Лемони Сникет - Угрюмый грот (с иллюстрациями)

• Название: Угрюмый грот (с иллюстрациями)
• Автор: Лемони Сникет
• Издательство: "Азбука-классика"
• Жанр: Детские приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-352-01790-7

Мутные воды Порченого Потока унесли сирот Бодлеров в море, и неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы их не подобрала таинственная подводная лодка. Как ни удивительно, капитан Субмарины «Квиквег» и его команда отлично знали, кто такие Вайолет, Клаус и Солнышко Бодлеры и почему они оказались в таком бедственном положении. Не знали они только, куда потерялась сахарница, за которой охотится Граф Олаф, и где, собственно, находится в данный момент сам Граф и его преступная труппа.

К сожалению, очень скоро Бодлерам стало это известно…

---

— А мне он нравится, — возразил Клаус, — но я не учил его стихов наизусть. Прочти другое стихотворение. Может, оно нам что-то даст.

Вайолет кивнула и прочла вслух:

В багровый час, когда глаза и спины
      из-за конторок поднимаются,
Когда людская машина в ожидании дрожит,
      как пони на морозе…

Голос старшей Бодлер замер, и она в замешательстве посмотрела на брата.

— Всё, — сказала она. — На этом стихотворение обрывается.

Клаус нахмурился:

— И больше в телеграмме ничего нет?

— В самом низу есть несколько букв — «КК: Ж. С.». Что это может значить?

— «КК» означают, что Куигли послал кому-то ещё копию, — объяснил Клаус. — А «Ж. С.» — кому послал.

— Опять те загадочные инициалы, — заметила Вайолет. — Это не может быть Жак Сникет — он умер. Но кто же ещё?

— Нам сейчас не до инициалов, — остановил её Клаус. — Надо сообразить, какие слова в стихах заменены.

— И как это сделать?

— Не знаю. Почему Куигли думает, что мы знаем эти стихи наизусть?

— Он и не думает, — сказала Вайолет. — Он знает нас. Но телеграмма-то послана просто на «Квиквег». Он знал, что кто-то на лодке сумеет расшифровать стихи.

— Кого он имел в виду? — Клаус задумался. — Не Фиону — она миколог. И такой оптимист, как Фил, вряд ли знаком с поэзией Томаса Элиота. И трудно представить себе, чтобы капитан Уиддершинс всерьез интересовался поэзией.

— В последнее время — нет. — Вайолет задумалась. — Но брат Фионы упоминал, что они с капитаном вместе изучали поэзию.

— Да, верно, — согласился брат. — Они читали стихи друг другу в кают-компании. — Клаус подошёл к буфету, открыл дверцы и обежал взглядом книги, которые держала там Фиона. — Тут нет поэзии, только книги по микологии.

— Капитан Уиддершинс не стал бы выставлять поэзию на видное место, — высказала предположение Вайолет. — Он бы их скрывал где-нибудь.

— Как скрывал то, что случилось с руками фиониного брата, — подхватил Клаус.

— Он считал, что есть тайны настолько ужасные, что молодым не следует их знать, — напомнила Вайолет. — Но сейчас мы должны их узнать.

Клаус с минуту молчал, а затем повернулся к сестре:

— Есть одна вещь, про которую я тебе никогда не говорил. Помнишь, как родители страшно рассердились на нас из-за испорченного географического атласа?

— Мы об этом вспоминали в Гроте, — отозвалась Вайолет. — Его намочил дождь оттого, что мы оставили окно в библиотеке открытым.

— Я подозреваю, что они разозлились не только из-за этого, — сказал Клаус. — Ведь я тогда снял атлас с верхней полки, для этого мне даже пришлось поставить стремянку на стул. Родители не думали, что я смогу достать до верху.

— Но почему это их так рассердило?

Клаус опустил глаза:

— Они держали там книги, которые специально убрали от нас. Меня тогда интересовал только атлас, но за ним оказался ещё целый ряд книг.

— Каких?

— Я не очень-то их разглядывал. Несколько книг про войну, кажется, несколько романов. Меня больше интересовал атлас, и я не стал их смотреть, но, помню, подумал — с чего бы родители их спрятали? Потому они, наверное, так и разозлились: увидели атлас на подоконнике и поняли, что их секрет раскрыт.

— А потом ты рассмотрел книги?

— Не успел. Родители перепрятали их в другой тайник, и больше я этих книг не видел.

— Может быть, родители собирались рассказать нам про них позже, когда мы стали бы старше? — предположила Вайолет.

— Возможно. Но мы этого не узнаем. Книги сгорели.

Старшие Бодлеры посидели немножко молча, оглядывая буфет, а потом, не сговариваясь, залезли на деревянный стол, чтобы дотянуться до самых верхних полок. Они увидели небольшую стопку книг на такие скучные темы, как воспитание детей, правильное и неправильное питание, круговорот воды, но когда брат с сестрой сдвинули книги в сторону, то обнаружили то, что искали.

— Элизабет Бишоп[28], — прочла Вайолет, — Чарлз Симич[29], Сэмюэл Тейлор Колридж[30], Франц Райт[31], Дафни Готтлиб[32] — самые разные поэты.

— Ты почитай Томаса Элиота, — Клаус протянул сестре толстый пыльный том, — а я проработаю Льюиса Кэрролла. Лучше поскорее найти подлинные стихи и расшифровать послание.

— А я нашла кое-что еще. — И Вайолет протянула брату мятый бумажный квадратик. — Смотри.

Клаус взглянул. Это была фотография, выцветшая, помутневшая от времени. Четверо людей стояли близко друг к другу, как будто одна семья. В центре стоял крупный мужчина с длинными усами, загнутыми на концах наподобие скобок. Капитан Уиддершинс выглядел на снимке много моложе и гораздо веселее, чем теперь, когда с ним познакомились Бодлеры. Он смеялся и обнимал за плечи соседа, в котором Бодлеры узнали крюкастого, только на снимке у него были две нормальные руки — одну он положил на плечо капитану, а другую вытянул в сторону того, кто фотографировал. Тут он ещё не был взрослым, вы бы скорее назвали его юношей. По другую сторону от капитана стояла женщина, и она тоже смеялась, а на руках держала младенца в крошечных треугольных очках.

— Должно быть, это мать Фионы, — сказал Клаус, указывая на смеющуюся женщину.

— Смотри. — И Вайолет показала на стену, на фоне которой снималась семья. — Фотография сделана на борту «Квиквега». Вон край таблички с личной философией капитана — «Тот, кто колеблется, — пропал».

— А пропала почти вся семья, — тихо произнёс Клаус. — Фионина мама умерла. Брат примкнул к труппе Графа Олафа. И кто знает, куда девался отчим.

Клаус отложил снимок, раскрыл записную книжку и перевернул первые страницы, куда он в своё время приклеил другую старую фотографию. На ней тоже было четверо людей, правда, один отвернулся, так что нельзя было сказать, кто это. Второй был Жак Сникет, который, как известно, умер. А ещё двое были Бодлеры-родители. Клаус хранил снимок с тех пор, как дети нашли его в больнице, и глядел на него каждый день, всматриваясь в лица родителей и читая и перечитывая единственную напечатанную над снимком фразу: «Основываясь на фактах, обсуждаемых на странице девять, — гласила надпись над снимком, — эксперты подозревают, что в пожаре скорее всего уцелел один человек, однако местонахождение оставшегося в живых неизвестно». Из-за этой фразы дети довольно долгое время считали, что и в самом деле кто-то из родителей жив, но сейчас они уже почти не верили в это. Вайолет и Клаус переводили взгляд с одной фотографии на другую и представляли себе то время, когда никто из этих людей не пропал и все были счастливы.

Клаус вздохнул и поднял глаза на сестру.

— Может быть, нам не следует сейчас колебаться, — сказал он. — Может, надо спасать капитана, а не читать стихи и рассматривать старые фотографии. Я не хочу потерять Фиону.

— С братом она в безопасности, — успокоила его Вайолет, — я уверена, она присоединится к нам, как только сможет. Сейчас необходимо расшифровать сообщение, иначе мы потеряем всё. В нашем случае тот или та, кто колеблется, — пропали.

— А что если мы расшифруем сообщение до того, как появится Фиона? — спросил Клаус. — Будем мы её ждать?

— Незачем, — ответила Вайолет. — Мы втроём прекрасно справимся с субмариной. Нужно только починить иллюминаторы — и мы, возможно, сумеем вывести «Квиквег» из «Кармелиты».

— Мы не можем бросить Фиону, — запротестовал Клаус. — Она бы нас не бросила.

— Ты уверен? — отозвалась сестра.

Клаус вздохнул и снова взглянул на снимок.

— Нет, — ответил он. — Приступим к работе.

Вайолет кивнула, и оба Бодлера отложили обсуждение этой темы в долгий ящик, иначе говоря, «временно прекратили обсуждение», а вместо того достали с полки поэтические книжки и принялись за расшифровку полученного от Куигли «Головоломного Подменного Варианта». Бодлерам так давно не приходилось читать в уюте и покое, что они с наслаждением листали страницы, отыскивая нужные слова, и даже делали выписки. Когда вы читаете стихи, даже если вы всего лишь ищете за словами тайное послание, это даёт ощущение своей силы, так же как вы ощущаете себя сильным, если вы единственный в дождливый день захватили с собой зонтик или же единственный, кто умеет развязать узлы, когда всех взяли в заложники. С каждым следующим стихотворением дети ощущали себя все более сильными, а если использовать их пищевой код, то все более васаби, так что, когда их прервали, обоим казалось, что декорации вроде бы продолжают меняться.

— Перекус! — объявил веселый голос, и Вайолет с Клаусом обрадовались, увидав свою маленькую сестру, которая несла из кухни тарелку.

— Солнышко! — воскликнула Вайолет. — Мы думали, ты спишь!

— Взбодра, — отозвалась младшая Бодлер, желая сказать что-то вроде «Я поспала, а когда проснулась, почувствовала, что вполне способна приготовить что-нибудь».