Стив Сомер - Кумир

• Название: Кумир
• Автор: Стив Сомер
• Издательство: СПТО "Старт"
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-88196-063-7

Американский писатель и голливудский продюсер Стив Сомер несколько лет назад написал роман "Favourite Son", который очень быстро попал в списки бестселлеров. На основе романа был снят шестичасовой телевизионный фильм, который привлек внимание миллионов американцев, а роман, изданный в 24 странах, завоевал огромную читательскую аудиторию.

Роман написан в жанре остросюжетного детектива, где сплетены политика, секс, любовь. Многим он напоминает знаменитый роман Р.П. Уоррена "Вся королевская рать".

---

Брауэр пригляделся к Манкузо. На его лице заиграла подленькая ухмылка, и Манкузо понял, что ответа ему не дождаться.

— Пошел ты ко всем матерям, понял?! — И Манкузо, развернувшись, вышел из мертвецкой.

ПОНЕДЕЛЬНИК 15 августа, 1988 ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

5.30.

Салли проснулась и тут же вспомнила: ее портрет в полиции. Рисунок фоторобота. Она его не видела, но знала — он существует. Теперь она по-настоящему испугалась.

Телевидение уже показало этот портрет. Его увидели двадцать миллионов американских семей. И сейчас эти миллионы думают: кто она, не встречалась ли она им. И сотни, тысячи полицейских усиленно ищут ее. Давно, очень давно она так не боялась. Однажды в Кабо-Грасиас-а-Диас насильник приставил пистолет ей к виску. И предложил помянуть его, когда она предстанет перед Богом. Даже тогда она не была напугана до такой степени.

Стояло раннее тихое утро, а она лежала в постели, судорожно схватившись за подушку, прижимаясь лицом к ней, такой мягкой, такой пушистой. Словно подушка могла стать спасением. Потом Салли подумала о Терри: уж его-то она наверняка потеряла.

Она отбросила одеяло и спустила ноги. В комнате было прохладно и сыро. Салли повела плечом, и желтая ночная рубашка, соскользнув, мягко упала на пол. Она прошла в ванную, пустила холодную воду и выдавила зубную пасту. Но от запаха мяты ее затошнило. Вот так в это промозглое утро стояла она посреди ванной голая, спина и ягодицы покрылись гусиной кожей. Руками схватилась за край белой фарфоровой раковины, но тошнота откатила. Да, ее обложили. Но она позаботится о себе, вырвется из этой ловушки.

Однако прошло немало времени, пока дыхание ее выровнялось и голова перестала кружиться. И еще больше, пока страх отступил.

Странно. Странно, что не звонит телефон. Она ощутила странную пустоту — день начался без звонка Криса. Но потом, когда Салли приняла душ и оделась, до нее дошло: звонков Криса больше не будет. Она ясно почувствовала это по его голосу прошлой ночью. Да, ситуация изменилась.

Сейчас Крис живет в доме для гостей. Он пишет пресс-релизы для Терри и присутствует вместо нее на регулярных брифингах для прессы в 15.00. Он отвечает на звонки и собирает информацию от Бена, Кэтрин, Дэна, Барбары и Руна. Именно Крис теперь, после прокуренных ночных заседаний, остается хлебнуть виски у камина, подбить итог выигранным и проигранным позициям прошедшего дня, достигнутым целям, подсчитать исчерпавшие себя или возобновленные контакты. Возможно, он всегда именно этого и хотел, потому так истово следовал всем ее указаниям, был так внимателен к ней. Он учился ее стилю, ее мастерству, потому что всегда имел одну цель: занять ее место в штабе Терри, в его жизни.

Она взглянула на себя в зеркало. Волосы стянуты назад, темные очки, широкие поля низко надвинутой на лоб панамы — Салли едва узнала себя. Другая, чужая женщина — решительная, целеустремленная. Швейцар нес ее багаж, а Росс ждал в коридоре.

— Вы спали? — спросил он.

— Вроде того.

Он подошел, взял ее за руку.

— Посмотрите на меня,— попросил он.— Посмотрите на меня, Салли.— Когда наконец она сделала это, он сказал:— Не жду, что вы простите меня. Но хоть поймете.

В его глазах была боль. И жалость. Но она боялась поверить ему.

— Я здесь по работе,— сказал он мягко,— но я попытаюсь так устроить свои дела, чтобы помочь вам. Я вел себя бестактно. Я был неправ.

Салли ступила на лестницу. Вниз, вниз.

— Я хочу, чтобы вы мне верили,— сказал он.

Они вышли вместе в холодное утро. Росс дал носильщику доллар, и, пока тот разглядывал купюру, оба скользнули в такси. Росс все время смотрел на нее. Когда они повернули на Коллинз-авеню, Росс заговорил:

— Маскируемся?

— В полиции есть фоторисунок женщины, что была тогда в баре гостиницы "Четыре времени года".

Росс остолбенел:

— Что? Кто был?

— Прошлой ночью я слушала новости. Как думаете, мы сумеем найти вашингтонскую утреннюю газету в аэропорту?

Он посмотрел на часы.

— Так рано? Вряд ли.— Наконец-то он разобрался, в какой тревоге живет сейчас Салли.— А, не волнуйтесь,— успокоил он.— Эти рисунки гроша ломаного не стоят. К тому же хорошенькую женщину всегда трудно написать.

— Спасибо…— сказала она.— Дэйви, что же мне делать?

— Делать? Подождать, оглядеться. Залечь на дно. Сможете?

— Полагаю, должна.

— Через несколько дней случится другое преступление. Или еще что-нибудь. И все забудется.

— Вы в самом деле верите в это? Или просто хотите меня успокоить?

— Честно говоря, и то, и другое.— Он потянулся к ней, взял ее за руку.— Я все сделаю, что смогу. Только бы помочь вам.

В его порыве прозвучали сочувствие, нежность. Он был милым, мягким человеком. Но он должен выполнить свою работу. Она поняла его лучше, чем он мог даже вообразить. В иное время, при иных обстоятельствах все повернулось бы иначе. Но события отрывали их друг от друга. Как не однажды уже случалось в ее жизни.

Она сидела в такси и смотрела, как на фоне розового утреннего неба мимо скользил длинный серый ряд отелей. Она летела назад, в неизвестность. Назад! Схватиться за соломинку… Только когда "ПанАм-727" оторвался от взлетной полосы, Салли взглянула в иллюминатор на расстилавшуюся внизу зеленую равнину Эверглейдс. Она вспомнила Карлоса Фонсеку. Он стоял на коленях на дощатом полу и молился, перебирая четки.

Она вспомнила их ночи при свете свечи, когда луна уже покинула небосвод, а он все рассказывал ей своим мягким проникновенным голосом повесть собственной жизни. С самого начала, с рождения. Незаконный сын кухарки и управляющего, он появился на свет в саманной хижине на одной из сомосовских ферм в 1935 году. То есть через год после убийства Сандино. Фонсеке на роду было написано стать сельскохозяйственным рабочим. Но когда ему исполнилось пятнадцать, мать послала его учиться в среднюю школу в Матагальпу, которая называлась Институте Насиональ дель Норте — Северный Национальный институт. Легенда о Сандино жила среди людей в тех местах. И Фонсека тоже поверил в этот образ: маленький человек в чересчур большой (галлонов на десять) шляпе. Отец Сопротивления — Эль Падре де ла Ресистенсиа. И святой. В школе Фонсека встретил Томаса Борхе и Сильвио Майорхе. Марксизму он учился у двадцатидвухлетнего Хосе Рамона Гиттереса. Последний изучал социализм в Гватемале. Все вместе они основали революционную студенческую газету.

Салли сидела на полу на одеяле, подобрав под себя ноги. И чем больше слушала, тем больше раздумывала о своей комфортной жизни в Мемфисе. Сперва детский сад, потом колледж — вся жизнь спокойно вела ее наверх. Пока она не встретила Фонсеку, Салли считала себя борцом с буржуазными предрассудками, этаким бунтарем. В самом деле: бросить изучение экономики ради того, чтобы стать медсестрой. Предпочесть университету, ученой степени — Корпус мира. Санта-Амелию — билету домой. Но, вслушиваясь в повесть его борьбы, она осознала: все, что у нее было, было ей дано кем-то. Все ее планы — кто-то строил за нее.

Когда она училась в четвертом классе и была младшим скаутом, Фонсека поступил в Независимый университет в Леоне. Шел 1956 год. Там он вновь встретился с Борхе и Майорхе. Издавал студенческую газету "Эль университарио", бичевал правительство. После убийства Сомосы троих друзей среди сотен других левых студентов арестовали. Фонсеку избивали бейсбольными битами, его обмотали веревкой и стягивали до тех пор, пока он не потерял сознание.

Он рассказывал об этом спокойно, без всякой жалости к самому себе. При мерцающем свете свечи Салли могла разглядеть рубцы былых ран на гладкой коже его рук. Его столько раз брали и столько раз били, что он заключил джентльменское соглашение с болью. Он не мог не считаться с ней. Но и она не имела власти над его душой.

Боль. Били и допрашивали, допрашивали и били. Без конца целый месяц. Потом его выпустили, а социалистическое подполье оплатило ему дорогу в Москву, где он учился в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы и писал свою книгу.

Следующим откровением явилась Куба.

Фонсека поехал туда в 1959 году, как раз когда Кастро сверг Батисту. Богачи бежали. Большинство ни с чем, в одной одежде. Кастро закрыл отели, которыми владели янки, прихлопнул казино, снес бордели. Везде развевались флаги 26 июля. В президентском дворце Кастро и Че и вооруженные мужчины в форме защитного цвета смеялись, пили червезу, спорили о будущем своей родины. История ленинской революции, которую в Москве изучал Фонсека, вдруг ожила в лицах. А его самого превознесли до небес. В 1960 году в Гондурасе он снова встретил Борхе и Майорхе. И сформировал Сандинистский фронт национального освобождения. Именно СФНО спустя двадцать лет катапультировал последнего Сомосу из его кресла.

А пока Салли слушала и благоговела. Получая информацию из первых рук, она начинала понимать: то, что американские газеты называли "грабеж", "угон самолетов", могло являться эпическим подвигом. Ее собственные идеалы от этого обесценивалась. И себя она ощущала глупой и наивной.