Авл Геллий - Аттические ночи

• Название: Аттические ночи
• Автор: Авл Геллий
• Жанр: Античная литература

Сочинение римского писателя Авла Геллия (II в.) "Аттические ночи" - одно из самых крупных известных нам произведений древней римской литературы - представляет собой собрание небольших разнородных по тематике очерков, отличающееся поистине энциклопедическим охватом сведений о различных сторонах жизни и науки своего времени. Автор затрагивает вопросы литературы и грамматики, риторики и философии, юриспруденции и истории, физики и математики, естествознания и медицины. Умело используя широко распространенный в его время принцип сочетания поучения с развлечением, Авл Геллий - весьма взыскательный стилист - может одинаково интересно и изящно преподносить читателю как рассказы о различных диковинных вещах, так и весьма специфические вещи - такие, как проблемы греческой и римской фонетики или тонкости толкования римского права.

---

{30 Консуляр — см. комм. к Noct. Att., I, 2, 1.}

{31 Цензор — см. комм. к Noct. Att., III, 4, 1.}

{32 Рукописное чтение — «pericula ipsa rerum communia» (сами общие опасности, угрожающие делам). Мы при переводе следуем изданию Маршалла, принимающего конъектуру «pericula ipsa rei publicae communia».}

(26) Затем [Тирон] приводит следующие слова из этой же речи: "Неужели мы внезапно оставим столь значительные обоюдные благодеяния и столь великую дружбу? А то, что, как мы утверждаем, хотели сделать они, мы поспешим сделать первые?" {33} (27) "Такая энтимема, {34} - говорит Тирон, - никуда не годна и порочна. Ведь можно было ответить: "Конечно, поспешим; ведь если мы не поспешим, то будем застигнуты врасплох и окажемся в ловушке, которой прежде не остереглись"". (28) "Справедливо, - продолжает он, - Луцилий {35} ставит в вину поэту Еврипиду [ту сцену], когда царь Полифонт говорит, что он убил своего брата {36} потому, что тот еще раньше сам замыслил его убить, а Меропа, жена брата, высмеивает его такими словами:

{33 Fr. 165 Malc.}

{34 Энтимема — см. комм. к Noct. Att., I, 4, 2.}

{35 Гай Луцилий — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 19.}

{36 V. 1169 Marx. Согласно мифологической традиции, легендарный представитель рода Гераклидов Кресфонт, захватив вместе со своими братьями Теменом и Аристодемом Пелопоннесе, получил власть над Мессенией. Однако царствование его было недолгим: Полифонт, также принадлежавший к роду Гераклидов, убил Кресфонта и двоих его сыновей, а его супругу Меропу насильно взял в жены. Третьего своего сына, Эпита, Меропа отправила на воспитание к своему отцу. Когда Эпит вырос, он тайно вернулся, убил Полифонта и вернул себе отцовский престол (Apollod., II, 8, 4-5; Hygin. Fab., 137, 184; Paus., IV, 3, 3). Еврипид в трагедии «Кресфонт» для углубления драматического конфликта делает Кресфонта и Полифонта родными братьями.}

Ведь если, как ты говоришь, мой супруг намеревался

убить тебя,

Нужно было, чтобы и ты ждал, пока не миновало время". {37}

{37 Fr. 451 Nauck.}

(29) "А ведь это совершенная глупость, - говорит он, - с определенным намерением и целью желать что-то сделать, и не делать того, что хочется". (30) Очевидно, Тирон не обратил внимание на то, что во всех обстоятельствах, требующих осторожности, причина не одна и та же, и заботы, деяния и обязанности, будь то спешка или отсрочка, или даже мщение и опасение, не похожи на гладиаторский бой. (31) Ведь гладиатору, готовому сражаться, предоставлен такой выбор: или он убьет [противника], если опередит [его], или погибнет, если замешкается. (32) Но жизнь людей не ограничена столь суровой и неумолимой необходимостью, чтобы должно было первым наносить обиду, потому что, не сделав этого, можно пострадать самому. (33) Ведь это так далеко от мягкосердечия римского народа, который часто оставляет без отмщения уже совершившиеся против него несправедливости.

(34) Далее он говорит, что Катон использовал в этой речи не совсем честные и излишне дерзкие доказательства, не [подобающие] такому человеку, каким он вообще был, но коварные и мошеннические, подобные ухищрениям греческих софистов. (35) "Ведь, - говорит Тирон, - хотя он и обвинял родосцев в том, что они хотели вести войну с римским народом, он считал, что их не стоит наказывать, так как они этого не сделали, хотя и очень хотели", и утверждает, что он представляет [здесь тот род доказательства], который диалектики называют эпагогэ (ε̉παγωγή), {38} вещь весьма коварную и софистическую, изобретенную не для истины, но в большей степени для уловок, поскольку попытался лживыми примерами установить и доказать, что несправедливо наказывать того, кто имел желание совершить злодеяние, если он еще не сделал то, что хотел. (36) Слова Марка Катона из этой речи таковы: "Тот, кто наиболее сурово выступает против них, говорит так: "Они хотели стать [нашими] врагами". Но кто же, кто из вас признал бы справедливым в том, что касается себя самого, понести наказание за то, что он уличен в желании дурно поступить? Я думаю, никто; ведь я бы в отношении себя [этого] не хотел". {39} (37) И далее, немного ниже, он говорит: "Так что теперь? Разве есть, в конце концов, настолько суровый закон, который гласил бы: "Если кто пожелает сделать то, пусть штрафом будет половина имущества семьи, уменьшенная на одну тысячу; {40} если кто захочет иметь более пятисот югеров {41} земли, то наказание будет таким-то; если кто захочет иметь большее число скота, то он будет осужден так-то"? Но ведь все мы хотим иметь больше, и остаемся безнаказанными". {42} (38) Далее он говорит так: "Ведь если несправедливо, чтобы кто-то пользовался почетом за то, что он говорил, что хочет совершить благодеяние, но ничего не сделал, следует ли причинять вред родосцам не потому, что они поступили дурно, но потому, что, как говорят, они хотели так поступить?" {43} (39) Туллий Тирон заявляет, что этими доказательствами Марк Катон убеждает и настаивает на том, что родосцев следует оставить без наказания, поскольку хотя они и хотели стать врагами римского народа, но вовсе этого не сделали. (40) Тирон говорит, что все же нельзя пренебрегать тем, что желание иметь более пятисот югеров, что было запрещено плебисцитом Столона, {44} и желание вести несправедливую и нечестивую войну с римским народом - [вещи] не одинаковые и совсем не схожие, и нельзя также не признать, что основания для награды и для наказания различны. (41) "Ведь обещанных благодеяний, - говорит он, - следует ждать, и не прежде вознаграждать [за них], чем они будут оказаны, надвигающихся же обид надлежит скорее опасаться, чем ожидать.

{38 Т. е. индукцией — логической операцией, представляющей собой умозаключение от частного суждения к общему; ей соответствует риторическая фигура. См. Arist. Rhet., I, 2, 135b, а также: Martin J. Antike Rhetorik. Technik und Methode. Munchen, 1974. S. 120.}

{39 Fr. 166 Malc.}

{40 Ср.: Front., I, 22. P. 95 Van der Haul.}

{41 Югер — мера земельной площади, равная 2 519 кв. м.}

{42 Fr. 167 Malc.}

{43 Fr. 168 Malc.}

{44 Плебисцит Столона — один из трех законопроектов, принятых в 367 г. народными трибунами Гаем Лицинием Столоном и Луцием Секстием Латераном, устанавливавший предельную норму оккупации государственной земли в 500 югеров (около 125 га). Историчность законов Лициния и Секстия у многих исследователей вызывает серьезные сомнения. (См. также комм. к Noct. Att., V, 4, 3.)}

(42) Ибо верх глупости, - говорит он, - не противиться задуманным преступлениям, но пребывать в спокойствии и выжидать, чтобы тогда, наконец, отомстить, когда [все] уже совершено и закончено, а то, что сделано, уже нельзя исправить".

(43, 44) Эти [упреки] Тирона Катону не совсем слабы и лишены оснований, но ведь Катон не преподносит эту индукцию прямолинейной, единичной, беззащитной, {45} но подкрепляет ее многими способами и доказательствами, и, поскольку заботился он скорее о [Римском] государстве, а не о родосцах, то не посчитал для себя постыдным любое слово или действие, чтобы всей силой речи добиваться сохранения союзников. (45) Ведь сначала он довольно ловко нашел то, что оказалось запрещенным не в силу естественного права или права народов, {46} но по праву законов, принятых для устранения какого-либо случая или обстоятельства, как, [например] о количестве скота или об определенной мере земли. (46) В этих делах делать то, что запрещено, не позволено, по крайней мере, в соответствии с законами, однако хотеть это сделать, если будет позволено, не постыдно. (47) И такие вещи он постепенно сопоставил и смешал с тем, что и делать, и желать само по себе постыдно; затем, чтобы не стала очевидной неправильность сопоставления, он защищает его многочисленными способами, дорожа при этом не тонкими и обстоятельными рассуждениями о желании недозволенных вещей, о каких размышляют на досуге философы, но изо всей силы стремясь, чтобы дело родосцев, сохранить дружбу с которыми было государству на пользу, оказалось признано правым или, по крайней мере, заслуживающим прощения. То он говорит, что родосцы не начали войну и не хотели начинать, а то заявляет, что одни только поступки следует оценивать и выносить на суд, а пустые и тщетные желания не подлежат ни законам, ни наказанию; а иногда, словно признавая, что они виновны, просит простить [их] и утверждает, что прощение полезно для общества, и если не прощать, то страх приводит к переменам в государстве; в случае же прощения, напротив, величие римского народа остается незыблемым.

{45 Тирон относит к Катону скрытый упрек в неоправданной, поспешной индукции (напр., «1, 2, 3 — простые числа; следовательно, все числа натурального ряда суть простые»).}

{46 В смысле юридическом право народов (jus gentium) — международное право, не распространявшееся на римских граждан, к которым применялось гражданское право (jus civile). В то же время на основе философской рефлексии развилось представление о jus gentium как о естественном праве, основанном на узах между людьми (societas generis humani), созданных самими богами (Cic. De off., III, 23; III, 69); при таком понимании в понятие jus gentium входит и гражданское право. Геллий, как кажется, апеллирует и к тому, и к другому пониманию.}