Михаил Геллер - Утопия у власти

• Название: Утопия у власти
• Автор: Михаил Геллер
• Издательство: Издательство «МИК»
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-87902-004-5

«Утопия у власти», систематизированное, исчерпывающее и фундаментальное исследование новой и новейшей истории России. Настоящая книга — первое московское издание, история СССР, написанная свободно, без всякой цензуры.

---

Запевалой и здесь был Горький. В начале своей съездовской речи он говорил: «Вождизм — это болезнь века... Внутренне „вождизм“ — результат изжитости, бессилия и нищеты индивидуализма, внешне он выражается в формах таких гнойных нарывов, каковы, например, Эберт, Носке, Гитлер и подобные герои капиталистической действительности. У нас, где создается действительность социалистическая, такие нарывы, конечно, невозможны». А заканчивал словами: «Да здравствует партия Ленина — вождь пролетариата, да здравствует вождь партии — Иосиф Сталин!»

Первый съезд советских писателей завершает процесс национализации литературы, начавшийся после Октябрьской революции. Съезд утверждает принятое ЦК решение о создании единого писательского союза — Союза советских писателей, фактическое руководство которого поручается представителю ЦК Александру Щербакову. На пальцах одной руки можно пересчитать писателей, которые не выступали на съезде с присягой верности партии: М. Булгаков, А. Платонов, О. Мандельштам, А. Ахматова. Все другие — присягнули. По образцу съезда писателей собираются съезды представителей других видов культуры. Они также создают свои единые союзы, и также приносят присягу. В январе 1935 года к присяге приводятся кинематографисты. Кинематографии, которую еще Ленин назвал самым важным из искусств, Сталин уделяет особое личное внимание. Еще в 1928 году «группа режиссеров» — Эйзенштейн, Пудовкин, Козинцев, Трауберг и другие — обратилась с просьбой «проводить твердую идеологическую диктатуру... на участке кино». В январе 1935 г. они приветствуют идеологическую диктатуру. А. Довженко заявляет: художники СССР создают искусство, которое «основывается на „да“», на утверждении: «поднимаю, вдохновляю, учу».

К 1934 году была не только завершена коллективизация и начата индустриализация страны, была национализирована — надстройка. Духовная жизнь страны, при активной помощи «творческой интеллигенции», «властителей дум», была целиком поставлена на службу государству, на службу Сталину

Максим Горький клеймил позором «предателя Дмитриевского», который писал: «мы — рабы; нам нужны учителя, вожди, пророки». Это верно, — ораторствовал Горький — «они охотно ползут за любым вождем, ожидая от каждого из них всегда одного и того же: может быть, вождь расширит пределы «мещанского счастья» в условиях капиталистического строя». Он требовал идти не «за любым вождем», но только за тем, который строит «новую, социалистическую действительность» в «стране, освещенной гением В. И Ленина, в стране, где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина».

Еще не оценена по достоинству поистине гигантская деятельность М. Горького в последнее десятилетие его жизни. С его прежде всего помощью было осуществлено духовное закабаление страны. Горький требует следовать за «руководящей единой идеей, которой нет нигде в мире, идеей, крепко сформулированной в шести условиях Сталина». Горький не перестает вдалбливать в головы советских граждан, опираясь на свой престиж великого писателя и великого человеколюба, что «органы» являются важнейшей культурной силой в стране. Он утверждает: «Работой чекистов в лагерях наглядно демонстрируется гуманизм пролетариата», он мечтает в январе 1936 года: «лет этак через пятьдесят, когда жизнь несколько остынет и людям конца 20-го столетия первая половина его покажется великолепной трагедией, эпосом пролетариата, — вероятно, тогда будет достойно освещена искусством, а также историей, удивительная культурная работа рядовых чекистов в лагерях». Мечта Горького исполнилась чуть раньше, через каких-нибудь 40 лет: Александр Солженицын «осветил», как художник и историк, «культурную работу чекистов» в «Архипелаге ГУЛаг». Среди самых позорных страниц горьковской прозы почетное место занимает его послание «Ударницам на стройке канала Москва — Волга». Защитник женщин, десятилетиями плакавший над их судьбой в царской России, М. Горький, обращаясь к женщинам-заключенным, умиравшим от непосильной работы, пишет: «Ваша работа еще раз показывает миру, как прекрасно действует на человека труд, осмысленный великой правдой большевизма, как чудесно организует женщин дело Ленина-Сталина».

Благодаря «духовным учителям», Сталин смог к 1934 году утвердить свою безраздельную власть над страной и населением. Сталин был прав, когда говорил Эмилю Людвигу, что одним страхом нельзя было бы удержать власть. Она была удержана и ложью. «Духовные учителя» создавали мираж, в который заставляли верить, утверждая, что мираж — реальнее действительности. Что он и есть действительность.

Завершив строительство базиса и сооружение надстройки, Сталин переходит к решению следующей задачи, к завершающему рывку на пути в социализм. 1 декабря 1934 года в Ленинграде, в Смольном, был убит Сергей Киров.

Глава шестая. Социализм завоеван (1935—1938)

Убийство Кирова

В 1956 году Хрущев в так называемом тайном докладе на Двадцатом съезде подтвердил то, что говорили уже за границей давно: убийство Кирова имело «истинных организаторов». Сомнений относительно имени главного организатора у делегатов съезда не было. Об этом писал в 1934 году Вальтер Кривицкий, руководитель советской разведки в Западной Европе, об этом писал в 1954 г. Александр Орлов, чекист, представлявший Сталина в Испании. Об этом писала Елизавета Лермоло, возможно, единственный свидетель событий, которому удалось попасть на Запад. Жена бывшего офицера, осужденного на 10 лет, Лермоло случайно встречается в ссылке с будущим убийцей Кирова Леонидом Николаевым, приезжавшим в гости к тетке. Ее имя находят в записной книжке Николаева, она попадает в центр «дела Кирова» и допрашивается лично Сталиным. В течение шестилетнего пребывания в тюрьмах, она встречалась и говорила с членами семьи Николаева, в том числе с его женой Мильдой, которая также удостоилась чести быть допрошенной Сталиным. Иностранные коммунисты-оппозиционеры, сидевшие во время убийства Кирова в заключении — А. Чилига и Виктор Серж — рассказывают, что заключенные оппозиционеры считали выстрел Николаева началом борьбы за новую линию в партии. Сегодня ход событий, приведших к убийству секретаря ЦК и Ленинградского комитета, члена Политбюро Кирова, реконструирован: обиженный за что-то на Кирова, молодой коммунист Николаев попадает в руки заместителя начальника Ленинградского управления НКВД Запорожца, который создает ему возможность застрелить Кирова. Восстановленная ныне история убийства была рассказана во время процесса в 1938 году одним из участников заговора — наркомом внутренних дел Ягодой, опустившим только имя «истинного организатора». Спор продолжается вокруг вопроса: почему Сталин убил Кирова? Проницательный историк Б. Николаевский, бывший меньшевик, хорошо знавший многих большевиков, беседовавший в Париже в феврале 1936 года с Бухариным, полагал, что Киров представлял некую новую линию, особую политику, отличную от политики Сталина. Эту точку зрения, изложенную Б. Николаевским в «Социалистическом вестнике» в 1956 г., подхватили советские историки в 1964 г. в угаре «борьбы с культом», недолго длившейся после Двадцатого съезда. Советские историки пробовали доказать, что Семнадцатый съезд выражал недовольство Сталиным, его политикой и думал даже о замене его Кировым. Советских историков можно понять: съезд, идущий без слова протеста на заклание, партия, идущая без слова протеста на заклание, вызывают недоуменные вопросы: почему, как? Миф о «сопротивлении» Сталину со стороны «лучших» коммунистов, подлинных ленинцев, позволяет таких вопросов избежать. Рождаются, однако, другие вопросы: почему даже оппозиционеры не могли составить солидной альтернативной программы, а верный сталинец Киров таковую составил? И когда? После того, как Сталин победил на всех фронтах? Действия Кирова в Ленинграде и области были, быть может, не хуже, но и не лучше, действий других наместников Сталина; следов какой-либо особой программы, изложенной им, в его выступлениях найти нельзя. Как всегда, когда историки, останавливаясь перед очередным преступлением Сталина, задают вопрос, почему? — они не могут дать убедительного ответа. Вполне вероятно, что Сталин видел в Кирове соперника. Молодой, энергичный, твердый, непримиримый враг всех оппозиционеров, русский по национальности, Киров мог выглядеть конкурентом. К тому же Ленинград, колыбель революции, казался вторым центром партии, который мог посягнуть на права Москвы. Эти предположения не дают, однако, ответа на вопрос: почему Сталин решил убить Кирова. Правильнее ставить вопрос: зачем? Зачем был убит Киров?

Вальтер Кривицкий летом 1934 года находился в Москве. Ночью 30 июня он готовил материалы о положении в Германии для чрезвычайного заседания Политбюро. Рассматривался вопрос о «ночи длинных ножей» в Германии, о ликвидации Гитлером его бывших соратников — руководителей СА. На заседание Политбюро был приглашен, среди нескольких других специалистов, начальник разведонательного управления Красной армии Берзин. С его слов и рассказывает Кривицкий: отвергая мнение тех, кто видел в убийстве Гитлером Рема и других бывших соратников ослабление власти Гитлера, Сталин резюмировал: «События в Германии отнюдь не свидетельствуют о близком крахе нацизма. Наоборот, они должны привести к консолидации режима и укреплению власти самого Гитлера».