Лемони Сникет - Предпоследняя передряга (с иллюстрациями)

• Название: Предпоследняя передряга (с иллюстрациями)
• Автор: Лемони Сникет
• Издательство: «Азбука-классика»
• Жанр: Детские приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-352-02021-0

Итак, Вайолет, Клаус и Солнышко Бодлер добрались наконец до отеля «Развязка», где в четверг должно состояться решающее собрание Г. П. В. И хотя таинственная таксистка уверена, что дети могут с первого взгляда отличить волонтера от негодяя, сами Бодлеры в этом не уверены, ведь им предстоит не только разобраться, с кем они разговаривают — с волонтером Франком или с его коварным братом-близнецом Эрнестом, но и заподозрить, что два близнеца не могут быть одновременно в трех местах. За оставшиеся до судьбоносного четверга дни Бодлеры предстанут перед Верховным Судом по обвинению в убийстве, совершат несколько неожиданных для волонтеров поступков и, наконец, умчатся по воле волн. И при этом Бодлеры начинают сомневаться, не вышли ли они из предпоследней передряги последними негодяями, хотя намерения у них были самые добрые…

Конец близок!

---

— В общем, — сказала Вайолет, — однажды мы с братом и сестрой были на Брайни-Бич. Я обдумывала устройство, которое возвращало бы камушек, брошенный в океан. Клаус исследовал живность в лужах, оставшихся после отлива. А Солнышко увидела, что к нам идёт мистер По.

— Гм, — сказала судья Штраус, но это было вовсе не задумчивое «гм».

Вайолет решила, что судья говорит «гм» так же, как она сама говорила «гм» Франку или Эрнесту, — надеясь выдать это словечко за ответ.

— Продолжайте, — сказал глубокий низкий голос, принадлежавший кому-то из остальных судей. — Судья Штраус выражает задумчивость.

— Мистер По сказал нам, что был ужасный пожар, — продолжил Клаус. — Наш дом сгорел, а родители погибли.

— Гм, — снова сказала судья Штраус, но это было вовсе не сочувственное «гм». Клаус подумал, будто судья, вероятно, отхлебнула чаю, решив набраться сил, перед тем как выслушать историю сирот.

— Пожалуйста, продолжайте, — сказал другой голос. Этот голос был очень хриплый, словно третий судья несколько часов кричал и теперь едва мог говорить. — Судья Штраус выражает сочувствие.

— Бильдунгсроман, — сказала Солнышко.

В её устах это означало «С того самого дня наша жизнь была непрерывным и ужасным процессом изучения всего несовершенства мира и загадочных тайн, сокрытых в каждом его уголке», но не успели её брат и сестра перевести её слова, как судья Штраус снова произнесла «гм», и это было самое странное «гм» из всех. Это было не задумчивое «гм», и сойти за ответ оно не могло, и сочувствия в нем не было ни на грош, и оно отнюдь не напоминало тот звук, который издаёт человек, решивший отхлебнуть чаю. Солнышку показалось, будто этот звук был похож на тот, который она слышала довольно давно, вскоре после того дня на Брайни-Бич, который дети начали описывать. Младшая Бодлер слышала, как тот же самый звук сорвался с её собственных губ, когда она висела на башне Графа Олафа в клетке, а рот у неё был заклеен липкой лентой. Солнышко ахнула, узнав этот звук, в тот самый миг, когда Вайолет узнала голос второй судьи, а Клаус узнал голос третьего. Бодлеры в панике нащупали руки друг друга.

— Что будем делать? — как можно тише спросила Вайолет.

— Подсмотр, — шёпотом ответила Солнышко.

— Если мы будем подсматривать, нас обвинят в неуважении к суду, — напомнил Клаус.

— Чего вы ждёте, сироты? — спросил глубокий низкий голос.

— Да-да, — сказал хриплый. — Продолжайте рассказ.

Но бодлеровские сироты понимали — продолжать рассказ они не смогут, сколько бы им ни пришлось дожидаться возможности это сделать. При звуке знакомых голосов им ничего не оставалось, кроме как снять повязки. Дети не беспокоились о том, что их обвинят в неуважении к суду, поскольку они знали: если те два судьи — именно те, кто они думают, значит, Верховный Суд не обладает никакими достоинствами, которые они могли бы принизить или отказаться признать, и поэтому без дальнейших разговоров сироты размотали чёрную ткань, которая закрывала им глаза, и посмотрели на судей.

Их ожидало ошеломляющее и обескураживающее зрелище. Прищурившись от яркого света, Бодлеры посмотрели прямо вперёд, туда, откуда доносились голоса судьи Штраус и двух остальных судей. Как выяснилось, дети смотрели на стойку посыльных, на которой громоздились все улики, в том числе газетные статьи, договоры о найме, исследования окружающей среды, классный журнал, планы банковских хранилищ, административные отчёты, деловые документы, финансовые сметы, уставные книги, конституция, карнавальные плакаты, анатомические схемы, книги, чистая бумага, инкрустированная рубинами, книга о том, какая замечательная Кармелита Спатс, записные книжки, фотографии, истории болезни, журнальные статьи, телеграммы, куплеты, карты, поваренные книги, бумажки, сценарии, обратные словари, любовные письма, либретто опер, словари синонимов, брачные лицензии, талмудические комментарии, завещания, каталоги аукционов, таблицы шифров, мифологические энциклопедии, меню, расписания паромов, театральные программки, визитные карточки, памятки, романы, пирожные, разрозненные улики, которые кто-то не пожелал систематизировать, и чья-то мамочка — все свидетельства, которые Дьюи Денуман рассчитывал внести в свой каталог. При этом за стойкой явно не хватало судьи Штраус, а осмотрев вестибюль, Бодлеры поняли, что не хватает ещё одного человека, поскольку, кроме них, на деревянной скамье никого не было и виднелось лишь несколько круглых отпечатков, которые оставили своими стаканами люди, преступно пренебрегающие подставками. Дети лихорадочно оглядели толпу, которая слепо ожидала, когда же они продолжат рассказ, и наконец заметили Графа Олафа в дальнем конце вестибюля. При нем находилась и судья Штраус — Олаф зажал её голову у себя под мышкой, как носят зонтик, когда обе руки заняты. Впрочем, обе грязные руки Графа Олафа были свободны, однако в некотором смысле задействованы, а это слово здесь означает, что одной рукой негодяй залеплял судье Штраус рот липкой лентой — именно поэтому бедняжка не могла произнести ничего, кроме «гм», — а другой торопливо жал на кнопку вызова лифта. К стене, поближе к коварному злодею, было прислонено гарпунное ружье, и последний оставшийся гарпун зловеще поблёскивал.

Зрелище это было обескураживающее и ошеломляющее, однако Бодлеры были ещё больше обескуражены и ошеломлены, когда снова посмотрели на стойку посыльных. По обе стороны от неё, облокотившись на груду улик, сидели два негодяя, на которых дети так надеялись никогда больше не смотреть, негодяи столь мерзопакостные, что если я напишу их имена, то попросту не вынесу такого ошеломления и обескураживания. Мне остаётся лишь описать их как мужчину с бородой, но без волос, и женщину с волосами, но без бороды, однако для бодлеровских сирот взгляд на этих судей-злодеев был ещё одним шагом к познанию несовершенств этого мира.

Глава двенадцатая

Мужчина с бородой, но без волос поднялся, задев коленями звоночки, которые призывали бодлеровских сирот к исполнению обязанностей посыльных. Женщина с волосами, но без бороды нацелила на троих детей скрюченный палец, столь же грозный, как и она сама. Палец она сломала давным-давно во время спора по поводу игры в кости, но это другая история, изложение которой потребовало бы ещё по меньшей мере тринадцати томов, однако в истории Бодлеров этот палец сыграл лишь краткую роль, взбудораженно нацелившись на сирот.

— Бодлеры сняли повязки! — низким глубоким голосом воскликнула злодейка.

— Да-да! — хриплым голосом подхватил злодей. — Они виновны в неуважении к суду!

— Конечно! — звенящим от ярости голосом согласилась Вайолет. — Этот суд недостоин уважения!

— Двое из судей — прославленные негодяи! — объявил Клаус, перекрывая аханье толпы.

— Подсмотр! — крикнула Солнышко.

— Не сметь подсматривать! — крикнул мужчина с бородой, но без волос. — Все, кто осмелится подсматривать, будет передан в руки властей!

— Снимите повязки! — взмолилась Вайолет, обращаясь к толпе. — Граф Олаф прямо сейчас похищает судью Штраус!

— Гм!!! — закричала судья Штраус из-под липкой ленты, отчаянно пытаясь кивнуть.

— Судья Штраус кушает вкусную ириску! — нашлась женщина с волосами, но без бороды. — Вот почему она не говорит, а только гмыкает!

— Ничего она не кушает! — закричал Клаус. — Если среди публики есть хоть один волонтёр, пожалуйста, снимите повязку и помогите нам!

— Дети пытаются вас обмануть! — сказал человек с бородой, но без волос. — Не снимайте повязки!

— Да-да! — закричала женщина с волосами, но без бороды. — Они хотят, чтобы власти арестовали всех благородных людей!

— Чтодатода! — возмутилась Солнышко.

— Мне кажется, дети, возможно, говорят правду, — подумав, заметил Джером Скволор.

— Эти отродья — отъявленные лгуны! — бросила Эсме. — Они хуже моего бывшего приятеля!

— Я верю им! — сказал Чарльз и потянулся к повязке. — Они знают, кто такие негодяи!

— А я нет! — объявил Сэр. Есть ли на нем повязка, было непонятно, поскольку лицо его по-прежнему скрывалось за облаком дыма. — От них одни неприятности!

— Они говорят правду! — воскликнул, видимо, Франк, если не Эрнест.

— Они лгут! — воскликнул скорее всего Эрнест, хотя я полагаю, что это мог быть и Франк.

— Они хорошие ученики! — сказал мистер Ремора.

— Они паршивые секретарши! — сказал завуч Ниро.

— Они грабители! — сказала миссис Басс, повязка у которой целиком закрывала узенькую полумаску.

— Грабители? Ничего себе! — воскликнул мистер По. — Кто вам сказал?

— Они виновны! — воскликнул мужчина с бородой, но без волос.

— Они невиновны! — воскликнул Хэл.

— Они уроды! — завизжал Хьюго.