Андреас Дорпален - Германия на заре фашизма

• Название: Германия на заре фашизма
• Автор: Андреас Дорпален
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9524-3783-8

Книга Андреаса Дорпалена посвящена драматической роли президента Германии Гинденбурга в приходе к власти и укреплении Гитлера во главе государства. Будучи политически неинициативным, но оказавшись втянутым в политику, Гинденбург вынужден был принимать решения, которые противоречили его взглядам. Детально рассмотрена роль президента Веймарской республики в те судьбоносные дни, когда Гитлер прокладывал себе путь наверх, вынашивая планы ликвидации республики. Канцлером Германии Гитлера назначил именно президент Гинденбург. Автор книги использует ранее не опубликованные материалы, а также интервью с коллегами и помощниками Гинденбурга.

---

Но Гинденбургу не всегда удавалось так легко избегать спорных вопросов. Весной 1927 года утратил силу закон о защите республики. Он был введен в действие в 1922 году после убийства правыми фанатиками Вальтера Ратенау. Закон предусматривал суровые наказания для организаций и отдельных лиц, занятых антиконституционной деятельностью. Одно из его положений запрещало возвращение в страну Вильгельма II без разрешения правительства рейха. Рейхстагом был принят билль, продлевающий действие закона еще на два года. Как обычно, к Гинденбургу поспешили друзья и знакомые с просьбой отклонить его, и Маркс так и не смог убедить Гинденбурга поставить свою подпись. Отчаявшись, Маркс попросил о помощи Отто Брауна, который, будучи, как и маршал, выходцем из Восточной Пруссии и заядлым охотником, имел влияние на Гинденбурга, причем несмотря на свою принадлежность к социалистической партии. Какова была степень этого влияния на президента, сказать трудно, но, что точно известно, он знал, как с ним обращаться. Браун объяснил, что, если Гинденбург не подпишет закон, ему придется или распустить рейхстаг и призвать к новым выборам, или обратиться за советом к нации посредством референдума. Обе альтернативы, чреватые возобновлением политических беспорядков, не могли ему понравиться. Подготовив таким образом почву, Браун перешел в атаку. Запрет лишен смысла, потому что Германии все равно придется разрешить возвращение бывшего императора, если ни одна из стран не пожелает предоставить ему убежище. К тому же Гинденбурга никто не просит обнародовать закон, запрещающий возвращение бывшего монарха: речь идет, и Браун подчеркнул это, о подписании закона, в котором ничего не сказано о бывшем императоре, а лишь о продлении действия принятого ранее закона, подписанного еще Эбертом. Маршал позволил себя убедить и согласился на публикацию. Впоследствии он сказал своему другу Крамону, что сделал это, чтобы избежать еще одного политического кризиса и в надежде, что вред может быть компенсирован позже.

Прошлое все еще не желало отпускать старого маршала.18 сентября 1927 года Гинденбург, в фельдмаршальской форме, внушительный до великолепия, посетил церемонию, посвященную открытию монумента, возведенного в Танненберге. Церемония осталась бы незамеченной за рубежом, если бы он не воспользовался случаем, чтобы снова поднять вопрос военной вины, и не стал категорически отрицать ответственность Германии за развязывание Первой мировой войны: Германия начала военные действия в1914 году, воспользовавшись войной как последним средством для защиты своих границ от окружающих ее врагов. Для такого заявления момент был выбран крайне неудачно. Штреземан в это время находился на заседании Лиги и как раз сумел получить согласие на снижение численности оккупационных сил союзников. Поэтому речь Гинденбурга была воспринята как шокирующее проявление неблагодарности, и отношение к Штреземану сразу резко изменилось. Штреземан не ожидал такой реакции, частично потому, что недооценил возможные последствия речи, частично потому, что направленный ему проект был составлен скорее как личное обращение, чем как официальное заявление. Гинденбург собирался сказать, что, как старый человек, с каждым днем приближающийся к смерти, он считает своим долгом еще раз выступить перед немецким народом. Но это ключевое предложение было исключено из окончательного варианта речи. Конечно, вызвало бы заявление менее негативную реакцию, если бы упомянутое предложение осталось, вопрос спорный. В том виде, в котором оно прозвучало, заявление показалось бывшим союзникам грубым вызовом, и в знак протеста главы государств приняли решение проигнорировать Гинденбурга и не направили ему поздравления с восьмидесятилетием.

Гинденбург отнесся к этому не без удивления, но спокойно. Ему доставили большое удовольствие длительные аплодисменты, которыми его речь была встречена в «национальных» кругах, а недовольство заграницы, похоже, не слишком его смутило. Его, видимо, никто не предупредил, что было бы неправильным отступать от варианта, одобренного министром иностранных дел. Создавалось впечатление, что маршала значительно больше обеспокоило очередное проявление старых личных проблем, не прекращавших его тревожить: отношения с Людендорфом и с бывшим императором.

Людендорф тоже был приглашен на церемонию в Танненберге. Он принял приглашение, но дал понять, что не желает встречаться с Гинденбургом. Чтобы получить лишнюю гарантию того, что встречи не будет, он отказался посетить официальный банкет, даваемый Хейе накануне церемонии. Гинденбург, ненавидевший публичные сцены, опасался, что Людендорф может спровоцировать открытую стычку. Этого генерал не сделал, но отказался подойти к Гинденбургу и нарочито занял место в нескольких метрах от него, когда мимо строем проходили части рейхсвера. Маршал почувствовал себя глубоко оскорбленным. И много недель спустя он продолжал вспоминать о прискорбном инциденте и даже искал утешения у многочисленных, как всегда, посетителей.

Бывший император в эти дни тоже доставил ему немало неприятных минут. Официальное продление действия закона о защите республики, подписанное Гинденбургом, явилось для него большим шоком. Маршал, как считал Вильгельм, явно наслаждается своим положением, и согласие на президентство вряд ли явилось жертвой с его стороны. Бывший монарх даже предложил лидерам немецких националистов принять во внимание преклонный возраст Гинденбурга и для участия в новых выборах подобрать надежного кандидата с твердыми монархистскими убеждениями. Только так можно было избежать повторения опрометчивого шага, сделанного, по мнению Вильгельма, в 1925 году.

Параллельно с долгосрочными планами существовала необходимость и в немедленных действиях. Церемония в Танненберге представлялась Вильгельму подходящим случаем напомнить стране, что он все еще жив. Он направил Гинденбургу телеграмму, в которой подчеркивался личный вклад экс – монарха в победу, а Гинденбургу и Людендорфу были оставлены роли простых исполнителей монарших распоряжений. Кайзер покровительственно представил ситуацию следующим образом: «(Отправленные мною в Восточную Пруссию с приказами освободить ее от врагов любой ценой, вы и генерал Людендорф сумели это сделать благодаря вашему превосходному командованию и преданной поддержке подчиненных вам командиров и помощников, многие из которых были учениками моего старого начальника штаба графа Шлиффена». Танненберг доказал миру, чего может достичь немецкая мощь «при сильном и решительном руководстве». Здесь имелось в виду, что сейчас такого руководства у страны нет. Вильгельм был уверен, что Гинденбург зачитает телеграмму на публичной церемонии, но испытал глубокое разочарование. Маршала предупредили, что оглашение этого послания может спровоцировать беспорядки внутри страны, и поэтому он решил зачитать ее только своим старым товарищам на банкете. Некоторым из активных сторонников кайзера такая предосторожность явно не понравилась, и, к немалому смущению маршала, они через несколько дней опубликовали послание в «Кройццайтунг» – печатном органе монархистов. Как и следовало ожидать, телеграмма стала причиной ожесточенных дебатов, припомнились прежние обиды, открылись старые раны. Больше всего Гинденбурга беспокоило то, что он снова почувствовал себя в болезненной изоляции от тех, чье мнение ценил превыше всего.

На короткое время споры отодвинулись на задний план – 2 октября прошли тожества по поводу восьмидесятилетия президента. Нация, позабыв о разногласиях, чествовала старого маршала. Торжественные церемонии и веселые праздники свидетельствовали об уважении, которое он заслужил; ораторы – республиканцы пели дифирамбы президенту, тем же занимались и их коллеги – консерваторы. Конечно, во всеобщей гармонии не обошлось и без диссонирующих нот. Сторонникам Людендорфа, теперь образовавшим Танненбергский союз, было запрещено посещать торжества «ввиду неслыханных случаев при открытии мемориала в Танненберге». «Альдойче блэттер» – орган неукротимых пангерманистов – оплакивал «буржуазную этику» Гинденбурга, позволившую ему оставить помощников Эберта, что явилось «фундаментальной ошибкой, ставшей причиной все новых ошибок». Коммунисты снова твердили о милитаризме и империалистических взглядах Гинденбурга. Правда, на эти нападки мало кто обращал внимание, за исключением разве что самих нападавших. Те же критики, которые могли обратить на себя более серьезное внимание, озвучивали свои претензии так тихо, что их голоса потонули в хоре панегириков и славословий.

Тон празднований отражал тот факт, что политическая консолидация была скорее видимой, чем настоящей. И правые, и левые теперь были согласны, что реставрация монархии больше не является направлением практической политики. Даже Лебелю пришлось признать, что, «как все понимают, Гинденбург принял президентство не для того, чтобы вымостить дорогу к реставрации монархии, а чтобы сохранить государство, ускорить восстановление страны и помочь ей занять достойное место в международных организациях». Консервативные газеты также считали, что первоочередные задачи Гинденбурга далеки от попыток восстановить безвозвратно ушедшее прошлое. «Давайте надеяться, – написала аграрная газета «Дойче тагесцайтунг», – что Гинденбургу удастся восстановить силу и величие Германии, объединив старые идеалы с новыми идеями».