Михаил Геллер - Утопия у власти

• Название: Утопия у власти
• Автор: Михаил Геллер
• Издательство: Издательство «МИК»
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-87902-004-5

«Утопия у власти», систематизированное, исчерпывающее и фундаментальное исследование новой и новейшей истории России. Настоящая книга — первое московское издание, история СССР, написанная свободно, без всякой цензуры.

---

Организованная преступность в масштабах страны не может существовать если нет соответствующей почвы, если она не является частью системы. Она не может действовать, если ей мешают правозащитные органы. Как свидетельствуют бесчисленные статьи, интервью, процессы, защитники законов — милиция, прокуратура — не только не боролись с преступниками, они им активно помогали, деятельно участвуя в разграблении социалистической, кооперативной и личной собственности. После 5 лет «перестройки» перестала быть сенсацией информация о продажности защитников закона. Не может произвести впечатления сообщение министра внутренних дел Туркмении (новоназначенного) о «бескомпромиссной войне», объявленной им «предателям», людям, запятнавшим милицейский мундир, если уже рассказано о преступлениях бывшего министра внутренних дел всего Союза, а первый заместитель министра оказался на скамье подсудимых.

Особое место среди правозащитных органов Советского Союза занимает «щит и меч» революции, Орган с большой буквы — Комитет государственной безопасности. Со дня своего рождения в декабре 1917 г. политическая полиция Ленина была всемогущей и считала себя всеведущей. Эти два признака делали ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ могучим оружием в руках партии. Возникают вопросы. Если, как пишет «Правда», «в брежневские времена мафиози внедрились в самые высшие эшелоны власти, в своих целях влияли не только на развитие экономики, но и на законодательство», мог ли Комитет госбезопасности ничего об этом не знать? Следователь по особо важным делам Николай Иванов, соратник Т. Гдляна по расследованию узбекского дела, возвращаясь к началу следствия, вспоминает: «Так вот, в ноябре 1982 г. скончался Брежнев. Генеральным секретарем стал Андропов. Не надо забывать, что многие годы он возглавлял КГБ, а потому был человеком, обладавшим большой информацией по части внутриполитической обстановки в стране, человеком, который не мог не видеть того серьезного положения, которое общество переживает. И естественно, поскольку Андропов был патриотом Родины, ему было больно за Народ и державу. Это сразу нашло отражение в практической политике». Николай Иванов добавляет, что «в семидесятые годы, и в начале восьмидесятых все наиболее значимые дела по организованным группам преступников в основном возбуждал Комитет госбезопасности, а органы МВД не поднимались до крупных разоблачений». Факт бесспорный: «узбекское дело» началось после того, как КГБ Узбекистана обнаружил «ниточку» в Бухаре. Следственная группа Т. Гдляна была создана в сентябре 1983 г., когда Андропов был уже генеральным секретарем. Это была, как утверждают «мафияборцы», — его инициатива. Ольга Чайковская пишет: «Я не знаю, кто организовал Гдляну и Иванову мощную поддержку в масштабах страны...» Это, скорее всего, вопрос риторический. Силовые приемы следствия, желание дать результаты во что бы то ни стало, невзирая на законы, умение возбуждать «гнев народа» против «врагов народа» — традиционные инструменты в арсенале воинов «щита и меча».

Не надо, однако, забывать, пользуясь терминологией следователя Иванова, что Юрий Андропов стал председателем КГБ в 1967 г. — в тот самый момент, с которого начинают отсчет истории советской мафии ее нынешние летописцы. Значит: видел и не препятствовал? Не видел вначале, а потом вдруг очнулся? Видел и собирал материалы для использования в будущем? Участвовал? Об Андропове известно только то, что он хотел, чтобы было известно. В частности — о его неподкупности, аскетизме. В потоке разоблачений всех органов советской власти очень редко попадается информация о коррупции в госбезопасности. Всегда в извинительной форме: «...не удалось узнать на какие деньги бывший работник Одесского областного КГБ Бобовский... уволенный из органов госбезопасности, устраивал пышные застолья с коньяком и икрой прямо в тюремной камере». Автор настаивает: «бывший сотрудник», «уволенный из органов»...

Появление термина «мафия», внезапное, как по сигналу, (несомненно — по сигналу) — свидетельствует о том, что проблема носит характер прежде всего политический. Бесспорно, организованная преступность существует как проблема криминальная. Как существовала долгие десятилетия. Сегодня имеется достаточно доказательств теснейшей связи, сращивания, как говорят эксперты, организованной преступности с аппаратом власти. «Мафия» — умело выбранное слово, не нуждающееся в переводе, богатое кино- и телеассоциациями, обозначающее все, что угодно, для того, кто им пользуется, — не может сравниться по эффективности со скучным термином «организованная преступность». «Мафия» стала инструментом в борьбе за власть, заняв в политическом словаре эпохи Горбачева место рядом с «перестройкой» и «гласностью».

Сказано — мафия. Назван враг. Лидер, сменивший разложившееся руководство эпохи «застоя», выступает в благородной роли ассенизатора авгиевых конюшен брежневского времени. Борец с мафией может рассчитывать на поддержку народа. Выборы в народные депутаты Гдляна и Иванова убедительно подтвердили это. Во время новой процедуры утверждения министров Верховным советом СССР Вадиму Бакатину, кандидату на пост министра внутренних дел, был прежде всего задан вопрос: почему милиция не борется с мафией? Кандидат, быстро утвержденный на пост, который он занимал и прежде, удовлетворенно ответил: «Борется, созданы специализированные подразделения, можно уже назвать ликвидированные очаги». О первых успехах уже сообщено журналистам: в Москве завершилась операция, позволившая захватить целый арсенал оружия, а также товары — на сумму 1 млн. 300 тыс. рублей.

«Борьба с мафией» позволяет разрушать, создаваемые десятилетиями, бастионы местных аппаратов власти, выбрасывая из машины отдельные детали — разложившихся ставленников прежнего руководства, сохраняя структуры. Она дает возможность демонстрировать эффективность борьбы за «социальную справедливость». Когда в Москве открылась вышеупомянутая выставка богатств, захваченных бригадой Гдляна в Узбекистане: столы, на которых были разложены ценности на 8 миллионов рублей, — было очевидно: давят богатых! Восстанавливается справедливость.

В этом контексте становится понятной удивительная эпопея Гдляна — Иванова, следователей, использовавших привычные советские следственные методы и сумевших воспользоваться ситуацией и представить себя Робин Гудами, наказывающими сильных мира сего и мечтающими о разделе богатств среди бедных. Прокуратура СССР обнаружила в их действиях «грубейшие нарушения социалистической законности». Специальная комиссия Верховного совета СССР подтвердила обвинения и рекомендовала лишить бывших следователей парламентской неприкосновенности и передать дело в суд. Верховный совет, однако, отверг рекомендации комиссии, прислушавшись к голосу масс, собравшихся в апреле 1990 г. на Красной площади и восторженно приветствовавших деятельность «Робин Гудов».

«Что касается мафии — здесь верят во все, самым невероятным слухам», — пишет главный редактор «Московских новостей». И это очень полезно: если верят во все, можно распространять любые слухи. Специалисты для этого имеются. Рассказывая о погроме месхов в Ферганской долине летом 1989 г., «Казахстанская правда» вспоминает об их депортации в 1944 г.: «Психологический фон (для депортации. — М. Г.) был создан компетентно, тонко, продуманно — НКВД располагал специалистами любого профиля, способными сконструировать провокацию в несколько этажей. Причем надежную, на уровне слухов, — что при известной ловкости вызывает особое доверие и убеждает гораздо сильнее, чем официальная версия». Нет оснований считать, что КГБ забыл традиции НКВД. Во всяком случае, настойчиво и планомерно ведутся разговоры, распространяются слухи о том, что кооперативы являются мафиозными организациями. На очередном брифинге о состоянии борьбы с преступностью в Москве генерал Богданов сообщает, что среди работников МВД «оказались подлецы», сотрудничающие с преступниками. «Милиция очищается: за первые шесть месяцев 1989 г. уволено из органов 980 милиционеров. До 600 уволенных из органов МВД устроились в кооперативы. Эта цифра Должна встревожить многих». Намек, как нельзя более, прозрачен: коррумпированные защитники порядка, разоблаченные, идут в кооперативы — источник разложения, незаконного обогащения, социальной несправедливости.

Кооперативное движение только начинает возникать, еще нет рынка, о необходимости которого говорят экономисты — сторонники реформ, но советская система уже приготовила оружие для борьбы с будущей опасностью. Между тем, опасность организованной преступности существует в реальности. Уже составлена учеными-криминологами схема структуры организованной преступности, состоящей из трех этажей, говорится о существовании, по крайней мере, 1200 гангов. Родилось даже опасение, что «рано или поздно укрепившиеся „крестные отцы“ включатся, и весьма энергично, в борьбу политическую». Тревога понятна. Мафия — единственная пока «неформальная» группа, которая имеет реальные возможности воздействия на жизнь страны. Коммунисты всегда больше всего боялись секретных организаций. До сих пор, несмотря на усилия правозащитных органов, не обнаружены подлинные «боссы» организованной преступности. Чурбанов или высокие партийные чиновники, обкрадывавшие государство, считаются только «шестерками», занимающими в пирамиде «мафии» в лучшем случае «второй этаж» — где расположены «группа обеспечения», «группа безопасности». Криминологи считают, что возникают связи между городскими и республиканскими гангами, которые могут привести к созданию центральной организации. Имеется, следовательно, угроза возникновения второй мощной партии. Как выразился журналист: «Как бы не начала вытесняться родимая наша, исконная бюрократия бандократией, властью бандитов». Автор добавляет: «Это не такое уж безумное предположение».