Вячеслав Маликов - Парень для клана

• Название: Парень для клана
• Автор: Вячеслав Маликов
• Жанр: Ужасы и Мистика

— Что ты хочешь сделать? — зашептала она. Над нами опять просвистели пули — оборотни готовились к штурму нашей импровизированной крепости. — Что-то очень плохое…, — я заглянул в её глаза. В темноте бы ничего не было видно, если бы не моё волчье зрение. Хоть на что-то оно пригождается, подумалось тогда мне. В золотистых глазах я на мгновение потерялся, забыв про то, что мой мир рушился и что жизнь моя, в общем-то, кончалась, последними песчинками песочных часов ударяясь с гулким грохотом пистолетных пуль в бетонную стену теперь уже чужого города.

---

— Вода готова, — Ластик ставит подле дивана, около которого на полу лежит Лайка, скривив в гримасе боли своё лицо. Джинсов на ней уже нет, трусиков тоже. Очкарик осторожно орудует где-то уже добытыми ножницами, отрезая лоскут за лоскутом от её рубашки, которая, похоже, прилипла к свежим ранам на левом боку девушки. Заворожено гляжу на обнажённое окровавленное, но красивое женское тело, что лежит передо мной.

— Достань чистые тряпки, — просит у меня Слепой, на мгновение бросая своё кропотливое занятие.

Да где ж я тряпок возьму в чужом доме? Наверное, стоит поискать в комнате на втором этаже, откуда сегодня Ирина выдавала нам постельные принадлежности. Нахожу там в шкафах различное бельё. Беру оттуда пару полотенец и несколько простыней, и несу вниз. У нашего столика, где мы сидели до прихода гостей, сгрудились Ластик, Коготь и их командир, доканчивая остатки нашего вечерне-праздничного ужина. Тотемное тело, или что там ещё, продолжало лежать лицом вниз на ковре без движения, Слепой уже снял с девушки всю одежду и теперь она лежит на полу на боку полностью обнажённая. Весь её левый бок покрывают свежие вновь открывшиеся раны с жуткими рваными краями. Глядя на них думаешь, что её полосовал своими лапами медведь. Вокруг неё на полу валяются куски её одежды. Более-менее целым куском лежат джинсы с распоротыми вдоль штанинами. Рубашка и лифчик с трусиками разрезаны на несколько частей и валяются вокруг. Полностью целыми остались только армейские ботинки да носки, что лежат в стороне.

— Наконец-то! — парень в очках забирает у меня простыни и полотенца и суёт одно из полотенец в ведро, собираясь, видимо, промывать раны Лайке.

— Я принесу бинт и антисептики, — уже без всяких просьб поднимаюсь наверх и приношу аптечку из своего рюкзака. Лена уже спит. Или делает вид, что спит. Ну и ладно.

— …но Травинку всё равно жалко, — Ластик вытирает тыльной стороной руки глаза, когда я возвращаюсь в гостиную с аптечкой.

— О, спасибо! — Слепой забирает аптечку у меня.

— Может помочь? — спрашиваю у него.

— Если не будешь мешать, — жестом подзывает меня к себе. Лайка лежит у наших ног на полу. Вокруг неё на полу стало мокро от воды и крови.

— Времени нет всё это стерилизовать, — словно извиняется передо мной парень в очках, продевая в ушко иглы, загнутой в виде полумесяца, шёлковую нить. — Так что будем шить так. Твоя задача — держать края раны и не давать им расползтись. Понял?

— Угу, — киваю. Мы с ним опускаемся на колени но тут я спрашиваю:

— А, может быть, стоит её на стол положить? Удобнее будет.

— К чёрту стол, шейте! — шипит сквозь зубы девушка. Это как, без анестезии её очкарик шить собирается?

— Всё ради тебя, — Слепой сжимает первую рану на боку Лайки. Сквозь неё только что была видна кость ребра. Я перехватываю края раны, кивая — что, мол, понял, как это надо делать. Парень в это время делает первый стежок, говоря при этом девушке:

— Белянка, шью все слои за раз. Спецниток нет, эти не рассосутся под кожей. Поэтому всё на один шов.

— Да хоть как, — цедит девушка. По её щекам змеятся слёзы, но глаза у неё злые, даже сейчас.

— Давай следующий, вот этот — Слепой показывает мне на рану и я демонстрирую ему, как я понял его в прошлый раз. Он кивает и начинает сшивать новую рану.

Зашили мы совместными усилиями двадцать две раны. Четыре раза Лайка теряла сознание от боли. Пять швов пришлось накладывать мне, так как Слепой просто уже устал и ничего не видел. После того, как наложили последний шов, я помог очкарику завернуть дело девушки в простыню и унести наверх в пустующую спальню. Остальные тоже разбрелись по пустым спальням, благо их тут было много. Одеял или простыней они не попросили, а я и не подумал дать — спать хотел ужасно и ни о чём другом не думал. Даже тот факт, что в гостиной лежало татуировано-пропирсингованое бездыханное, но не коченеющее тело, что только что на моих глазах и при моём участии штопали девушку прямо по живому — почему, не знаю, хоть убейте, и даже то, что Ирина назвала их оборотнями — всё это нисколько не взволновало меня тогда. Я хотел спать. К тому же, на востоке над деревьями уже теплился рассвет.

Проснулся я только после полудня. Первым делом в голове у меня пронеслись события предыдущей ночи. Вскочив с постели, я прошёл по притихшему дому в ту спальню, где мы утром оставили Лайку. Приотворив дверь, я осторожно заглянул внутрь. Девушка лежала на спине, разметав руки по простыне и выпростав из оной левую покалеченную ногу. Из её груди при каждом вздохе вырывалось еле слышное глухое рычание.

Лучики солнца, пробившись сквозь полуприкрытые ставни, рисовали на деревянном полу и вязаном половичке узкий прямоугольник света. В этот прямоугольник попадали ноги Слепого, который спал сидя, привалившись спиной к боку высокой деревянной же кровати. В этом доме всё, что было только можно, было сделано из дерева, как я уже успел заметить ещё вчера.

Дверь была напротив окна, а кровать с раненой в дальнем правом углу от двери. Рядом с кроватью стояла табуретка, на которую мы вчера водрузили ведро. Слепой остался дежурить у её кровати, меняя холодный компресс на её горячем лбу. Теперь он спал, умаявшись, а Лайка так и продолжала рычать во сне. Я осторожно подошёл к кровати, стараясь не скрипеть половицами, и коснулся кончиками пальцев её лба. Температуры не было, жар спал. Я отнял пальцы, но в этот момент девушка заскулила… как настоящий щенок. Меня пробил озноб — чёрт, и имена у них как клички у собак, и вот она тут лежит и рычит и скулит во сне, и повадки у них какие-то странные. Неужели Ирина правду говорила этим вечером и это действительно оборотни?

Вожака клана я нашёл на внутреннем дворе. Он стоял у запертых ворот и вдыхал дневной воздух, который струился снаружи. Я подошёл со спины, но он не обернулся, а сразу спросил:

— Как она?

— Жар спал, но она… рычит во сне. И скулит, — ответил я, немного смутившись.

— Это хорошо. Вспоминает вчерашнее, наверное, — сухо кивает он. Вдохнув полной грудью воздух, он оборачивается на меня:

— Этим вечером мы уйдём.

— А это правда? То, что вы оборотни? — спрашиваю у него, пиная изо всех сил себя внутри своего разума, чтобы я был смелее, и не трусил.

— Правда, — спокойно отвечает молодой мужчина, немного склонив голову набок.

— А… я… я хочу к вам. Возьмите меня к себе, — говорю, наверное, слишком быстро, но понимаю, что второго шанса у меня, возможно, не будет.

— А зачем ты нам? — так же спокойно продолжает командир оборотней, и бровью не повёл даже.

— Я вам зачем — я не знаю. Но я знаю, что вы мне нужны, — отвечаю. Звучит как слабая попытка пофилософствовать, блин!

— Вот как? — удивляется человек-оборотень.

— Да, — надеюсь, это «да» прозвучало очень твёрдо, иначе…

— Странные времена нынче, — вожак уже успокоился, от былого удивления не осталось и следа. Он, тем не менее, продолжает:

— Ну да когда они не были странными, — усмехается только ему одному понятной шутке. — У меня к тебе будет задание. Называй как хочешь — испытание или крещение… У меня в голове от его слов проплывают картины одна страшнее другой. И все кровавые.

— Успокойся, — ухмыляется он. — Не надо будет никого убивать. Дело такое…

Топаю по просеке в поисках какой-то поляны. Вожак потребовал с меня принести ему с поляны осиновых кольев. И не с любой, а именно с той самой, дорогу до которой он мне расписал в мельчайших подробностях. Я даже удивился — как он может столько запоминать в лесу. Ну да он же оборотень — зверь, не человек. Топаю по просеке, верчу головой во все стороны. На поясе болтается топор. В руках верчу кинжал, что дал мне командир оборотней. Блин, так и не спросил, как его зовут… Да ладно, велика важность — вернусь, спрошу.

Полянку я завидел издалека и даже узнал с расстояния — ведь как хорошо её мне вожак расписал! Поражаюсь вновь его талантам и даже немного своим — ведь признал же!

Солнышко бьётся в не слишком густую листву деревьев, кидаясь острыми бликами, слепя ими глаза. Лес редкий, кустарника мало — земля усыпана полусгнившими прошлогодними листьями, уже бесцветными и бесформенными. Сквозь эти истончённые, некогда живые оболочки тянется к свету многочисленная армия травинок-зеленинок. Щебечут птички, стрекочут по разбросанным в округе полянкам кузнечики, рычит собака… Собака?! Резко оборачиваюсь на просеку, с которой свернул, выйдя на поляну. Навстречу моему направлению по дороге мчит широкими прыжками большая собака светло-кремового окраса. Несётся не на меня, а просто по дороге туда, откуда я пришёл. У меня всё холодеет внутри — так вот с кем вчера сцепилась Лайка? И если собака сейчас найдёт Иринкин дом, то она приведёт за собой остальных. Кого остальных? Я не знал кого, но знал, что они есть.

— Стой! — я хотел её перехватить, попытаться задержать, а, может быть, даже попытаться убить с помощью кинжала, но я отчётливо себе представлял, что это будет непросто. Ой как непросто. Я уже было выскочил на просеку, но тут из чащи на собаку вылетела другая. Чёрный окрас, более крупный, широкий в плечах, но узкий в бёдрах, корпус. Чёрная собака налетела на кремовую и сбила её с ног, вцепившись в гриву. Понимая, что я ничем не помогу чёрной собаке — а это, скорее всего либо Ластик, либо Коготь — я вернулся к своему занятию — поиске той самой ивы, которую мне предстояло пустить на колья. Надеюсь, для этих целей кинжала и топора мне хватит. Колья предполагалось сделать на самой поляне — срубить дерево топором, наколоть им заготовок, и заточить оные вот этим самым кинжалом. Такова технология, ничего не попишешь. Так что застрял я в лесу на пару часов, не меньше. Я же городской житель, и мне топор и кинжал не то чтобы в диковинку, но не основные мои орудия труда, скажем так. За себя я не особо волновался — где-то здесь бродит, нарезая круги, то ли Ластик, то ли Коготь в облике большой собаки. Светло-кремовая же бездыханной тушей лежит поперёк лесной дороги, с переломанным хребтом. Бог ей судья. Аминь. Вздыхаю и наношу первый удар топором по трясущемуся мелкой дрожью стволу тоненькой осины.