Михаил Кривич - Женский портрет в три четверти

• Название: Женский портрет в три четверти
• Автор: Михаил Кривич
• Жанр: Научная Фантастика

---

Что же все-таки придумала Татьяна Аркадьевна? Любовную драму, эпидемию чумы, поруганную честь? А что если она ничего не придумывала? Если по твоему дурацкому молчанию, по тону твоему поняла, что не можешь ты прыгнуть выше головы, и только это, ничего от себя не добавляя, и сказала шефу? Все мы склонны мотать наше начальство, что-то для него специально выдумывать, а оно, может быть, жаждет правды, потому что нечасто от нас ее слышит.

И я сознался, что со мной все в порядке. Что денек-другой, и войду в форму. А если есть необходимость, то попробую хоть сейчас...

- Отменяю предыдущее распоряжение,- произнес генерал тоном генерала.Вы свободны до понедельника. В номер поставим снимки Могилевского, подрисуночную подпись он сделает сам, этого сэра дадим крупным планом. До понедельника.

И, не дождавшись моих благодарностей, положил трубку. Я все же поблагодарил его вдогонку. Главное сказать, а не быть услышанным.

Потом позвонила Оля из Еревана, и я говорил с ней уже человеческим голосом. Про Елену я не стал рассказывать, успеется. Но я рассказал ей про директора института и про гарем Кравчука, и она ужасно веселилась.

- Мы еще женим твоего Кравчука,- сказала Оля.- Нынешней же осенью, вот увидишь. И купим невесте огромный букет белых цветов.

- Именно так мы и поступим,- ответил я и представил себе Елену с белыми хризантемами, точно такими же, как на том слайде, пятом или нет, шестом по счету. Кажется, я чуть-чуть завидую вам, кандидат.

- Что ты замолчал? - спросила Оля.

- Думаю о хризантемах. Ты не знаешь, отчего они не цветут летом? Возвращайся поскорей, пожалуйста.

Потом я надел костюм и галстук, прицепил к лацкану свою пресс-карточку и поехал в Дом конгрессов. Теперь, когда мне не надо было строчить отчеты и интервью, отчего бы не взглянуть напоследок, оправдывая славное звание конгрессмена, на когорту специалистов в области белка?

В большом зале шло заключительное заседание. Помятый жизнью человек с голубыми комсомольскими глазами уверял собравшихся в том, что съезд знаменует собой и является вкладом.

Почтенная публика подремывала в предвкушении банкета по случаю успешного завершения, впрочем, не возлагая на него особых надежд.

Сэр Уильям, если он здесь, конечно, в президиуме, где ему еще быть, а Кравчук дремлет со всеми не далеко и не близко, этак в десятом ряду, посередке, потому что места ближе к проходу, чтобы в случае чего тихо смыться, занимают те, кто понахрапистее, Кравчук всегда будет сидеть в середке, до той поры, пока не переберется в президиум. Чтобы перебраться туда поскорее, ему надо написать вместе с Бризкоком статью, а потом монографию - о материальных носителях гармонии, или бьютах. Вот, кстати, готовое название.

Не сделает он этого. И профессор не сделает. Ни оба вместе, ни каждый в отдельности. Так же, как не смог я, сторонний наблюдатель, словесный эквилибрист, написать жалкий отчет в свою газетенку. Это оказалось труднее, чем я мог подумать. Когда переплетено с судьбой, ввинчено в твою жизнь, страшно выставляться напоказ. Нельзя играть в объективность, когда режет по сердцу.

"Как будто бы железом, обмокнутым в сурьму..." А вы говорите - бьюты.

Это я говорю - бьюты. Но вы вправе со мной не соглашаться.

Дамы в бельэтаже, призванные своим участием скрашивать нелегкий труд корреспондентов, собирали манатки. Невостребованные крокодиловые папки лежали стопкой на стуле и противно отсвечивали зеленым. Я хотел взять последний пресс-бюллетень и раздумал - к чему он мне теперь? Прощайте, дамы и господа, до свидания, товарищи делегаты, я не стал вашим летописцем. Не судьба.

В буфете мыли пол, не обращая внимания на редких посетителей.

Я подошел к столику, возле которого познакомился с сэром Уильямом Бризкоком,- подумать только, каких-то три дня назад! - словно надеялся опять обнаружить там профессора, потягивающего пиво. "Симпатичный Вилли-сэр прилетел в СССР".

Поистине, нас тянет в места, где мы побывали хоть однажды.

Я отправился к стойке.

- Чего желаете? - спросила буфетчица.

Оказалось, что я желаю бутербродов и кофе. Когда возвращается аппетит, говорит моя мама, можно начинать жизнь сначала. Я прошелся по бутербродам вторично.

Саша Могилевский возник, как всегда, ниоткуда, положил у моих ног свой вьюк с аппаратурой, взял с моей тарелки бутерброд с ветчиной - я оставил его напоследок, в качестве прощального вкусового аккорда,- съел в два укуса и произнес:

- Можешь не объясняться. Кравчук мне все рассказал, а Татьяна Аркадьевна подтвердила.

- Что все? - насторожился я.

- Ну, про сквозняк в вагоне и полную неспособность к работе. Очень похоже. Вы все в сговоре?

- Нет, каждый за себя. Снимки в номер ты уже сделал?

- Еще вчера. Бризкока возьму того, что снимал на открытии. Как ты думаешь, не вмонтировать ли туда Кравчука? Подпись будет такая: "Нобелевский лауреат профессор У. Бризкок (Великобритания) напутствует молодого, подающего надежды коллегу М. Кравчука (СССР), сообщение которого на конгрессе вызвало значительный... нет, лучше определенный интерес в кругах научной общественности". Шефу скажу, что это твоя идея. Кстати, как ты сопровождал по провинции своих ученых мужей?

- Я же не спрашиваю, как ты выгуливал по Москве своих четвероногих друзей. А на каком языке ты с ними разговаривал?

- На языке жестов,- объяснил Могилевский.- Я кричал им по-русски и жестом показывал, как это надо понимать.

- То есть, когда надо было сесть, ты садился сам?

- Зачем так прямолинейно? Я показывал им ту часть тела, которая для этого предназначена. А когда я разрешал им поесть, я не набрасывался первым на мясные обрезки, а клацал зубами. Школа дрессировки профессора Могилевского. Они уедут к себе на родину хорошо и совершенно бесплатно выдрессированными.

- Когда же,- поинтересовался я,- они собираются отбыть на родину?

- В тот же день и тот же час, что и хозяин.

- Будет издеваться. Когда Бризкок улетает?

- А вот он сам тебе и расскажет,- ответил Саша и сделал жест рукой, словно приглашая кого-то в свидетели. Я оглянулся.

К нашему столику направлялись от буфетной стойки Бризкок и Миша Кравчук. Сбежали все-таки с заседания, ревнители чистой красоты. Представляю себе, как профессор шествует по сцене в лучах прожекторов, а Кравчук отвлекает внимание публики на себя и, с грохотом стуча мослами по коленкам сидящих, протискивается между рядами.

- О да, мы сбежали! - торжествующе сказал Бризкок.- Мы произвели некоторый шум, но это пустяки.

Кравчук позволил себе дополнить профессора.

- У нас осталось слишком мало времени,- произнес он с важным видом,чтобы выслушивать их болтовню.- Он показал рукой в сторону зала.- Нам надо еще кое-что обсудить. В частности, профессор, относительно статистического распределения плотности в пространстве бьютов...

Или что-то в этом роде. Но главное - они пользуются моим словечком без ссылки на первоисточник. Это хороший признак.

А что касается авторства, история сама разберется, что и как ей писать на своих скрижалях.

- За то время, что осталось до отлета,- остановил Кравчука профессор,мы с вами, коллега Миша, не обсудим и сотой доли того, о чем нам следовало бы поговорить. А потому отложим дела в сторону и, перед тем как попрощаться, поболтаем немного просто так, в мужской компании, как четверо добрых друзей.

Меня это огорчило. Если бы они продолжили научную дискуссию, я нашел бы способ ввернуть деликатно, что не претендую на большее, нежели ссылка в статье: мол, термины "бьют" и "антибьют" предложены таким-то в частной беседе. Говорил ли я вслух про антибыоты? Не помню. Если не говорил, оно и к лучшему. Вверну это словечко как-нибудь отдельно. Тогда у них будет повод сослаться на меня еще раз.

- Однако,- запротестовал кандидат,- за оставшееся время мы могли бы хотя бы вкратце наметить проблему антибьютов и их возможной аннигиляции...

- В следующий раз, коллега, в следующий раз. Предпочел бы в Кембридже, но согласен на любую другую точку. Как вам нравятся Багамы? Или Таормина? Я никогда не был на Сицилии, говорят, там великолепно, почти как у вас в Крыму. Встретимся, без спешки и без официальных речей, погуляем, поглядим на море. И заодно обсудим аннигиляцию всесторонне.

Теоретики! На Сицилию они поедует, аннигиляцию обсуждать!

Нет ее в природе, этой аннигиляции. Вы ничего не поняли, господа и товарищи. Есть крючок и петля, скоба и задвижка. Бьюты и антибьюты. Они сопрягаются, они противоборствуют, но не уничтожают друг друга.

Хорошо, отложим. Я скажу вам это в Кембридже или в любой другой точке на Земле, хотя бы в Таормине, о которой я раньше слыхом не слыхивал. Но не раньше того часа, когда вы поймете, что зашли в тупик. То, что вы будете изучать под электронным микроскопом и рассеивать через призмы, я испытал на собственной шкуре, а это, поверьте, чувствительный прибор. На пути Б-эманации, бьют-лучей стоит преграда из антибьютов, вот и вся премудрость.