Екатерина Андреева - Баллада Мефистофеля

• Название: Баллада Мефистофеля
• Автор: Екатерина Андреева
• Издательство: Ленинградское отделение издательства «Детская литература»
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 1965

О власти золота над людьми и жажде наживы, которые толкали народы к войне, к завоеванию новых стран и отчасти к распространению и накоплению знаний, как в алхимии…

О поисках золотых месторождений, эпидемиях «золотой лихорадки» и насилии, грабежах и рабстве…

О скрытой власти «жёлтого дьявола» в капиталистических странах и об изменившемся отношении советских людей к золоту…

Обо всём этом и написана книга, стремящаяся показать всё то зло, которое приносит людям жажда золота, жажда наживы — всё, о чём поёт Мефистофель в своей балладе.

---

В первой половине XIX века влияние Ротшильдов было огромно. В то время пять братьев Ротшильдов стояли во главе пяти банков в Европе: в Париже, Лондоне, Вене, Франкфурте и Неаполе. Они окутали финансовой паутиной чуть ли не все существовавшие государства. Братьев называли «пять пальцев», и эти «пальцы» крепко держали за горло всю Европу. Уже тогда Ротшильды были символом колоссального финансового могущества, тончайшего чутья на то, где пахнет золотом, удивительной ловкости, пронырливости и мёртвой хватки.

После свержения Наполеона через банки Ротшильдов осуществилась выплата Францией ста двадцати миллионов фунтов стерлингов военной контрибуции. Затем «пять пальцев» предоставили обескровленным государствам, в том числе и Франции и Англии, займы на кабальных условиях. Так пролитую во время наполеоновских войн кровь Ротшильды превращали для себя в золото. «Лишь немногие правительства могут сказать о себе, что они не несли золотых цепей этого дома банкиров», — сообщал немецкий посол из Парижа фон Арним.

Сто тридцать лет тому назад немецкий поэт Генрих Гейне посетил в Париже банковского и биржевого владыку барона Джеймса де Ротшильда. К тому времени Ротшильды были уже возведены в дворянское сословие и получили баронский титул за то, что давали деньги в долг государству.

Ожидая приёма у Ротшильда, немецкий поэт Гейне увидал ливрейного лакея, проносившего по коридору ночной сосуд барона, и оказавшегося здесь же биржевого спекулянта, который почтительно снял шляпу не то перед лакеем, не то перед ночным сосудом, принадлежащим могущественному человеку. «Вот до чего доходит почтительность некоторых людей, — писал Гейне. — Деньги — бог нашего времени и Ротшильд — пророк его!»

Позднее три банка Ротшильдов прекратили своё существование, а парижский и лондонский банки стали вести дела отдельно.

Вторая мировая война нанесла не слишком большой ущерб Ротшильдам. Их семья с чемоданами, полными ценных бумаг, золота и драгоценностей, через Испанию и Португалию бежала в Америку. А теперь в Париже продолжает жить в блеске славы и богатстве глава парижского банка барон Ги де Ротшильд. Он намеревается объединить капиталы французского и английского банков и организовал общество концентрации капитала и акций ста пятнадцати фирм. Чтобы ещё больше поднять финансовую мощь своего банка, Ги де Ротшильд стремился привлечь всех своих богатых родственников. Прежде всего он обратился к своему двоюродному брату Эдмонду де Ротшильду, которому отец оставил наследство — более миллиарда франков. Но Эдмонд, которому всего 35 лет, отказался участвовать в предприятиях кузена.

После отказа Эдмонда Ги де Ротшильд обратился к своим лондонским родственникам. Они согласились объединиться, и теперь обе ветви этого рода хотят совместно завоевать «общий рынок». Своей ближайшей целью они наметили проведение туннеля под проливом Ла-Манш с двумя железнодорожными колеями. Строительство обойдётся около двух миллиардов франков, и Ги де Ротшильд гордо заявляет, что он «главный банкир».

Совместно со своим бельгийским родственником, владельцем крупнейшего бельгийского банка, Ротшильд организовал объединение крупных банкиров, которое называется «Евросиндикат». «Ни одна другая семья за все пятьсот лет существования капиталистической экономики не имела такой исключительной власти на биржах и в европейских банках, ни один финансист никогда не имел в списке своих должников такое количество князей и государств… Поэтому нет ничего удивительного в том, что Ротшильды рассматривались как символ капиталистического мира», — писал немецкий биржевой специалист Рихард Левинсон.

История рода Ротшильдов — это непрерывная цепь рискованных и хитроумных спекуляций и мошенничеств. Они делали всё во имя обогащения, во имя власти, которую даёт золото! Недаром Ротшильдов считают теперь символом капитализма.

«Золотая Америка»

Кроме архимиллионеров и просто миллионеров, не знающих, куда девать деньги, в капиталистических странах существует ещё масса очень богатых людей — купцов и промышленников, жизнь которых заключается в постоянной погоне за золотом. Всевозможными ухищрениями, выдумкой разных комбинаций, игрой на бирже они стараются победить и уничтожить своих конкурентов.

Одним из способов борьбы с конкуренцией в наживе является реклама, которая особенно эффектна и остроумна в США. Люди, ходящие с большими рекламными плакатами по улицам европейских городов, — это уже устаревший метод. Большой успех имеет реклама, когда она передаётся по телевизору, перемежаясь с интересным фильмом или спектаклем. Ещё успешней — когда проектируется волшебным фонарём или кино на облаках, особенно когда вдруг появляются цветные огромные объявления, что в таком-то магазине, положим готового платья, в известный день в одном из распродающихся костюмов в кармане будет зашита ассигнация в 1000 долларов. Тогда с утра начинают стекаться к магазину толпы любопытных, которые подчас и купить-то ничего не могут, зато говорят, возбуждают и заинтересовывают прохожих, и в результате магазин за несколько часов распродаёт весь залежавшийся товар.

Хуже всех в капиталистических странах живут мелкие служащие и рабочие. Благодаря широко развитой машинной технике, рабочий, особенно в Америке, является лишь частью огромного механизма. Он должен поспевать за ходом машины, иначе будет выброшен, как стёршийся, негодный обломок. Фабриканты это знают и нередко, желая извлечь из рабочих как можно больше выгоды, ускоряют не заметный для глаза темп машины. В результате производительность возрастает на 5–10 процентов, но ценою нечеловеческих усилий рабочих.

Стариков поэтому среди рабочих не встречается, и когда одного фабриканта спросили, куда они деваются, он вместо ответа предложил проехаться вдоль кладбища. Это и понятно: усовершенствованная машина так изнуряет человека в молодости, что в старости он уже никуда не годен.

В США в настоящее время имеются только бедные и богатые. Американские рабочие и служащие никогда не бывают уверены в завтрашнем дне. Они стремятся любым путём сохранить лишний доллар на «чёрный день» и поэтому вынуждены хвататься за каждую возможность поработать сверх сорока часов в неделю, потому что средняя рабочая неделя в США составляет сорок часов. А сверхурочная работа, если её можно достать, оплачивается по полуторной ставке за час. Американский рабочий никогда не откажется и от второй работы или просто случайного заработка на стороне. Американцы умеют работать и работают много. Если после тяжёлого рабочего дня разбудить крепко спящего американца в 4 часа ночи и предложить ему подработать, он может сперва отказаться. Если предложить оплату в два раза больше, — он начнёт подсчитывать. А если предложить в три раза больше, он вскочит с постели и пойдёт на любую работу. Это не жадность, а боязнь пропустить случай, потому что он всегда помнит, что в любой момент может потерять свою обычную работу и поэтому «надо ковать железо, пока горячо».

Страх потерять работу мучает в США всех трудящихся: и рабочих, и служащих. Если человек потеряет работу в сорок лет, то найти новую ему уже почти невозможно, если он не является высоким специалистом. По выражению одного экономиста: «Капитализм любит пить молодую кровь». Но и для молодого потерять работу иногда означает остаться с семьёй и детьми на улице, так как на пособии для безработных далеко не уедешь.

Самая большая безработица в США была в 1932–1935 годах. В те годы в Нью-Йорке можно было насчитать тысячи многоэтажных домов, в которых среди жильцов не было ни одного работающего человека. На улицах богатого города можно было встретить людей, больших специалистов, которые продавали поштучно красивые крупные яблоки. Это был изысканный способ просить милостыню, так как за каждое яблоко брали заведомо высокую цену. В те годы в стране были целые большие промышленные районы, например в Пенсильвании — район угольной промышленности, где всё население целиком состояло из безработных. В 1957 году в США насчитывалось более 60 процентов безработного населения.

В капиталистических странах всегда существует безработица. Даже в годы высшего расцвета промышленности есть постоянная резервная армия труда — армия безработных. В США она превышает своим количеством армию безработных любого другого государства и никогда не бывает меньше четырёх миллионов человек; в годы же промышленного кризиса она вдвое и втрое увеличивается.

С одной стороны, капиталисты знают, что если безработица дойдёт до какого-то предела, трудящиеся более не смогут терпеть висящего над ними кнута и капитализм будет сметён. Это заставляет их бояться безработицы и бороться с ней. Но, с другой стороны, ликвидировать безработицу, даже если бы они и могли, капиталисты не хотят и никогда на это не решатся, потому что знают, что безработица — это их могучее оружие в борьбе с трудящимися, и лишиться этого оружия они боятся. Капиталисты прекрасно знают, что если все будут обеспечены работой и спрос на труд станет превышать предложение труда, тогда рабочие станут диктовать нанимателям свои условия, например размер заработной платы и количество рабочих часов. Заставить человека работать можно только угрозой потери работы, считают капиталисты. В финансовых кругах Уолл-стрита говорят, что для того чтобы американская экономическая система работала гладко, необходимо всегда иметь три — четыре миллиона безработных. Если дело доходит до пяти миллионов, — надо быть начеку. Если же число безработных будет увеличиваться и приблизится к десяти миллионам, надо не жалеть денег и бросать миллиарды на общественные работы, так как во второй раз такой громадной безработицы, как в 1932–1935 годах, Америка не переживёт, и где-то на грани пятнадцати миллионов система капитализма погибнет.