Роландо Кристофанелли - Дневник Микеланджело Неистового

• Название: Дневник Микеланджело Неистового
• Автор: Роландо Кристофанелли
• Жанр: История

---

На днях, стоя на деревянных подмостках под сводом Сикстинской капеллы, он вдруг спросил меня, сколько мне еще понадобится времени для завершения работы.

- Не знаю, да и не могу знать, - ответил я.

- Извольте отвечать на мой вопрос, или вы не желаете?

- Вероятно, понадобятся еще года два, а может быть, и три.

Посох, которым он пользуется при ходьбе, задрожал в его руке.

- Отвечайте без обиняков. Два года - это слишком. Я не могу так долго ждать... Вам придется поторопиться...

- Работаю, как могу, и даже сверх сил... Ведь свод велик.

- Свод велик, свод велик, - повторил за мной Юлий II. - А почему бы вам не взять себе помощников?

- Подходящих людей нет. К тому же, работая один, я чувствую себя спокойнее... Да и времени у меня нет, чтобы возиться с помощниками.

Тут папа пристально посмотрел мне в глаза, а затем сказал, то ли в шутку, то ли всерьез:

- Берите пример с Рафаэля. Он не гнушается помощниками, которых у него предостаточно... Да и работа у него спорится, не то что у вас.

Не дав мне возразить, папа тут же спросил:

- А золото? Я пока не вижу золота в этих росписях. Свод должен выглядеть богаче. Добавьте поболе золота и не вздумайте мне прекословить...

Я хотел напомнить о бедности моих героев, но не посмел.

И на сей раз он лишил меня возможности ответить ему, неожиданно переменив тему разговора:

- Как поживает ваш отец?

- Неплохо. На днях ему удалось получить должность писаря неподалеку от Флоренции.

- А ваши братья?

- Им тоже живется неплохо.

- А как идут дела в ваших поместьях?

- Приносят доход моей семье.

Затем папа направился к лестнице семенящим шагом и начал торопливо спускаться с подмостков, словно внизу его заждались придворные, собравшиеся на аудиенцию.

Папе не терпится, чтобы не сегодня-завтра я закончил расписывать этот огромный свод. Мне не менее, чем ему, хочется поскорее закончить работу. Если я и дальше буду смотреть только на потолок, то в конце концов лишусь возможности что-либо видеть у себя под ногами. Глаза у меня болят. Чувствую, как они каменеют, и я уже с трудом вращаю зрачками. В затылке боль, словно на него давит ярмо, от которого я не в силах избавиться. Спина ноет, а ноги под вечер разламываются. Работать приходится в такой позе, которая становится для меня сущей пыткой. Лежа под сводом Сикстинской капеллы, испытываю почти нечеловеческие муки. Мой лекарь советует оставить работу хотя бы на месяц, а затем вновь взяться за дело, разумно сочетая труд с отдыхом. Словом, сколько дней работаешь, столько потом отдыхай, дабы дать возможность мускулам и всему организму обрести прежнюю силу.

Представляю себе, какую бы папа скорчил мину, если бы я передал ему слова лекаря. Хотел бы я посмотреть, что бы сделалось с его "добрым сынком" Рафаэлем, окажись он на моем месте. Пусть бы он поработал немного на этой верхотуре, когда краска и известка залепляют тебе все лицо. Молодой красавец не утруждает себя плафонной росписью. За него это делают другие. Маркизанец предпочитает расписывать не слишком высокие гладкие стены. Для работы ему подавай небольшие удобные залы, которые зимой отапливаются, а летом проветриваются.

В то же время хочу отметить, что ноги моей не было в залах, где работает Рафаэль. А вот он уже побывал в Сикстинской капелле, поднимался на леса, чтобы поближе разглядеть мои росписи... Кто ему дозволил, не знаю. Но я более не потерплю, чтобы он совал нос ко мне и лазил по лесам. Впредь, если ему захочется познакомиться с моей работой, пусть испрашивает разрешение только у меня. Ему не удастся более проникать исподтишка внутрь, как воришке. Коли хочет посмотреть, пусть гордыню поумерит и открыто попросит, как это бывало во Флоренции, когда он копировал наши с Леонардо картоны. Никому не дозволю хитрить и пользоваться плодами моих трудов, да еще оставлять после себя копоть от лампы на потолке. Знаю, что это дело рук маркизанца, который проникает ко мне по ночам и зажигает светильник.

Крадущие на рынке сосиски и кошельки рискуют угодить в каталажку. А вот иные, которые воруют чужие мысли, ничем не рискуют да еще пользуются всеобщим уважением. Как найти на таких управу?

* * *

Буонаррото решил жениться, о чем сообщает мне в пространном письме, стараясь во что бы то ни стало убедить меня в своевременности такого решения. Он, видите ли, воспылал неодолимой страстью. Меня все это мало интересует, да и нет желания противоречить ему. Но мне вовсе не хотелось бы оказаться причастным к делам такого рода, иначе еще одна семья сядет мне на шею.

На сей раз буду говорить напрямик. Предупрежу брата, что, прежде чем брать жену, следовало бы призадуматься, в состоянии ли он содержать ее. Пусть подумает и о детях, которые должны расти сытыми и здоровыми. К тому же их придется учить, коли они того пожелают. Было бы куда лучше, если бы он побольше занимался делами в лавке, которую я приобрел для него и остальных братьев. Только тогда можно будет рассчитывать на доходы, чтобы содержать семью, которой он решил обзавестись.

Время для женитьбы он выбрал самое неподходящее. Ведь братья только что затеяли торговое дело. Думаю, большой беды не будет, если он повременит несколько месяцев. За это время никто не постареет, страсть перекипит и поостынет, да и сам он, возможно, одумается.

Любопытно было бы знать, что думает о предстоящей женитьбе наш отец Лодовико и какие советы дает сыну на сей счет. Хотелось бы также знать мнение остальных братьев - Джовансимоне, Сиджисмондо и Лионардо. Интересно, посоветовался ли Буонаррото с отцом, прежде чем писать мне о своем намерении жениться? Достопочтенный синьор Лодовико имеет обыкновение перекладывать на мои плечи свои дела и сумасбродства собственных чад, словно сам лишен права голоса. Видимо, ему недостает необходимого авторитета в семье. Да откуда таковому взяться, коли до сих пор отец, как, впрочем, и его сыновья, жил, что говорится, надеясь на авось. Свое желание видеть семью в достатке он ничем не подкреплял.

Заканчивая письмо, Буонаррото пишет о своем намерении приехать на несколько дней в Рим, дабы лично переговорить со мной о предстоящей женитьбе. Час от часу не легче. Нет уж, попрошу его повременить с приездом, пока не закончу роспись первой половины плафона в Сикстинской капелле. К тому времени мне самому хотелось бы наведаться во Флоренцию. Вот тогда и сможем поговорить, сколько душе угодно.

Я всегда жду каких-нибудь неприятностей из дома. Но на сей раз известие Буонаррото меня настолько огорошило, что я вновь во власти мрачных мыслей.

Между тем резь в глазах меня изрядно беспокоит. Чтобы прочесть письмо, мне приходится держать его высоко на вытянутых руках. При ходьбе почти не чувствую, куда ступают ноги. А порою испытываю такое ощущение, будто все вокруг меня находится в каком-то неведомом мне измерении. Вынужден работать с крайней осторожностью в Сикстинской капелле, дабы не свалиться с лесов. Чувствую, как все тело сжалось в клубок, словно меня стянули крепко-накрепко канатами.

Не дождусь того дня, когда огромный свод целиком будет расписан. Только тогда настанет час моего избавления, ибо каждый божий день вынужден бороться, предпринимая отчаянные, невероятные усилия, как герои в моей сцене потопа, пытающиеся избежать смерти.

В последние дни до меня дошли слухи, которые привожу здесь не без чувства страха. Говорят, что Юлий II намеревается силой восстановить власть Медичи во Флоренции, дабы склонить строптивую Тоскану к "большему повиновению" папскому государству и вырвать ее из-под французского влияния. Словом, если верить этим слухам, папа решил захватить Феррарское княжество и изгнать французов из Италии с помощью испанцев.

Похоже, Юлий II не оставил свои прежние планы, цель которых освобождение Италии. Но позволительно спросить, о каком освобождении может идти речь, коли на смену одним чужеземным захватчикам придут другие? На мой взгляд, вся эта нечестная игра может обернуться неисчислимыми бедствиями для итальянцев и задушить последние свободы, кое-где сохранившиеся на нашей многострадальной земле. И понять смысл этой игры не так уж трудно. Как бы было хорошо, если бы папа оставил в покое Флоренцию с ее республиканским правлением. Но нет же, он никак не может примириться с тем, что Флоренция свободна благодаря поддержке французов и что Медичи могут туда въехать только как частные граждане.

В Сикстинской капелле мне помогают теперь только два подмастерья, Джованни и Бернардо. Я взял этих молодых парней вместо вернувшихся домой Якопо дель Тедеско и Бастьяно. Хочу надеяться, что оба моих помощника, которых мне пришлось отправить обратно во Флоренцию, как и всех остальных, не будут на меня в обиде.

Мне нужны главным образом подручные, в чем я уже убедился на собственном опыте. Каковы бы ни были помощники, все они хотят быть независимыми и действовать по-своему. А коли так, пусть себе работают дома.