Александра Давид-Неэль - Магия и тайна Тибета

• Название: Магия и тайна Тибета
• Автор: Александра Давид-Неэль
• Жанр: Религия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9524-4622-9

Автор книги, известная исследовательница и знаток философии буддизма Александра Давид-Неэль, почти четырнадцать лет провела в Тибете. Оставаясь подлинной представительницей Запада, не поддаваясь предубеждениям и догмам, ни в чем не изменяя призванию ученого-исследователя, она познакомила широкую общественность со священным миром лам и разного рода колдунов, их окружающих.

---

– Меня словно ударили изо всех сил, – сказал Давасандуп. – Лама раздражен. Как нам его задобрить?

– Давайте уйдем, – предложила я. – Лама, вероятно, не имеет к этому никакого отношения – наверно, у вас сердечный приступ, нужно посоветоваться с врачом.

Бледный, обеспокоенный, переводчик ничего не ответил. Да и что тут скажешь? Мы вернулись в гостиницу, но мне так и не удалось его успокоить. На следующий день Давасандуп и я выехали в Гангток.

Ослиная тропа, по которой мы ехали, вела прямо к Гималаям – священной земле, с древних времен воспеваемой индийцами в известных сказаниях и, по поверьям, населенной строгими колдунами, странствующими монахами и божествами. Летний курорт, устроенный иностранцами в этих величественных горах, еще не изменил их вида. В нескольких милях от отелей, где западный мир наслаждался танцами и слушал джазовые новинки, царили первозданные джунгли. Окутанная стелющимся туманом фантастическая армия деревьев, задрапированная в лиловато-синий мох, казалось, стоит на страже узенького прохода, предупреждая и угрожая путешественникам загадочными жестами. От низких долин, скрытых красочными джунглями, до самых горных вершин, покрытых вечными снегами, вся страна просто купалась в оккультных учениях.

Такие декорации только усиливали власть любого колдуна. Все так называемое буддийское население – это практикующие шаманы и разного рода медиумы: бонпосы, павосы, бантинги и ябосы обоих полов, которые даже в самых маленьких поселениях передают послания богов, демонов и умерших.

По дороге в Пакионг я заснула, а на следующий день уже была в Гангтоке. Когда въезжала в эту деревню-столицу, внезапно, словно приветствуя меня, налетела ужасная гроза с градом.

Тибетцы считают метеорологические явления проделками демонов или колдунов, а град – их любимое оружие. Первые используют его, чтобы помешать паломникам на пути к святым местам; вторые с его помощью защищают свои жилища от непрошеных гостей и отпугивают слабодушных кандидатов в ученики.

Через несколько недель после моего приезда суеверные страхи Давасандупа подтвердились: он проконсультировался у мопа (прорицателя) о внезапной атаке града в самый день моего приезда – славный, солнечный.

Оракул заявил, что местные боги и святые ламы не относятся ко мне враждебно, но, тем не менее, мне придется пережить множество неприятностей, если я надолго останусь в этой Стране религии, как сами тибетцы называют свою родину. И предсказание не преминуло сбыться!

Его высочество Сидкеонг Намгьял, наследный принц Сиккима, был настоящим ламой: настоятелем монастыря Карма-Кхагиутской секты и тулку[5], которого считали реинкарнацией его дяди – ламы, снискавшего славу святого. Как это принято, он получил монастырские одежды еще ребенком и провел часть юности в монастыре, главой которого сейчас стал. Британское правительство сделало его наследником отца-махараджи в обход старшего брата – назначило главой англизированных индийцев, их наставником и опекуном. Недолгое пребывание в Оксфорде и путешествие вокруг света завершили его беспорядочное образование.

Сидкеонг тулку[6] знал английский лучше родного, тибетского языка. Он говорил на хинди, а также немного по-китайски. Его частная вилла, которую он построил в садах отца, больше напоминала английский загородный дом, чем тибетский храм. Тот же контраст повторялся и во внутреннем убранстве его резиденции: первый этаж меблирован на английский манер, тогда как на втором господствовали ламаистские статуи и была устроена тибетская гостиная.

Молодой принц отличался широкими взглядами, – он сразу заинтересовался моими исследованиями и во многом помог мне в работе.

Первая половина моего пребывания в Сиккиме была отдана посещениям монастырей, разбросанных по лесам. Меня восхищало их живописное расположение, – обычно их строили у подножия гор. Мне нравилось воображать эти сельские жилища, населять их мыслителями, свободными от мирского тщеславия и треволнений, проводящими свои дни в покое и глубокой медитации.

Но оказалось, монастыри не совсем такие, какими я их себе представляла. Монахи Сиккима большей частью неграмотны и не особенно стремятся к просвещению, даже в области буддизма, который исповедуют; к тому же они не имеют необходимого для учения свободного времени. Гомпа Сиккима большей частью бедны, если у них и есть какой-то доход, то очень небольшой и совсем нет богатых покровителей. Их трапа (студенты) вынуждены зарабатывать себе на жизнь.

Иностранные авторы называют всех без исключения ламаистских священников ламами, но в Тибете это не принято. Среди монахов имеют право носить титул ламы[7] лишь духовные сановники: тулку; настоятели больших монастырей; главы больших монастырских колледжей; монахи, обладающие высшими университетскими степенями. Все другие монахи, даже те, которые посвящены в духовный сан и являются гелонг, называются трапа. Тем не менее считается хорошим тоном при встрече обращаться «лама» к пожилым и образованным монахам.

В Сиккиме очень многих трапа их коллеги берут себе для обучения: исполняют некоторые религиозные ритуалы, учат новичков читать литургию и получают в качестве оплаты подарки, реже деньги, а часто прислуживают своим наставникам дома. Однако отправление священных функций – главный источник их дохода.

Ортодоксальный буддизм строго запрещает религиозные ритуалы, и ученые ламы знают, что достичь духовного просветления можно только с помощью личного интеллектуального усилия. Но все же большинство из них верят в эффективность некоторых ритуальных методов исцеления больных, поиска материального процветания и победы над вражескими сущностями, а также направления душ умерших в другой мир.

Похоронные церемонии также основная обязанность гималайских монахов. Они с большим рвением, даже с удовольствием отправляют эти обряды, поскольку при этом происходит одно или два угощения, которые предлагаются семьей умершего им и всем монахам того монастыря, который он посещал при жизни. Трапа, совершающие богослужение, также получают в дар деньги или их замену в доме умершего. В наши дни сельское духовенство этих лесов обычно бедно и недоедает, – трудно подавить радость, когда умирает богатый селянин и похороны сулят им несколько дней сытного угощения. Взрослые монахи умеют скрывать свою радость, но дети-новички, которые пасут стадо в лесу, удивительно откровенны. Однажды, когда я сидела рядом с группой юных пастушков, вдали раздался звук духового инструмента. Дети сразу прекратили игру и стали прислушиваться. Снова мы услышали тот же звук; дети все поняли.

– Ракушка! – объявил один.

– Кто-то умер! – подхватили другие.

Все умолкли и стали переглядываться, – глазки их блестели радостью.

– Нам сегодня дадут мясо! – прошептал кто-то.

Во многих поселках ламаистский священник становится конкурентом местному колдуну, хотя, как правило, до открытой вражды не доходит, – обычно оба верят в методы друг друга. Хотя лама пользуется большим уважением, чем колдун школы бон, последователи древней религии, или нгаспа (колдуны), давно ассимилировались с официальным духовенством; тем не менее их считают более искусными в обращении с демонами, которые мешают людям или духам жить после смерти.

Непредвиденный случай помог мне открыть, как ламы с помощью особых молитв выводят дух умершего из тела и направляют на дорогу в мир иной. В тот день, возвращаясь из экскурсии в лес, я услышала резкий, короткий крик, – ни одно известное мне животное таких звуков не издавало. Через несколько минут крик повторился. Медленно, бесшумно я пошла в направлении, откуда он раздавался, и набрела на хижину, скрытую небольшим холмом. Распластавшись среди кустарника, стала незаметно наблюдать за тем, что там происходило. Два монаха сидели под деревом в глубокой медитации, уставив взоры вниз.

– Хик! – воскликнул один из них на необычно резкой ноте.

– Хик! – повторил через несколько минут другой.

Так они и кричали, делая длительные интервалы, во время которых оставались неподвижны и не произносили ни звука.

Им требуется большое усилие, чтобы произнести этот звук, доносившийся будто из самого чрева, заметила я. Понаблюдав некоторое время, я увидела: один из трапа схватился за горло, на лице его выразилось страдание, голова склонилась набок, изо рта потекла кровь. Товарищ его произнес несколько слов – я их не разобрала. Не отвечая, монах встал и пошел к хижине. И тут я заметила длинную соломинку, торчавшую у него на макушке. Что бы это значило?.. Пока трапа заходил в хижину, а другой сидел ко мне спиной, я тихонько ускользнула.

Как только встретила Давасандупа, стала задавать ему вопросы: что делали эти люди; почему издавали такой странный звук? Он объяснил мне, что это ритуальный крик молящихся лам: кричат над только что умершим человеком, чтобы освободить дух и принудить его выйти из тела через отверстие, открываемое этим магическим словом в верхней части головы.