Авл Геллий - Аттические ночи

• Название: Аттические ночи
• Автор: Авл Геллий
• Жанр: Античная литература

Сочинение римского писателя Авла Геллия (II в.) "Аттические ночи" - одно из самых крупных известных нам произведений древней римской литературы - представляет собой собрание небольших разнородных по тематике очерков, отличающееся поистине энциклопедическим охватом сведений о различных сторонах жизни и науки своего времени. Автор затрагивает вопросы литературы и грамматики, риторики и философии, юриспруденции и истории, физики и математики, естествознания и медицины. Умело используя широко распространенный в его время принцип сочетания поучения с развлечением, Авл Геллий - весьма взыскательный стилист - может одинаково интересно и изящно преподносить читателю как рассказы о различных диковинных вещах, так и весьма специфические вещи - такие, как проблемы греческой и римской фонетики или тонкости толкования римского права.

---

{24 Речь идет о старинной процедуре: судья назначался претором при согласии обеих сторон (видимо, на основании имеющегося у него списка действующих судей).}

{25 Diffisio — специальный термин для обозначения перерыва в ведении процесса, обусловленного особыми обстоятельствами.}

{26 Comperendinatio — взаимное соглашение сторон о трехдневной отсрочке рассмотрения дела; пример комперендинации можно найти у Авла Геллия в Noct. Att., VI, 1, 10-11.}

{27 Скорее всего, речь идет о lex Julia judicorum privatorum, принятом при Августе и реорганизовавшем судебную процедуру, избавив ее от излишне жестких норм; в частности, была дана возможность варьировать отсрочки. Возможно, это один из двух leges Juliae, упоминаемых Гаем (IV, 30).}

{28 Мазурий Сабин — см. комм. к Noct. Att., III, 16, 23.}

(4) У меня было дело о возврате денег, причем утверждалось, что их начислили и отдали. Однако истец не мог подтвердить этот факт ни табличками, ни свидетелями и аргументы использовал весьма слабые. (5) Но было про него известно, что человеком он был весьма достойным, отличавшимся известной и испытанной надежностью и жизнь его совершенно ничем не была запятнана. [Кроме того], приводилось множество примеров его честности и неиспорченности. (6) Ответчик же не пользовался хорошей репутацией; жизнь его была постыдной и низкой: было известно, что его открыто уличали во лжи, и он славится вероломством и обманом. (7) Тем не менее вместе со своими многочисленными адвокатами он громко кричал, что [истец] должен доказать факт возвращения денег привычными способами, как-то: записью расходов, банковскими счетами, предъявлением расписки, печатью на табличках, поручительством свидетелей. (8) Если из этого всего ничего не будет предъявлено, его самого следует отпустить, а его противника осудить за клевету. То, что было сказано о жизни и поступках обоих, говорилось и совершалось впустую, ибо дело о деньгах, подлежащих изъятию, слушается у судьи по частным делам, а не у цензоров по нравам. {29}

{29 Цензоры — см. комм. к Noct. Att., III, 4, 1.}

(9) Тогда же друзья мои, которых я собрал для совета, - люди опытные в делах судебной защиты и часто принимающие участие в трудах форума, всегда спешащие из-за всячески отвлекающих их дел, - стали говорить, что незачем дальше заседать и что вне всякого сомнения необходимо оправдать, естественно, того, кто взял деньги, раз нельзя обычным способом доказать [его вину]. (10) Однако же когда я смотрел на обоих людей, один из которых был отмечен честностью, а другой - позором и крайне отвратительным, постыдным образом жизни, то никак не мог решиться на оправдательный приговор. (11) Итак, я приказал отложить рассмотрение дела и от [судейских] кресел направился к философу Фаворину, с которым в это время в Риме я чаще всего общался. Я рассказал ему все, что было сказано в моем присутствии - о судебном разбирательстве, о людях, и как обстояло дело, - и попросил просветить меня относительно этих вещей: и по поводу самой [ситуации], в которой я сомневался, и по поводу всего прочего, что мне надлежит соблюдать в будущем при исполнении обязанностей судьи.

(12) Тогда Фаворин, одобрив добросовестность, [проявляющуюся] в моей нерешительности и волнении, сказал:

"Предмет твоего размышления может показаться мелким и малозначительным. Однако если ты хочешь, чтобы я также дал тебе наставления относительно полного круга обязанностей судьи, то в данном месте и в данное время это никоим образом невозможно. (13) Дело в том, что рассмотрение этого сложного и запутанного вопроса требует большой внимательности и тщательности. (14) Если лишь слегка коснуться всего этого, то прежде всего ставится вопрос о том, как должен поступить судья [в следующем случае]: если он случайно узнает о том, что имеет отношение к предмету разбираемой при нем тяжбы, и это обстоятельство до начала разбирательства или вынесения на суд станет хорошо известным ему одному из какого-то иного дела или по иному случаю, и эти [сведения], однако, не будут фигурировать в ходе данной тяжбы, то подобает ли ему судить согласно тому, что ему известно, или в соответствии с тем, что обсуждается на процессе? (15) Также, - говорил Фаворин, - необходимо выяснить, не следует и не подобает ли судье - после того как обстоятельства дела уже выяснены, если, как кажется, представляется возможность уладить дело, - на некоторое время, отложив обязанности судьи, соединить враждующие стороны, [взяв на себя] обязанности общего друга и, так сказать, примирителя? (16) Впрочем, как я знаю, еще больше вопросов и сомнений вызывает следующее: должен ли судья во время допроса говорить и спрашивать то, что полезно [для хода процесса], даже если тот, в чьих интересах было бы такое сказать и спросить, этого и не говорит, и не требует? Ведь говорят, что это скорее подобает адвокату, а не судье.

(17) Кроме того, существует разногласие еще и по следующему вопросу: соответствует ли практике и обязанностям судьи так выражать и давать понять своими репликами суть расследуемого им дела, чтобы еще до времени вынесения решения, на основании того, что в его присутствии в данный момент высказывается путано и по-разному, обнаруживать признаки своего волнения и чувства в соответствии с тем, какие эмоции в каждом месте тяжбы у него возникают. (18) Ведь, как представляется, - сказал [Фаворин], - судьи, известные пылом и напором, полагают, что разбираемое дело может быть рассмотрено и разрешено только в том случае, если тот, кто судит, частыми вопросами и нужными репликами выдает свои пристрастия и застигает тяжущихся врасплох. (19) И напротив, те, кого считают более сдержанными и серьезными, не одобряют [идею], будто до вынесения вердикта судья должен всякий раз, когда он чем-либо в деле взволнован, демонстрировать, что именно он чувствует. Ведь, как они говорят, произойдет то, что вследствие разнообразия выдвинутых предположений и доказательств с неизбежностью должно будет испытывать в один момент одни, в другой - другие движения души, и, пожалуй, будет казаться, что [люди] в одном и том же деле и в то же самое время чувствуют то так, то этак и высказываются по ходу дела.

(20) Однако, - продолжал Фаворин, - мы скажем, что думаем об этих и прочих подобных рассуждениях относительно судейских обязанностей и позже, когда будет досуг; и [тогда же] попробуем рассмотреть наставления Элия Туберона {30} об обязанностях судьи, которые я совсем недавно прочел. (21) Что же касается денег, дело о возвращении которых ты, по твоим словам, рассматриваешь как судья, я советую тебе, клянусь Геркулесом, воспользоваться советом Марка Катона, {31} разумнейшего человека, который в речи в защиту Луция Турия против Гнея Геллия {32} говорит, что предками было установлено, [и сейчас] соблюдается так, что, если тяжбу между двумя лицами невозможно разрешить ни на основании записей, ни с помощью свидетелей, тогда у судьи, который ведет следствие по делу, спрашивают, кто из этих двух людей достойнее. Если же они равно достойны - хороши ли они одинаково или дурны, - необходимо доверять ответчику и вынести решение согласно его показаниям. (22) В том деле, которое у тебя вызывает сомнения, истец - превосходный человек, а тот, кто привлекается к ответственности, - отвратительный, и дело происходило между ними двумя без свидетелей. (23) Итак, иди и окажи доверие истцу и осуди ответчика, ибо, как ты говоришь, они не равно достойны, а истец лучше".

{30 Квинт Элий Туберон — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 7.}

{31 Марк Порций Катон Старший — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 17.}

{32 Гней Геллий — см. комм. к Noct. Att., VIII, 14. Имя Луция Турия более нигде не встречается.}

(24) Так, как и подобает философу, мне посоветовал Фаворин. (25) Однако я решил, что разобраться в споре и вынести решение сообразно личным качествам [тяжущихся], а не на основании имеющихся в деле доказательств - слишком значительное и сложное дело для моего возраста и скромных способностей. Я не смог решиться на оправдательный приговор и поэтому поклялся, что [дело] мне неясно, и таким образом оказался освобожденным от произнесения вердикта.

(26) Слова же из речи Марка Катона, о которых вспомнил Фаворин, таковы: "Я сохранил в памяти следующее [предписание] от предков: если один от другого требует чего-либо и при этом оба равны - хороши ли они или дурны - и при этом сделка осуществлена между ними без присутствия свидетелей, следует скорее оказать доверие ответчику. Если бы теперь Геллий и Турий дали взаимное клятвенное обязательство (sponsio), и если бы Геллий не был лучшим человеком в сравнении с Турием, то никто не оказался бы, я полагаю, столь безумным, чтобы решить, что Геллий лучше Турия. Если же Геллий не лучше Турия, то скорее следует верить ответчику". {33}

{33 Fr. 206 Malc.}

Глава 3

Находились ли в соперничестве и вражде между собой Ксенофонт и Платон

(1) Те, кто описали точнейшим образом почти все, касающееся жизни и нравов Ксенофонта и Платона, полагали, что они были не свободны от своего рода скрытого и неявного ревнивого соперничества, и представили предположительные доказательства этому из их сочинений. (2) Эти [доказательства], действительно, такого рода: во всех книгах Платона нет ни одного упоминания Ксенофонта, и точно так же, наоборот, тот в своих книгах [не упоминает] Платона, {34} хотя оба, и в особенности Платон, называют в написанных ими сочинениях многих учеников Сократа. {35} (3) [Биографы двух этих мужей] предположили, что признаком отсутствия искреннего и дружеского согласия служит также следующее: Ксенофонт выступил против того знаменитого сочинения Платона, где описана наилучшая форма государственного управления, после того как прочел из него почти две книги, которые первыми были обнародованы; и описал противоположный способ правления, монархический, озаглавив [свое сочинение] "Киропедия". (4) Говорят, что Платон был настолько взволнован этим фактом и самим сочинением, что в одной из книг, упомянув царя Кира, сказал ради умаления и ослабления труда [Ксенофонта], что Кир был человеком деятельным и отважным, "который совершенно не уделял внимания правильному воспитанию". {36} Таковы слова Платона о Кире.