Энтони О'Нил - Фонарщик

• Название: Фонарщик
• Автор: Энтони О'Нил
• Издательство: АСТ, Хранитель
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-047943-6, 978-5-9713-7015-4, 973-5-9762-2013-3, 978-5-17-039132-5, 978-5-9713-6937-0, 978-5-9762-4980-6

«Зверь вышел из бездны…»

Эвелина Тодд, продавщица из книжной лавки, провидит Смерть.

Она безумна? Но почему тогда каждый ее кошмар сбывается? Почему свидетели жестоких убийств утверждают, что видели в темных переулках викторианского Эдинбурга чудовищного Зверя, похожего на драконов из древних кельтских легенд?

Полиция то отмахивается от «сумасшедшей», то подозревает ее в пособничестве убийце.

И только эксцентричный профессор Макнайт и его «Доктор Ватсон» — сумрачный и поэтичный ирландец Канэван — решают принять слова девушки всерьез…

---

Осаждающие поражены его жизнеспособностью. Они орошают сознание Эвелины — самое ее душу, — читая ей Писание, а жилец не ослабевает. Они забрасывают его огнем и серой, а он не поддается. Они судят его и требуют сознаться во всех преступлениях, а он просто не слушает. Брань неизбежно переходит на Эвелину.

— Ты защищаешь его, девчонка? — кричит Смитон с пеной у рта. — Ты с ним в сговоре?

Они очень осторожны и никогда не заходят в комнату, когда она спит. Потому что в это время Светлячок иногда разгуливает по подвалу, громко выражая свое негодование и колотя по стенам с громкостью полковых барабанов. Иногда он материализуется в бывшей спальне Эвелины. На лестнице. На Драмгейтском кладбище, которое она подсмотрела в расшатавшиеся ставни. А однажды даже в дортуаре пансиона для неимущих девиц в Фаунтенбридже.

Но он уже не носитель света, ведь осада началась именно для того, чтобы преобразить его. И поскольку охотничий домик перестал быть надежным укрытием, нужно искать новую тюрьму.

— Она была хитрой, — сказала Лесселс. — Сама собой напрашивалась мысль, что она с ним заодно.

— С дьяволом?

— Она делала вид, что бодрствовала — глаза широко открыты, — потом резко падала и засыпала, и появлялся он. Несколько раз нам просто повезло, удалось убежать. Повезло, что мы смогли выскочить из комнаты.

— А вы его видели? — с любопытством спросил Гроувс. Перед ним все еще стояла та морда.

— Да. — Но было видно, что эти воспоминания для нее непереносимы.

— И это был тот же самый зверь, который гнался за вами прошлой ночью?

— О нет. — Она побледнела и подняла глаза. — Сейчас намного страшнее.

— В нем и тогда не было ничего человеческого?

— Человек… летучая мышь, с волчьими зубами — начиналось так, а потом все хуже и хуже.

— Как же вы удерживали его?

— В доме стало опасно. Но полковник Маннок, ему принадлежал крошечный остров к северу от Форта, а на острове был маяк…

Они вывозят из охотничьего домика все, разбрасывают по полу подвала гвозди и битое стекло и поджигают дом вместе с пансионом для неимущих девиц в Фаунтенбридже. Они прячут Эвелину на шлюпе, набрасывают ей на голову черный войлочный мешок и ночью перевозят ее на остров Инчкейд. Когда она сопротивляется, ее бьют. Когда извивается и визжит, доктор Болан применяет хлороформ.

К маяку из желто-зеленого песчаника, выпирающему из тумана, они прибывают на рассвете. Эвелину запирают в складском помещении без окон, где хранятся запасы хлопковых фитилей, угля, касторового масла и овсяной муки. Из внешнего мира до нее доносятся только грохот волн и несмолкаемые крики бакланов и говорушек. Члены Зеркального общества регулярно приезжают сюда, чтобы продолжить атаку на дьявола, но то, что обещало быть короткой схваткой и молниеносным разгромом противника, превратилось в полномасштабную войну.

Маяк обслуживают два постоянных смотрителя, их семьи живут в Арброуте, посвящая все свое время огороду и домашней птице. Один из них, Колин Шэнкс, бессердечное животное, вступает в драку — просто чтобы развеять скуку. Другой, Билли Коннор, — бывший пьяница с пошатнувшейся психикой. Однажды, забеспокоившись, что они там сделали с маленькой девочкой, Коннор с кухни подглядывает в заблокированную дверь, туда, где спит Эвелина. Он видит грязного обескровленного ребенка, свернувшегося на руках бережно обнимающего его крылатого демона.

— Я никогда не была на маяке, до того как… — Несмотря на все свои усилия, Лесселс не могла договорить.

— До того как что, мадам?

Она отвела глаза.

— Мы были против папистов, все мы, но ребенок просто замучил. Доктору Болану пришла в голову мысль пригласить римского священника, специалиста по таким делам. Никто из нас раньше и помыслить об этом не мог, но, видя, что другого выхода нет…

— Экзорцист, — почти с удовольствием сказал Гроувс.

Лесселс посмотрела на него.

— Монсиньор Дель'Акила, из Италии, — добавил Гроувс. Имя вдруг высветилось у него в голове.

— Да, экзорцист, — подтвердила она. — Они говорили, что он провел на маяке три недели — меня там не было, я ничего не видела, — и все без толку. Он сделал только хуже.

— Что, вы сказали, он собирался там делать? — в замешательстве спросил Флеминг.

— Сокрушить дьявола своим зельем и ладаном, — сказала Лесселс и презрительно покачала головой. — Победить его красивыми латинскими словами. Но с тем, кто сидел внутри ее, так просто не разделаться. Через нее он смеялся над монсиньором. Тот сказал, что это необычный враг.

— И уехал, — сказал Гроувс. — Да.

— А девочка? Что стало с ней?

Лесселс сглотнула и опять принялась за свой платок.

— Мы вовсе не собирались ненавидеть ее, — слабо повторила она.

Монсиньор Дель'Акила вытирает лоб, чувствуя, что страшно постарел. Он сражался с демонами в Сицилии, Пруссии, Египте, гнал их через Австрийские Альпы. Но эта невообразимая сила поколебала его веру и потрясла душу. По просьбе каких-то бессердечных кальвинистов он приехал на сотрясаемый волнами шотландский маяк и чувствует теперь огромную ответственность — ему предстоит доказать истинность его религии.

Монсиньор печально смотрит на маленькую девочку в лохмотьях, которую окрутили веревками и сетями и бросили в кладовку с пахучей солью, и думает, можно ли оправдать причиненные ей страдания. Но сохраняемое ею хладнокровие самого мрачного свойства, оно издевается над жалостью. А глаза так потемнели, что невозможно понять, о чем она думает.

Он подавленно вздыхает и возвращается к «Rituale Romanum», закапанному его же потом.

«Exi ergo transgressor. Exi seductor, plene omni dolo et fallacia, virtutis inimice, innocentium persecutor…»

Но в изначально мощном голосе Дель'Акилы уже почти не слышно надежды, он знает, эту битву никогда не выиграть одними словами. Требуется более сильное средство — радикальное. Монсиньор сталкивался со многими демонами, но ни разу не встречал такой силы, как у Светлячка.

Они вовсе не собирались ненавидеть ее. По некоторым причинам личного характера Авраам Линдсей никогда не питал к ней особо нежных чувств, но даже он признает, что это отчасти иррационально. Они выбирают Эвелину, полностью отдавая себе отчет в том, что она получит сильнейший удар по психике и будет травмирована, а эмоциональные последствия могут оказаться необратимыми. Они даже точно не знают, какими станут физические страдания, но ставки так высоки, что подобные соображения не имеют существенного значения.

Они вовсе не собирались ненавидеть ее. Они питают враждебные чувства исключительно к тому, кто в ней живет. Но чем дольше незаметно никаких результатов, тем труднее становится отличать жильца от хозяина.

Когда она мучается от боли, трудно удержаться от мысли, что в ней говорит совесть.

Когда она сопротивляется и выкрикивает бранные слова, невозможно не видеть в ней его пособника.

Ее спокойствие — лишь признак соучастия.

Они вовсе не собирались ненавидеть ее. Но экзорцист, потерпев поражение, ретируется, и получается, они практически зря потратили несколько месяцев. Они так измучили ее, что невозможно представить себе, как она когда-нибудь сможет нормально жить. Совесть их беспокоит, но собственная судьба пугает. Однако отступление невозможно. Они обречены на победу.

Думая об Эвелине, они испытывают лишь отвращение и стыд. Они не в состоянии вспоминать ужасное испытание, которому подвергли ее. Они выскоблили из ребенка личность, заменив ее чем-то исковерканным до гнусности. И за все это время Светлячок ничем не дал понять, что дрогнул.

Девочка безнадежна — она лишь ежеминутно напоминает о том, как они ненавидят себя, — и это оправдывает все.

Они вовсе не собирались ненавидеть ее.

Но отчаяние не оставило им другого выхода.

— Маяк? Что вы видите?

Эвелина сильно задрожала, и Канэван отвернулся, терзаемый жалостью.

— Они перевезли маленькую девочку на маяк, так? — еще раз спросил Макнайт. — Что они там делают? Дальше мучают ее?

Ее губы задрожали и вытянулись вперед.

— Это чудесно, что вы оберегаете ее, Эвелина, — прошептал Макнайт. — Нет, правда, очень тактично и достойно. Но пожалуйста, поделитесь тем, что вы видите, чтобы мы тоже поняли. Еще не поздно спасти маленькую девочку. Скажите нам, что вы видите.

— Там…

— Что там, Эвелина? Мы всего лишь хотим спасти ее.

— Там волны.

— Вы слышите шум волн? Как они разбиваются о скалы?

— Маленькая девочка…

— Да?

— Она в лодке… там волны.

— В мечтах, Эвелина? Она воображает, как спасается бегством?

Эвелина решительно покачала головой:

— Ее спасли.

— Спасли, Эвелина?

— Вытащили.

— Вытащили? Откуда, Эвелина? Что случилось на маяке?