки своему обыкновению, Бенвенуто подавил гнев, вложил в ножны уже обнаженную шпагу и повернул обратно, останавливаясь на каждом шагу, как лев, отступающий после битвы. Он медленно вышел из вестибюля, пересек двор и, очутившись на улице, направился в Лувр, уверенный, что король примет его в любое время.

Бенвенуто шел размеренным шагом и казался спокойным, но это спокойствие было кажущимся; на лбу у него выступили крупные капли пота, а в душе кипела мрачная злоба, мучившая его тем сильнее, чем решительнее он старался ее побороть. Ничто не было так противно его деятельной натуре, как пассивное ожидание; ничто так не выводит из себя, как пустяковое препятствие, вроде запертой двери или отказа наглого слуги. Сильные люди, умеющие владеть собой, приходят в полное отчаяние, когда перед ними встает какая-нибудь непреодолимая вещественная преграда. Бенвенуто отдал бы сейчас десять лет жизни, лишь бы сорвать на ком-нибудь свой гнев. Время от времени он поднимал голову и вперял в прохожих сверкающий взгляд, как бы желая сказать: «А ну-ка, есть среди вас несчастный, которому надоела жизнь? Я охотно помогу ему убраться на тот свет».

Через четверть часа Бенвенуто уже был во дворце, в комнате пажей, и просил немедленно доложить о себе королю. Он хотел все рассказать Франциску I и просить у него если не освобождения Асканио, то хотя бы свидания с ним. Он всю дорогу обдумывал, в каких словах выразить королю свою просьбу, заранее предвкушая удовольствие от подготовленной речи, так как был высокого мнения о своем красноречии. Между тем все эти неожиданные события, полученные оскорбления, непреодолимые препятствия, беготня, хлопоты разожгли кровь пылкого художника. В висках у него стучало, руки дрожали, сердце неистово колотилось. Он и сам не понимал почему, но его духовные и физические силы удвоились. Порой энергия целого дня сосредоточивается в одной минуте жизни.

Именно в таком состоянии и был Бенвенуто, когда он обратился к королевскому пажу с просьбой доложить о себе Франциску I.

— Король не принимает, — ответил паж.

— Да вы не узнали меня, что ли? — удивился Бенвенуто.

— Напротив, я сразу вас узнал.

— Я Бенвенуто Челлини и в любое время имею доступ к его величеству!

— Именно потому, что вы Бенвенуто Челлини, вас и не велено принимать, — ответил паж.

Бенвенуто остолбенел.

— А! Это вы, господин де Терм! — продолжал паж, обращаясь к вошедшему вместе с Челлини придворному. — Входите, пожалуйста… И вы, граф де ла Фай, извольте войти… И вы, маркиз де Пре.

— А я? Разве я не могу войти?! — вскричал Бенвенуто, бледнея от гнева.

— Вы? Нет, не можете! Король вернулся минут десять назад и сказал: «Когда явится этот наглый флорентинец, передайте ему, что я не желаю его видеть, да посоветуйте ему быть поскромней, если он не хочет сравнить тюрьму Шатле с крепостью Святого Ангела».

— Помоги мне, боже! Пошли мне терпения! — глухо пробормотал Бенвенуто. — Видит бог, не привык я, чтобы монархи заставляли меня ждать. Ватикан ничуть не хуже Лувра, и папа Лев Десятый не хуже Франциска Первого, и все же я никогда не ждал ни у дверей Ватикана, ни в приемной Льва Десятого. Но я догадываюсь, в чем дело. Король только что вернулся от госпожи д'Этамп, которая успела вооружить его против меня. Да-да, так оно и есть! Будем же терпеливы ради Асканио! Ради Коломбы!

Однако, несмотря на это благое намерение, Бенвенуто был вынужден в изнеможении прислониться к колонне; у него подгибались ноги, а сердце готово было разорваться. Последнее оскорбление не только уязвило самолюбие, но и задело его лучшие чувства. Душа Челлини преисполнилась отчаяния и горечи, а плотно сомкнутые губы, мрачный взгляд и судорожно сжатые кулаки свидетельствовали о силе его скорби.

И все же через минуту он взял себя в руки; тряхнув головой, откинул упавшие на лоб волосы и твердым, решительным шагом вышел из дворца. Все присутствовавшие при этой сцене с невольным уважением глядели ему вслед.

Но если Бенвенуто и казался спокойным, то лишь благодаря своему исключительному самообладанию, ибо на самом деле он чувствовал себя как загнанный олень.

Некоторое время художник шел, не отдавая себе отчета, куда идет и зачем; он видел вокруг только серый туман, слышал лишь шум собственной крови и спрашивал себя, словно пьяный, сон это или явь. Неужели его, знаменитого мастера Бенвенуто Челлини, баловня пап и королей, перед которым настежь распахивались все двери, трижды выгнали в течение одного часа! И, несмотря на это тройное оскорбление, несчастный вынужден был подавить свой гнев и скрыть краску стыда, покрывшую щеки. Ведь он не смеет дать волю чувствам, пока не спасет Асканио и Коломбу! Бенвенуто казалось, что все прохожие, будь то беззаботные гуляки или спешившие по делам горожане, читали написанные на его лице позор и отчаяние. И, быть может, впервые за всю свою жизнь этот незаурядный, но жестоко униженный человек усомнился в себе. Наконец после четверти часа беспорядочного, бесцельного, панического бегства Бенвенуто очнулся и поднял голову; упадок духа прошел, снова началась лихорадка.

— Посмотрим! — громко воскликнул он, одержимый единственной мыслью, единственным желанием. — Посмотрим, сумеют ли они так же унизить ваятеля, как только что унизили человека! Посмотрим, Челлини, что скажут они, когда ты снова заставишь их восхищаться своей работой! А ну-ка, Юпитер, докажи, что ты по-прежнему властвуешь не только над Олимпом, но и над простыми смертными!

С этими словами Бенвенуто, увлекаемый поистине сверхъестественной силой, быстро зашагал по направлению к Турнельскому замку — бывшей резиденции королей, где все еще жил престарелый коннетабль Анн де Монморанси.

Невзирая на все свое нетерпение, Бенвенуто удалось попасть к главнокомандующему Франциска I, которого вечно осаждали придворные и просители, лишь после целого часа ожидания.

Анн де Монморанси — высокий, слегка согбенный годами старик, высокомерный, холодный, сухой, с живым взглядом и отрывистой речью — вечно был не в духе и постоянно ворчал. Вероятно, он счел бы себя униженным, если бы кто-нибудь застал его улыбающимся. Каким образом мог понравиться этот угрюмый и пожилой человек обаятельному, любезному королю Франциску? Очевидно, разгадку следует искать в законе сходства противоположностей. Франциск I владел тайным искусством отпускать от себя довольными даже тех, кому он отказывал; коннетабль, напротив, приводил в ярость даже удовлетворенных просителей. Не блеща талантами, он тем не менее сумел внушить королю доверие своей непреклонностью старого вояки и важностью истого диктатора.

Когда Бенвенуто вошел к нему, коннетабль, по обыкновению, прохаживался из конца в конец комнаты. Он ответил лишь кивком на приветствие Челлини; потом вдруг остановился и, вперив в просителя пронзительный взгляд, спросил:

— Кто такой?

— Бенвенуто Челлини.

— Чем занимаетесь?

— Королевский золотых дел мастер, — ответил Бенвенуто, удивленный, что ему задают этот вопрос, после того как он назвал себя.