Рудольф Сирге - Маленький, да удаленький

• Название: Маленький, да удаленький
• Автор: Рудольф Сирге
• Издательство: «Ээсти раамат»
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1985

Повесть эстонского писателя Рудольфа Сирге о жизни щенка Фомки и о его приключениях.

Художник-иллюстратор Р. Тийтус

Для младшего возраста.

---

Чем дальше он продвигался, тем притягательнее становился кроличий дух. И чем острее становился запах добычи, тем возбужденнее билось Фомкино сердце. Всем своим существом он ощущал, что зверек где-то близко, совсем рядом. Осторожно подняв одно ухо торчком, неслышно ступая, пробирался он вдоль стены вперед, перелезая через сумки и узлы, крадучись, словно в лесу, когда он, бывало, охотился один. Ах, какое захватывающее занятие! Настолько увлекательное, что его опущенный хвост бодро задрался и теперь раскачивался из стороны в сторону.

Неожиданно он оказался перед низкой, сплетенной из прутьев корзиной. Там, внутри, сидело несколько серебристо-серых крольчат с прижатыми ушами. Вот они! Фомка торжествующе поднял хвост и быстро покрутил им сначала в одну сторону, потом — в другую. Глаза его зажглись особенным светом, а ухо еще больше навострилось. Попались! Он прижался носом к корзине и сглотнул. Зверьки в страхе отпрянули в глубину, но исходящий от них запах совсем помутил Фомкин рассудок. Он вцепился в прутья зубами Но они были крепкие и не поддавались. Он подошел с другой стороны. То же самое. И тогда он сделал то, что делает собака в такой трудной ситуации и что она и должна делать Фомка выставил передние лапы вперед, вытянул морду, взмахнул хвостом и звонко залаял, призывая охотника — на этот раз Хенна — на помощь…

Хенн услышал зов и обомлел. Но прежде, чем он успел прибежать на место, чтобы помочь маленькому другу, раздался чей-то грубый голос:

— У, заливается, тварь! Накличет еще штраф, что вожу животных в вагоне!

Фомке набросили на голову тряпку, сграбастали его крепкими руками, поднесли к раскрытому настежь окну и вышвырнули на ходу из поезда…

— Собачья морда! — неслась ему вслед ругань торговца.

Фомка кувырком летел по воздуху. Исчез возбуждающий кроличий запах, грохот колес, все…

Если бы маленькая собака по кличке Фомка умела рассуждать, то перво-наперво она бы спросила: что я плохого сделала? Как посмел чужой человек хватать меня? Да к тому же выбросить меня из вагона, где едет Хенн! Ведь ничего Фомка этим кроликам не сделал? Не сделал. А значит, человек, выкинувший его из окна вагона, жестокий, злой и бессердечный!

Но Фомка, разумеется, не мог так рассуждать. Тем не менее он очнулся с чувством протеста. Пришел в себя, как после долгого сна, и обнаружил, что лежит на соломенной подстилке посреди зеленого дворика возле маленького дома. Перед ним сидела на коленях девочка с голубыми глазами. Как Анни — показалось ему в первый миг. Потом он хотел вскочить и убежать — потому что девочка оказалась чужая и все вокруг было незнакомое. Но как только он попытался встать, то сразу беспомощно повалился на траву. Правая передняя лапа болела, и вся правая половина головы гудела. Он тихонько зарычал на незнакомую девочку.

— Песик, песик, маленький мой! — ласково приговаривала она. — Выпал из вагона, глупенький, и разбил себе голову… Ну мы тебя вылечим, не сердись на меня…

И девочка смазала больное место над глазом чем-то мягким. Теперь только Фомка заметил, что правым глазом он видит хуже, словно сквозь туман. Он потянулся, заглянул девочке в лицо. Ей можно довериться. Он снова попробовал встать, но почувствовал, что голова причиняет такую же боль, как и тело. Во рту так пересохло, что Фомка не мог даже визжать. Но тут девочка, смотри-ка, словно угадав его желание, поставила перед ним миску с молоком.

— На, лакай, маленький, пей!

Фомка, еще раз недоверчиво оглядевшись по сторонам, стал лакать. Потом положил голову на лапы и тупо уставился прямо перед собой. Где же Хенн? Где дом? Беспокойство и горе охватили его.

Но на безмолвные собачьи вопросы девочка ответить не могла. Она лишь нежно поглаживала его бугристую голову и говорила что-то успокаивающим, нежным голоском. И то хорошо. Настолько хорошо, что Фомка в благодарность лизнул ей руку.

Так они стали друзьями. Собака и девочка. Днями напролет пес лежал на соломе под навесом, сделанным из досок. Каждый день девочка приходила навещать его по несколько раз. Приносила ему еду и питье, лечила и смазывала раны, как настоящая сиделка. Порой приводила с собой даже маму — большую женщину в форменной одежде, — чтобы показать ей Фомку. И говорила ей, какая это славная и добрая собачка, которую они нашли раненую под насыпью. Говорила, что теперь у нее будет товарищ по играм, гладила и ласкала Фомку, а тот не мог иначе выразить свою признательность, как вилять хвостом и лизать ей руки. Женщину он слегка побаивался. И вздыхал исподтишка — ему все равно вспоминались Хенн и все остальные.

— Интересно, откуда этот пассажир родом? Где его дом? — задумчиво рассуждала женщина, стоя возле Фомкиной лежанки.

— Мама, оставим его себе. И будет у него здесь дом, — сказала девочка.

— Если он, конечно, останется, то я не возражаю, — согласилась мать, направляясь к железной дороге с разноцветными флажками в руках.

Зато Фомка отнюдь не чувствовал себя здесь как дома. Тут частенько проносились длинные грохочущие поезда. Как только проходил очередной состав, Фомке хотелось с лаем броситься ему навстречу — вдруг в нем едет Хенн? Едет и не знает, что Фомка находится у чужих людей. Заметив, что собака начинает тосковать, девочка снова приходила к Фомке и разговаривала с ним долго, по-детски успокаивала. Фомка смирялся. Но покой наступал ненадолго. Следующий поезд снова приводил Фомку в возбуждение. И он принимался жалобно выть.

Спустя некоторое время Фомка, прихрамывая, стал передвигаться по двору. Держа лапу на весу, он ковылял вдоль стены на солнечную сторону. Грелся подолгу на солнышке и зализывал языком свои раны. Плохо, что он не мог дотянуться языком до раны над глазом. А мухи лезли туда особенно назойливо. Он ловил их, щелкая зубами, как когда-то обедала старая лягушка, которую он видел еще будучи щенком. Двигал челюстями и улыбался, понимая, что таким способом их много не наловишь.

Фомка был славный молодой пес. У таких раны заживают быстро. Однажды утром он проснулся оттого, что очень зачесалась бровь. Когда он потрогал больное место лапой, оказалось, что там образовалась шершавая корочка и открытой раны больше нет. Фомка тут же заметил, что обоими глазами видит одинаково. Он пробежался по двору, впервые с неподдельным собачьим интересом обнюхивая каждый уголок. Перво-наперво он выяснил, что ворота заперты. Значит, из двора не выбраться. Но эта короткая пробежка вызвала у него поистине собачий восторг: нечего больше валяться на соломе, можно и побегать.

Девочка, обнаружив Фомку у забора на солнцепеке, очень обрадовалась, что собака поправилась.

Она скороговоркой выпалила маме:

— Скоро, скоро он будет совсем здоров! Как хорошо!

Фомка, соглашаясь, вилял хвостом.

— Хорошо-то хорошо. Выздоровеет да убежит и даже спасибо тебе не скажет! — пошутила мать.

На лицо у девочки набежала тень. Она погладила собаку и твердо сказала:

— Не убежит. Он ведь мне друг, мама.

Фомка был, конечно же, друг. И не хотел отвечать ей неблагодарностью. Все это верно. Однако это не мешало ему чаще и чаще вспоминать дом Хенна, Мику, Манни и даже злую Лизку. Дома было так просторно, чисто, вообще, здорово. Здесь, правда, к нему тоже были добры, но ничто не радовало Фомку. Частокол, окружавший двор, вызывал в нем досаду. «Неужели отсюда не выбраться?» — спрашивал он сам себя, бродя ночами по двору. И снова горестно выл.

— Дом вспоминает, — рассудительно говорила высокая женщина, уходя к железной дороге. Она не ругала Фомку, потому что самой ей когда-то пришлось больной и немощной жить вдали от родного дома. Она понимала собачье горе.

А Фомкино горе становилось тем нестерпимее, чем быстрее он поправлялся. Он уже приходил за девочкой в комнату, барахтался с ней на траве, валялся и приводил себя в порядок. Он даже раз полаял на чужаков, словно был тут дворовой собакой, но в глазах у него застыла тоска. Дома остались ребята, животные, дома все было по-другому. Тут же не было ничего, кроме железной дороги да противного поезда. Может, здесь и лисьих нор нет? Но самое главное нет Хенна! Фомка не вытерпит без Хенна! Надо разыскать его! Фомка тянул носом воздух и тщательно принюхивался, как обычно делают собаки в чужом месте. Но напрасно в ноздри врывался ветер, не принося с собой запаха родного дома. Фомка чуял только постылый мазутный дух, запах чего-то незнакомого и чужого.

От этих запахов Фомка укрывался в соломе, укладывал голову на лапы и тоскливо смотрел в пустоту. Он, привыкший к раздолью, к просторным лугам, не годился для жизни взаперти. Да он и не хотел жить в неволе. Пусть эта девочка ласковая и добрая, но дом милее… Дома было так много интересного. А здесь валяешься да дремлешь. Чужда была ему такая жизнь.

Однажды ночью хозяйка маленького домика пошла к железной дороге и оставила калитку приоткрытой. Фомка, как стрела, припустился следом. Как раз приближался, громыхая на стыках, поезд, и Фомка юркнул в придорожные кусты.