Федор Сологуб - Собрание пьес. Книга 2

• Название: Собрание пьес. Книга 2
• Автор: Федор Сологуб
• Издательство: Навьи Чары
• Жанр: Драматургия
• Год: 2001
• ISBN: 5-94639-004-Х

В настоящее издание вошли все опубликованные пьесы Федора Сологуба, включая написанные в соавторстве в Ан. Чеботаревской.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Лиза. Ах, няня, не мешай! Хочу излить мои чувства, боюсь показаться смешной или навязчивой.

Нянька. Пишешь, а сама плачешь. Да не плачь ты, Лизанька!

Лиза. Нянечка, не мешай! И так слезы свет застят, буквы прыгают, строки мешаются.

Нянька (помолчав). Что пишешь-то больно много, Лизанька?

Лиза. Погоди, нянечка. Ну, слушай, я прочту тебе мое письмо. (Читает): «Милый Алексис! Я услышала, что Вы приехали в Заозерье, и минувшие дни предстали вдруг предо мной, как смутный, но сладостный сон. Не сердитесь на то, что я пишу к Вам. В память былой дружбы нашей примите от меня этот непышный дар, покрывало, над которым блуждали мои бедные руки, мои усталые глаза, мои печальные мечты. Примите и вспомните ту, которую Вас никогда не могла забыть. Также взгляните благосклонно на цветы, срезанные мной, и да будет Вам сладок мед, произведение скромного хозяйства моего. Я буду очень рада, если вы приедете пообедать со мной и взглянуть на то, как живу я, горестно осиротевшая, так внезапно потерявшая любимых родителей. О том, как мне это было больно, нечего и говорить. Впрочем, если неприятны Вам воспоминания о днях, для меня незабвенных, то прошу Вас не стеснять себя просьбой моей. Я же воспоминания о Вас навсегда замкну в сердце моем, не имеющем иных радостей, кроме воспоминаний. От всего сердца желающая Вам счастья, Лиза Ворожбинина».

Нянька слушает и плачет.

Лиза. Хорошо, нянечка?

Нянька. Уж так жалостно, и сказать нельзя.

Степанида приносит связанные и завернутые цветы. Лиза их внимательно рассматривает, поправляет.

Лиза. Спасибо, Степанида.

Звонит. Подходит Лушка.

Лиза. Готов ли Дмитрий?

Лушка. Он здесь.

Входит Дмитрий, молодой, красивый, черноусый, кланяется.

Лиза. Что, Дмитрий, дала тебе Пахомовна мед?

Дмитрий. Да уж Степанида его в тележку уложила.

Лиза (передавая Дмитрию письмо, покрывало, цветы). Смотри, Дмитрий, я знаю, ты у меня расторопный и толковый. Поезжай в Заозерье. Возьми письмо, передашь его Алексею Павловичу в собственные руки. Здесь покрывало, его особенно сохранно вези, никому не отдавай, прямо в руки господину Львицыну. И мед, и цветы. Проси, чтобы тебя допустили к самому барину. Скажи, Елизавета Николаевна Ворожбинина поздравляет соседа с благополучным прибытием и посылает ему в подарок цветы, мед и свое рукоделие. Вези все бережно, цветы чтобы не мялись, мед не пролился бы, покрывало бы не терлось. Довези все в сохранности да письма не потеряй.

Дмитрий. Не беспокойтесь, барышня, все будет цело.

Кланяется и уходит. Лиза бежит к окну, смотрит. Слышен стук по камням тележки и топот копыт; эти звуки удаляются и затихают. Лиза ходит из комнаты в комнату и плачет. Нянька идет за ней, утешает.

Нянька. О чем слезы ронишь, Лизанька? Холост, неженат вернулся, — видно, тебя не забыл.

Лиза (ломая руки). Ах, забыл! Вон из глаз, вон из памяти.

Действие пятое

Раннее утро. Роща у ручья, отделяющего Ворожбинино от Заозерья. Через ручей мост. Близ моста — большой обомшалый камень. Лиза подходит к ручью, в сарафане, с письмом Львицына в руках. За ней идет нянька.

Нянька. Ну, что ты, Лизанька, встала так рано? Оделась легонечко, идешь по траве сырой. Куда мы забрели с тобой? Тут уж твоя земля кончается, — вон та роща за мостиком — это уж земля заозерская.

Лиза. Быть может, здесь встречу я Алексиса и скажу ему, хотя бы в последний раз, про мою любовь. Ах, нянечка, тяжело мне! Утро прохладное, росистое, многоцветное, а я мало что различаю. Словно очертания и цвета предметов скрадываются от моего взора падением великого дождя. Мне кажется, что мир зыблется в моих глазах.

Нянька. Поспала бы еще, Лизанька, — глазки-то у тебя как покраснели!

Лиза. От чего это, няня? От ветра, веющего мне навстречу? От пролитых в изобилии слез? От усталости?

Нянька. Вышивала усердно, Лизанька, ночей недосыпала.

Лиза. Ослепну я, как бедная Марфушка.

Нянька. Что ты, что ты, Лизанька, Бог с тобой! Не надо так говорить, — в какой час скажется. Господь тебя помилует, голубушка, пошлет тебе радость великую.

Лиза. Да я не боюсь, няня. Ослепну я. Ну, что ж! Разве мы не видим лучше глазами души, чем глазами тела? Вот и мостик. Сколько раз таким же ранним и росистым утром мы с Алексисом встречались здесь! Мы опирались на эти тонкие перила и прислушивались к мелодичному журчанию струй. Здесь все попрежнему: так же лепечут струи, перебегая по камешкам, ручей, как прежде, вьется, теснимый живописными холмами, и убегает в тень прохладной рощи. А для меня на свете все переменилось, — неужели навсегда? (Быстро перебегает по мостику.)

Нянька. Куда ты, Лизанька?

Лиза. Я на земле моего милого. Неизъяснимое волнение объемлет меня. Не смею идти вперед, и жаль к себе вернуться.

Слышен незнакомый мужской голос, выкрикивающий что-то; слов не разобрать. Лиза, испуганная, бежит обратно.

Лиза. Здесь я у себя, — но и там, глупая, чего же мне бояться! (Садится на большой обомшелый камень, лежащий недалеко от входа на мост.) Неужели Алексис не придет в этот ранний час, в который некогда мы с ним на этом месте встречались? Ах, нянечка, ты еще не знаешь, что он мне ответил.

Нянька. Да уж, видно, нехорошее письмо привез тебе Дмитрий.

Лиза. Слушай, няня, я прочту тебе. (Читает): «Милостивая государыня, Елизавета Николаевна! Я глубоко признателен Вам за подарок Ваш, верное свидетельство отменного умения Вашего управлять вещами и людьми. Располагая уехать отсюда вскоре, не знаю, буду ли иметь возможность воспользоваться любезным приглашением Вашим, за которое приношу Вам мою нижайшую благодарность. Впрочем, имею честь быть с истинным почтением, покорнейший слуга Ваш А. Львицын».

Нянька. Все еще сердится, забыть не может. Недобрый он, Лексис твой.

Лиза. Нет, няня, он — добрый, я — злая. Не брани его, няня, не надо.

Нянька. Молчу, молчу, мне-то что!

Лиза (помолчав). Уж, видно, Алексис не придет. (Вздохнув печально, Лиза окинула окрестность и уже оперлась о камень рукой, чтобы встать, но вдруг слышит шорох в кустах и шаги на дорожке по ту сторону ручья.) Это — он! Няня, он идет! Няня, голубушка, иди, иди домой, я одна здесь останусь.

Нянька торопливо и взволнованно крестит Лизу и уходит, спеша изо всех своих старческих сил. Между кустами за речкой показывается Львицын.

Лиза (тихо). Это — Алексис. Я узнала его, — ах! глазами души больше, чем глазами тела. Разве не различила бы я в глубокой ночи его походку?

Львицын тихо идет мимо моста, погруженный в глубокую задумчивость. Невнимательно взглянув на Лизу, кланяется ей и проходит мимо.

Лиза. Алексис!

Львицын останавливается, всматривается в Лизу. Смотрит на нее с изумлением и невольной нежностью. Лиза встает и поспешно идет к нему. Львицын переходит через мост. Они принужденно стоят друг против друга.

Лиза. Сюда, к ручью, где мы встречались, я поспешила нынче утром. Вы не забыли это место?

Львицын. Елизавета Николаевна, извините. Я принял вас за дочь отца Сергея. Ваше простое одеяние невольно ввело меня в заблуждение. Я не такой вас воображал.

Лиза. Поверьте, я совсем переменилась. Хорошо ли вы доехали, Алексис?

Львицын. Довольно быстро, и не без приятности.

Лиза. Лето нынче такое же очаровательное, как и в тот памятный год.

Львицын. Я вышел из дому рано. Что-то влекло меня в ту сторону, где пережил я столько разнообразных чувствований, радостных и печальных.

Лиза. Вы шли мимо. Вы не захотели посетить меня.

Львицын (печально). Благодарю вас очень за приглашение и за вашу вчерашнюю присылку. Вышивание превосходно, и весьма лестен, но не утешен мне сей ваш, Елизавета Николаевна, насмешливый подарок.

Лиза (с трудом удерживая слезы). Но неужели думаете вы, Алексис, что я в насмешку послала вам эту работу?

Львицын. Вышивали его, бессомненно, отменно искусные мастерицы, лучшие из тех, коими вотчина ваша на всю округу издавна славится.

Лиза (улыбнувшись сквозь слезы, отчего становится вдвое милее). Вышивала одна, изрядно усердная, да уж не знаю, сколь искусная.

Львицын (внезапно вспыхнув). И все так же несчастные девушки слепнут над работой?