Корнелиус Райан - Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии

• Название: Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии
• Автор: Корнелиус Райан
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-0880-X

Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий. Автор опирается на многочисленные документальные источники: записи военных журналов, телефонных переговоров, рапорты.

---

Сержант Кейт Брайен из 5-й британской инженерной бригады находился на борту «LST-97». По его словам, судно было так переполнено, что люди должны были постоянно перешагивать через лежащих. Те, кому повезло и досталась койка, едва могли удержаться в ней, чтобы не сорваться вниз. Сержант Моррис Мэги из 3-й канадской дивизии рассказывал, что судно постоянно подбрасывало вверх и бросало вниз так сильно, что его буквально вывернуло наизнанку.

Но больше всего досталось тем, кто в составе конвоя был отозван назад. Весь день они в шторм пересекали Ла-Манш. И теперь корабли, полные воды, с обессилевшими экипажем и десантом, устало становились на якорь. К одиннадцати вечера все корабли вернулись назад.

На мостике «Корри», который стоял в море недалеко от Плимута, капитан-лейтенант Хоффман смотрел на вереницу десантных судов разных размеров и очертаний. Было холодно. Дул сильный ветер, и Хоффман слышал удары волн в плоские носы десантных судов.

Он сильно устал. Они возвратились в порт незадолго до того, как узнали причину переноса начала операции. Теперь они знали, что им снова предстоит выйти в море.

На нижних палубах новости распространяются быстро. Радист Бенни Глиссон узнал ее перед тем, как заступить на вахту. Когда он вошел в кают-компанию, то застал там человек десять. На ужин была индейка с гарниром. Лица у всех были мрачные.

– Ребята, – сказал он, – похоже на то, что вы едите последний ужин.

Бенни был недалек от истины. Почти половина из тех, кого он видел сейчас, уйдут на дно вместе с «Корри» почти сразу после часа «Н» в день «D».

Неподалеку на борту «LCI-408» моральный дух тоже был невысоким. Команда сторожевого корабля была уверена, что их поход учебный. Рядовой Уильям Филлипс из 29-й пехотной дивизии пытался развеселить команду.

– Эта посудина никогда не будет принимать участия в боях. Мы так долго находимся в Англии, что нам дадут работу только после окончания войны. Нас попросят очистить меловые обрывы берега в окрестностях Дувра.

В полночь сторожевые корабли и эсминцы снова начали выполнять гигантскую работу – выстраивать конвои. На этот раз их не будут поворачивать обратно.

Недалеко от французского берега подлодка «Х-23» медленно всплыла на поверхность. В час ночи 5 июня лейтенант Джордж Онор быстро отдраил люк и вместе с другим членом экипажа установил антенну. Внизу лейтенант Джеймс Ходжес настроил радиоприемник на частоту 1850 килогерц и надел наушники. Ждать пришлось недолго. Он услышал свои позывные, а когда услышал сообщение, состоявшее из одного слова, не поверил своим ушам. Он крепче прижал наушники и еще раз услышал приказ. Ошибки не было. Он передал новость остальным. Никто не проронил ни слова. Они уныло посмотрели друг на друга. Впереди был еще один день, который им нужно было провести под водой.

Глава 12

Когда рассвело, берега Нормандии были окутаны туманом. Дождь, который вчера лил временами, сменился мелкой непрекращающейся изморосью. Поля, которые простирались на побережье, с древних времен помнили несчетное число сражений, и еще немало сражений придется им испытать.

Уже четыре года жители Нормандии жили под немецкой оккупацией. Совместное существование не было одинаковым для всех нормандцев. В трех больших городах: Гавре, Шербуре (двух портах, ограничивающих провинцию с запада и востока) и лежащем между ними в 10 милях от берега Кане условия жизни были ужасными. В городах располагались штабы СС и гестапо. В них постоянно шла война: происходили ночные облавы, брали заложников, совершались налеты авиации союзников.

За пределами городов, в особенности между Шербуром и Каном, простирались небольшие обрабатываемые поля, отгороженные от невозделанной земли рядами лесополос, состоящих из деревьев и мощных кустарников. Эти заросли служили естественными укрытиями для нападавших и оборонявшихся со времен римлян. На этой местности тут и там попадались фермы, крытые красной черепицей или соломой деревянные строения, реже деревни или маленькие городки, которые были похожи на миниатюрные цитадели: в центре квадратные церкви эпохи норманнов, а вокруг каменные дома, возраст которых исчислялся веками. Для большинства людей вне Франции их названия были незнакомы – Вьервилль, Кольвилль, Ла-Мадлен, Сен-Мер-Эглиз, Шеф-дю-Пон, Сен-Мари-дю-Мон, Ароманш, Люк. Здесь в малонаселенной провинции война была не такой, как в больших городах. Тысячи местного населения были угнаны на работы. Те, кто остался, должны были часть времени проводить на работах в строительных батальонах. Но свободолюбивые и независимые нормандцы делали только то, что было абсолютно необходимо. Они жили каждодневной жизнью, ненавидели немцев и с нетерпением ждали дня освобождения.

Дом матери тридцатиоднолетнего адвоката Мишеля Ардле стоял на холме неподалеку от деревни Вьервилль. Деревня еще не проснулась. Мишель стоял у окна гостиной и смотрел в бинокль на едущего верхом немецкого солдата. Солдат ехал по направлению к морю. С каждой стороны к седлу были приторочены несколько луженых бидонов. Это была забавная картина – массивный лошадиный круп, болтающиеся бидоны и венчающая ансамбль солдатская каска, похожая на кастрюлю.

Ардле наблюдал, как солдат проехал по деревне, миновав церковь с остроконечным шпилем, затем доехал до бетонной стены, которая отделяла дорогу от морского берега. Здесь он слез с лошади и взял с собой все бидоны, кроме одного. Внезапно из-за стены появились три или четыре солдата, которые быстро схватили бидоны и тут же исчезли. Верховой взял оставшийся бидон и, взобравшись на стену, двинулся по направлению к большой, окрашенной бежевой краской летней вилле. Вилла была окружена деревьями, которые обрамляли также и лужайку, граничащую с пляжем. У самой виллы немец опустился на колени и передал бидон в руки, которые, казалось, выросли прямо из-под строения.

Подобная картина повторялась каждое утро. Немец никогда не опаздывал. Он всегда развозил утренний кофе в это время. С кофе начинался день для артиллерийских расчетов, спрятанных в блиндажах и бункерах на этом участке побережья. Эти мирные с виду пляжи, тянущиеся вдоль извивающейся береговой линии, на следующий день станут известны всему миру как пляжи «Омаха». Мишель взглянул на часы. Было шесть пятнадцать утра.

Эту процедуру он наблюдал уже много раз. Она всегда забавляла его. Отчасти из-за вида солдата на лошади, отчасти потому, что все немецкие маскировки и секреты легко обнаруживались благодаря немецкой пунктуальности и обязательному утреннему кофе. Но это развлечение отдавало привкусом горечи. Как и все нормандцы, Мишель ненавидел немцев. Ненавидел давно. Особенно ненавидел сейчас.

Уже в течение нескольких месяцев Мишель следил за немецкими строительными батальонами, которые постоянно рыли тоннели в прибрежных склонах. Он видел, как они строят на песке препятствия и устанавливают тысячи смертоносных мин. Но на этом они не остановились. Они со свойственной немцам методичностью снесли длинный ряд разноцветных летних вилл и коттеджей, протянувшихся вдоль моря. Их было около ста, но сегодня осталось только семь. Остальные были снесены не только для того, чтобы расчистить обзор артиллерийским батареям, но и потому, что немцам нужны были доски для оборудования блиндажей и бункеров. Один из этих семи домов, самый большой и каменный, в котором можно было жить круглый год, принадлежал Ардле. Несколько дней назад его официально известили, что его дом будет снесен. Немцы решили, что им будет необходим кирпич и камень.

Ардле втайне надеялся, что, может быть, кто-то отменит это решение: немцы часто бывали непредсказуемы. Все прояснится в течение двадцати четырех часов, дом собирались снести завтра – во вторник 6 июня.

В шесть тридцать Ардле включил приемник и поймал выпуск новостей Би-би-си. Это было запрещено, но, как и сотни тысяч других французов, он пренебрегал запретом. Это было своего рода протестом. Он убавил громкость. Как обычно, в конце новостей британский полковник Дуглас Ритч, который постоянно оглашал указания Верховного главнокомандующего экспедиционными силами союзников, зачитал важное послание.

«Сегодня понедельник, 5 июня, – произнес он. – Верховный главнокомандующий предложил мне сказать следующее: данный радиоканал обеспечивает связь между Верховным главнокомандующим и вами, находящимися на оккупированных территориях… В свое время вам будут переданы инструкции особой важности, но сообщить заранее о времени их передачи не представляется возможным. В этой связи вам необходимо обеспечить постоянное прослушивание передач Би-би-си самим или по очереди с друзьями».

Ардле решил, что «инструкции» будут касаться высадки союзников. Все знали, что приход союзных войск можно ждать со дня на день. Но Ардле полагал, что вторжение должно начаться в самом узком месте пролива, в районе Дюнкерка или Кале, где есть порты. Но только не в месте, где он находится.