Сергей Кремлёв - Если бы Гитлер не напал на СССР…

• Название: Если бы Гитлер не напал на СССР…
• Автор: Сергей Кремлёв
• Издательство: Яуза-пресс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9955-0049-0

Осень 1941 года. Гудериан не под Москвой, а на Суэце…

Весна 1942 года. Рокоссовский не под Харьковом, а в Дели…

Лето 1942 года. Десантники Красной Армии под прикрытием Люфтваффе высаживаются в Великобритании…

Было ли такое возможно? Известный историк Сергей Кремлёв отвечает: «Да!» Если бы Гитлер не напал на СССР, если бы остался верен советско-германскому Пакту, то уже летом 1942 года в союзе со Сталиным мог выиграть Вторую мировую войну.

Представьте себе: Германия громит англичан в Северной Африке, Россия помогает индийским националистам сбросить британское иго, советские «летающие крепости» Пе-8 вместе с германским «Дорнье» уничтожают главную базу английского флота в Скапа-Флоу. Американские планы завоевания мирового господства разрушены…

---

22 декабря Грациани в донесении Муссолини сообщил, что британское наступление в Западной пустыне было предпринято за несколько дней до того, как намечалась итальянская атака, и признал факт «подавляющего превосходства» бронетанковых частей противника. Итальянцам катастрофически не хватало бронетехники, и фюрер сразу вспомнил, что в Бресте Сталин предлагал ему поделиться с союзниками рейха старыми советскими танками, которые на африканском театре военных действий, против бриттов, могли оказаться не такими уж и старыми.

Сталин, правда, имел в виду Румынию — чтобы успокоить Антонеску. И речь шла всего о сотне танков. Фюрер сам усмехнулся этому «всего…». Для Грациани и это значило бы много…

Ещё в начале декабря 1940 года, 3-го числа, Гитлер говорил с Гальдером о выделении техники Италии.

— Сколько мы можем выделить дуче грузовых автомашин, Гальдер? — спросил он тогда начальника Генерального штаба сухопутных войск.

— До восьмисот, мой фюрер… — ответил тот, сверившись с записями. — Первая очередь — двести пятьдесят машин к первому января сорок первого…

— А потом? — нетерпеливо поторопил генерала фюрер.

— Вторая очередь — возможно, сто машин к первому марта, остальные — к первому мая.

— Итого, к началу весны мы им дадим всего три ста пятьдесят?… Негусто… А горючее?

— С горючим плохо, — вздохнул Гальдер. — А с автопокрышками ещё хуже.

Да, тут и сотня русских танков была бы для Грациани подарком судьбы. И только ли для Грациани? Ведь англичан надо сдержать — как минимум. А как максимум надо отсечь их от ближневосточной нефти и самим воспользоваться ею или в интересах продолжения войны, или — в интересах мира с островитянами.

Однако Англия мириться не желала. В конце декабря 1940 года в военном кабинете Черчилля произошли знаменательные перестановки. Эдуард Галифакс ушел с поста министра иностранных дел и был назначен послом в США. Новым шефом Форин Офис стал многолетний оппонент Галифакса — красавчик Антони Иден. Бывший лидер фракции тори в палате общин капитан Дэвид Генри Реджинальд, 1-й виконт Маргессон, стал государственным секретарем по военным делам — военным министром. Пост министра обороны Черчилль сохранил за собой.

Глава «вишистской» Франции, маршал Петэн, отверг требование Гитлера о передаче французского флота в распоряжение Германии. 13 декабря 1940 года он отставил с поста министра иностранных дел Лаваля — против того интриговала группировка адмирала Дарлана, обвиняя Лаваля в… интригах. Гитлеру такой шаг престарелого маршала пришелся не по вкусу, но Петэн не согласился на восстановление Лаваля, заменив его Фланденом.

Жан Франсуа Дарлан стал в «правительстве Виши» премьером, и было большим вопросом — усиливало ли это позиции Германии во Франции. Адмирал был фигурой противоречивой, мог кланяться и нашим, и вашим. А по ту сторону Средиземного моря во французских владениях распоряжался Максим Вейган — не очень-то подчинявшийся Петэну и склонный к германофобии.

Франко в Испании, как и ранее, выжидал. Хорошо ещё, что он лично был к рейху настроен весьма лояльно. Однако рассчитывать на Испанию пока не приходилось.

В Финляндии, правда, победила прогерманская ориентация на войну — 19 декабря 1940 года в противовес Хело, выдвинутому антивоенными кругами, президентом был избран Ристо Рюти. За три месяца до этого Рюти подписал в Берлине соглашение, по которому Финляндия обязывалась принять участие — в случае конфликта Германии с Россией — в боевых действиях на стороне рейха. В своей новогодней речи 31 декабря 1940 года Рюти сформулировал свой политический курс так: «Укреплять и углублять дружественные отношения с Германией».

К тому же и шведы ещё в июле 1940-го согласились на транзит по шведским железным дорогам германских военных материалов и войск (формально — «отпускников») в Норвегию и Финляндию. В Стокгольме была учреждена германская транспортная комендатура.

Но всё это были частные успехи вдали от центра событий. Центром же их оставалась Срединная Европа, хотя нерв ситуации болезненно бился и по ту сторону Средиземного моря — на его Африканском побережье.

* * *

БРЕСТСКИЙ поворот в Германии был воспринят в целом с радостью. Ещё бы! В тяжелой для рейха мировой ситуации вдруг появился некий просвет. И он рождал новые надежды и новые обнадеживающие перспективы.

Рад был развитию дел после Бреста и московский посол рейха Шуленбург. Он словно помолодел. И он сам, и его доверенное окружение сейчас как дурной сон вспоминали то время, когда русскую внешнюю политику вел «Максим Литвинов». Дипломаты рейха в Москве всегда относились к нему с недоверием и враждебностью, но ведь и Меер Моисеевич Валлах-Литвинов не очень-то их жаловал — как и его доверенное окружение. В этом отношении был типичной фигурой заведующий отделом печати Наркоминдела Евгений Гнедин, лощеный еврей немного за сорок лет. Сын небезызвестного Парвуса-Гельфанда, он родился в 1898 году в Дрездене и появился в Москве в 1920-м, с 1922 по 1939 год подвизаясь то — с перерывами — в НКИДе, то — в московских газетах. В 1924-м Гнедин заведовал в наркомате торгово-экономическим отделом, с 1931-го по 35-й был замзавом иностранной редакции «Известий», а в 1935–1937-м — первым секретарём полпредства в Берлине.

С 1937 года Гнедин заведовал уже отделом печати наркомата и много крови попортил как Шуленбургу, так и всему московскому германскому посольству.

Граф фон Шуленбург рассчитывал на поворот Сталина в сторону Германии уже с осени 38-го года и с нетерпением ожидал отстранения Литвинова с поста наркома иностранных дел, а заодно — и ареста его приспешников, включая Гнедина. В мае 39-го граф этого дождался. И вот теперь, почти два года спустя, Шуленбург иногда просто не верил, что в том же особняке на Спиридоновке он становится все более желанным гостем.

В декабре 1940 года прошли переговоры между Шуленбургом и Молотовым. С Шуленбургом были заведующий восточноевропейской референтурой отдела экономической политики германского МИДа — аусамта — доктор Шнурре и советник посольства Хильгер. Первая беседа 12 декабря 1940 года заняла чуть больше часа, вторая же, 21 декабря, затянулась почти на два часа.

12 декабря германский посол затронул вопрос весьма тонкий:

— Герр Молотов! Мы уже просили вас разрешить транзит двух наших самолётов и ящиков с запасными частями и медикаментами в Японию для германского корабля, который будет находиться в Кобе. Германская сторона заверяет вас, что эти грузы не предназначены для японского правительства. Для вашего удобства они могут быть отправлены из Владивостока в Японию на регулярном торговом пароходе, чтобы германский корабль не заходил во Владивосток.

Молотов — и так всегда сдержанный — вовсе нахмурился:

— Не пойму… Этот вопрос окружен таинственностью и непонятен. Вначале речь шла о самолётах. Теперь прибавляются еще какие-то ящики. Мы не можем решать здесь с закрытыми глазами.

Шуленбург чуть замялся, но ответил внятно:

— Вообще-то все просто… Дело в том, что в Тихом океане оперирует наш вспомогательный крейсер, и все предметы предназначены для него. То, что мы окружаем вопрос тайной, — естественно… Германия находится в состоянии войны… Думаю, для вас было бы неудобно, чтобы крейсер зашёл во Владивосток.

— Но, господин посол, это дело затрагивает не только советско-германские, но и советско-японские отношения. Почему бы вашему крейсеру, зайдя в Японию, не получить все это у японцев?

— Герр Молотов, нужных частей и медикаментов Япония не производит. А поскольку грузы нужны нам, а не японцам, это касается лишь нас и вас. Мы надеемся, что советская сторона пойдет навстречу Германии.

Молотов все хмурился, и Шуленбург предложил:

— Возможно, советское правительство желает получить заверения японского правительства в том, что оно согласно с этой операцией?

— А оно согласно?

— Да.

Советский премьер задумался… Теперь все было действительно ясно. Соглашаясь на такой транзит, Москва пусть скромным, но реальным делом поддерживала военные усилия немцев против англичан. Как англичанам, так и янки это понравиться не могло. И, с учётом всего, услуга была не такой уж и пустячной. Сталин и Молотов много размышляли над этим запросом немцев, прикидывая и так, и этак… Ещё не зная о назначении и типе корабля, оба отлично сознавали деликатность дела. Без серьезных причин так никто не секретничает.

Однако, все взвесив, Сталин решение в принципе принял. В конце концов нейтральная Америка поставляла воюющей Англии не то что военные материалы, но даже вооружения. А это — услуга поважнее простого транзита. Так что ответ у Молотова был заготовлен, и это был ответ «Да!».

И это «да» Шуленбург 12 декабря получил.

Впрочем, хватало в декабрьских беседах и взаимных «нет» — лишнего товара у обеих сторон было немного… Всё же в итоге русские согласились поставить рейху миллион тонн зерна из стратегического резерва при условии более значительных, чем до сих пор, ответных поставок из Германии.