Александр Кондратов - Книга о букве

• Название: Книга о букве
• Автор: Александр Кондратов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Языкознание
• Год: 1975

О языкознании написано много интересных научно-популярных книг. О грамматологии — ни одной. «Книга о букве» — первая попытка рассказать об увлекательных и разнообразных проблемах, которые решает наука о письме. Рассказ о грамматологии строится как серия очерков, в которых излагаются основные проблемы этой науки. При этом главное внимание уделено наиболее важным темам — происхождению письма, его ранним этапам, типам письменности, их соотношению, общему направлению развития письма, а также методам дешифровки.

---

Художественное произведение неразрывно связано с формой, с материалом. Точный «пересказ» ого невозможен в силу специфики самого «языка искусства». Зато все остальное «внесловесное» в мышлении можно перевести на язык слов: и логические понятия, и математические теоремы, и графические диаграммы, чертежи, планы, схемы. Но возможна ли обратная процедура? Можем ли мы «словесное» переводить на другой язык — например, «язык графики»? Липцбах доказал возможность такого перевода. С этим согласна и современная семиотика, наука, изучающая знаковые системы: в принципе информация может быть закодирована любыми знаками, независимо от их материальной формы.

В настоящее время «рисуночную» пазиграфию разрабатывает, при поддержке ЮНЕСКО, коллектив, в состав которого входит известный художник Жан Эффель, творец знаменитой серии «Сотворение мира». За основу берутся уже известные всему миру знаки и символы. Отталкиваясь от этих «корпей», можно создавать все новые и новые «слова» — пазиграммы. Они подчиняются строгим правилам «знакообразования» и соединяются с другими пазиграммами с помощью особой «грамматики».

Грамматика строится на основе «языка дорожных знаков». Дуга, поставленная над знаком, обозначает глагол (ведь знаки предписания действия в дорожной сигнализации заключены в круг). Угол над знаком говорит, что перед нами прилагательное (треугольные знаки предупреждения в дорожной сигнализации), черта — существительное (часть прямоугольного дорожного знака, который обозначает указатель).

«НАУЧНЫЕ ИДЕОГРАММЫ»

На первый взгляд может показаться, что наконец-то создан «универсальный язык», на который можно переводить даже художественные произведении и философские труды — и они будут понятны любому человеку нашей планеты, говорящему на любом языке. Но, как отмечает сам Эффель, не следует даже и пытаться переводить на язык пазиграфии романы, наподобие «Войны и мира». «Представьте, Марсель Марсо без единого слова исполняет роль Гамлета. Интересно, но не Шекспир». Точно так же «рисуночная пантомима» не может заменить живопись словом. Увы, у топора и скальпеля различные «диапазоны» действия.

Действительно, в качестве примитивного средства обмена сообщениями, например, для туристов, посетителей выставок и т. п. подобная система пазиграфии, безусловно, годится. Но как только мы переходим к грамматике, не к условной «грамматике пазиграфии», а к сложной грамматике естественных языков, мы сразу же наталкиваемся на сложности и противоречия. Что, казалось бы, проще, чем личные местоимения. Однако во многих языках нет абстрактного «мы», необходимо указать, кто это «мы» — двое нас или трое, или множество. В английском языке есть только «you», в русском— «ты» и «вы», а в японском существует несколько форм вежливого обращения, в зависимости от того, кто и к кому обращается — равный к равному, младший к старшему, старший — к младшему (а ведь и «старшинство» также имеет свои ранги!). Простейшее спряжение глаголов по системе пазиграфии не идет ни в какое сравнение с теми сложностями глагольной системы, которые мы находим в живых (и мертвых) языках (например, в языке австралийского племени аранта насчитывается до 92 глагольных форм спряжения!). А как быть с падежами? В китайском их нет, в английском — 2, в русском — 6, в санскрите — 8, а к языке табасаранцев, жителей Дагестана — 48. Сколько же падежных показателей должно быть в системе пазиграфии? 0,1 или все 48?

То же самое можно сказать и о других пазиграфических системах. Приведем надпись на языке «пикто» Янсона, которая переводится «Я имею дом в городе» (или «У меня есть дом в городе»). Вряд ли ее поймет таким образом китаец. То, что ясно для немца или русского (в смысле грамматики), будет неясно для китайца или носителя другого языка, где нет ни спряжения глаголов, ни падежей, а части речи отмечаются не суффиксами или окончаниями, а лишь порядком слов в предложении (т. е. без синтаксиса не понять, где существительное, где прилагательное, а где глагол!).

За основу всемирной пазиграфии Эффель и его коллеги решили взять знаки и пиктограммы, которые «уже оправдали себя в международной практике». И действительно, с тех пор как мир все больше и больше охватывается системой коммуникации, в практике людям самых разных стран мира приходится сталкиваться с одними и теми же знаками и символами, имеющими международное значение. Например, таковы знаки для цифр или химические символы.

Специальные знаки — для обозначения планет, звезд, металлов, минералов и т. д. — мы находим уже у египтян и жителей Двуречья. Однако там трудно провести черту различия между «научной идеограммой» и простым знаком для слова. В эпоху средневековья в Европе пользуются алфавитным письмом. Однако в трудах алхимиков и астрологов широко применяются «идеограммы» — обозначения семи планет (они же употребляются и для дней педели) и 12 знаков зодиака (они же — для символического обозначения месяцев). Символически обозначаются и «элементы» стихий, «субстанции», яркие звезды и т. д.

Некоторые из символов астрологов употребляются и поныне — в астрономии. Символика алхимиков исчезла. Но сама алхимия породила химию, которая, как вы знаете, имеет свой собственный язык символов и условных обозначений.

Самые древнейшие «научные идеограммы» — это знаки для чисел. И все-таки лить каких-нибудь два-три века назад была создана подлинная математическая символика, чьи знаки, говоря словами известного французского математика Карпо, «не являются только записью мысли, средством ее изображопия и закрепления — нет, они воздействуют на самую мысль, они в известной степени направляют ее и бывает достаточно переместить их на бумаге, согласно известным очень простым правилам, для того, чтобы безошибочно достигнуть новых истин».

Благодаря «математической идеографии» развитие математики, называемой иногда «царицей и служанкой паук», пошло вперед гигантскими шагами. Примерно сто лет назад началось создание новой области знания, возникшей на стыке математики и логики — «метаматематики» или математической логике. Первые же шаги ее начались с создания специального языка особой символики.

«Математизации», неуклонно возрастающей со времен Галилея до наших дней, подвергается физика. И к особым символам этой пауки добавляются математические символы. Составление различного рода карт — физических, экономических, тектонических, геологических и т. д. — потребовало создания особых символов, попятных как географу, так и представителю науки, чьи интересы «отражает» карта — геологу, зоологу, экономисту и т. д. Символы же эти применяются не только на плоскости карты — они фигурируют и в нашем письме.

БУДУЩЕЕ НАШЕГО ПИСЬМА

Количество «универсальных» символов с каждым годом растет, ибо появляются новые научные дисциплины, совершенствуются и вводят свою специальную символику такие науки, как биология, психология, лингвистика. Не означает ли это, что наше письмо возвращается вспять, к «идеографии»?

В какой-то мере — да. Но в то же самое время, создавая новые символы-идеограммы, человечество не отказывается и от достижений тысячелетий, от фонетического письма. Таким образом, наша письменность становится смешанной, только не словесно-слоговой, а «буквенно-идеографической». Например, тексты научных статей по математике или ядерной физике написаны именно таким «буквенно-идеографическим» письмом. Преимущество его по сравнению с обычным алфавитом очевидно. Во-первых, потому, что идеограммы понятны независимо от языка (химические формулы, математические символы и т. д.), во-вторых, потому, что они не только сокращают запись, но и помогают научному мышлению (прогресс математики обязан главным образом введению специальной символики, созданию «языка математики»). А в-третьих, такая символика становится попятпой не только любому человеку, но и электронным вычислительным машинам.

«Информационный взрыв» — так называют невероятно большое количество информации, которое лавинообразно возрастает с каждым годом нашего XX столетия. Польский книговед Болеслав Иванский опубликовал в 1911 году интересную работу, согласно которой за период с середины XV века (т. е. со времени изобретения книгопечатания) и до 1908 года включительно вышло в свет не более 10 400 названий книг. В 1940 году мировая книжная продукция оценивалась приблизительно 15 400 названиями. То есть за 32 года число различных книг увеличилось на треть. В наше время, по данным ЮНЕСКО, ежегодно во всем мире выпускается порядка 350 000 книг. Значит, со времени Гутенберга до наших дней в свет вышло порядка 25 000 000 книг! Однако и эта цифра явно заниженная, так как огромное количество специальных изданий не поступает на книжный рынок (их выпускают научно-исследовательские и правительственные учреждения, различные общества и т. д.), И, вероятно, цифру 25 миллионов следует удвоить — вот какое огромное количество только различных книг выпущено в свет.