Станислав Лем - Ананке

• Название: Ананке
• Автор: Станислав Лем
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-289-00667-2

---

— Нет. Контроль не имеет права оказывать давление на командира — в подобной ситуации. На корабле она может выглядеть иначе, чем внизу.

— Значит, вы признаете, что действовали вопреки правилам? — снова вмешался сменщик Сейна.

— Да.

— Почему? — поинтересовался Хойстер.

— Для меня правила — не догма. Я всегда действую в соответствии с обстановкой. Однажды мне уже пришлось отвечать за это.

— Перед кем?

— Перед Трибуналом Космической Палаты.

— Но ведь вы были оправданы, — заметил Боулдер.

Так, Большой Сырт и Агатодемон. Явное размежевание.

Пиркс молчал.

— Благодарю вас.

Пиркс сел на свободный стул; после него давал показания Сейн, потом его сменщик. Едва они кончили, из зала контроля полетов доставили первые пленки. Поступали телефонные сообщения от спасателей. Уже было совершенно очевидно, что в живых никого не осталось; однако до отсека салона управления еще не добрались: он на одиннадцать метров ушел в грунт. Прослушивание записей, протоколирование показаний продлилось до семи. Потом сделали часовой перерыв. Сейн повез сыртян на место катастрофы. К Пирксу подошел Романи:

— Командор…

— Да?

— Прошу вас, не думайте, что к вам…

— Не надо об этом. Ставка слишком велика, — прервал Пиркс.

Романи кивнул.

— Пока вы задержитесь здесь на семьдесят два часа. С базой мы договорились.

— С Землей? — удивился Пиркс. — Не думаю, чтобы я мог еще чем-нибудь помочь…

— Хойстер, Рагаман и Боулдер хотят кооптировать вас в состав комиссии. Надеюсь, вы не откажетесь? Это все люди с Сырта.

— Я не могу отказаться, даже если бы хотел, — ответил Пиркс, и на том они расстались.

В девять вечера комиссия собралась снова. Прослушивание пленок произвело угнетающее впечатление, которое еще усугубилось после просмотра фильма, запечатлевшего все фазы катастрофы, начиная с появления в зените зеленой звездочки «Ариеля». Хойстер подытожил результаты работы комиссии за день весьма лаконично:

— Похоже, причина действительно в компьютере. Он не объявил метеоритной тревоги, но вел себя так, словно «Ариель» находился на встречном курсе с какой-то массой. Самописцы показывают, что мощность двигателей превысила дозволенную на три единицы. Причин такого его поведения мы не знаем. Возможно, командный отсек что-нибудь объяснит. — Он имел в виду записи регистрирующих приборов «Ариеля». Пиркс к этому относился скептически.

— То, что происходило в последние минуты в командном отсеке, понять невозможно. Во всяком случае, в смысле операционного быстродействия компьютер был исправен — в пик кризиса он принимал решения и передавал приказы агрегатам в течение наносекунд. И все агрегаты до самого конца работали безупречно. В этом сомнений нет. Не обнаружено ничего, что могло бы свидетельствовать о внутренних или внешних помехах маневру посадки. С 7.03 до 7.08 все шло великолепно. Решение электронного мозга прекратить маневр и попытку внезапного старта пока ничем не удается объяснить. Коллега Боулдер?

— Совершенно непонятно.

— Ошибка в программе?

— Исключено. «Ариель» садился по этой программе несколько раз — и по оси, и со всевозможными дрейфами.

— Да, но на Луне. Там тяготение меньше.

— Это может иметь значение для двигателей, но не для системы информации. А двигатели работали безукоризненно.

— Коллега Рагаман?

— Я плохо знаю эту программу.

— Но эту модель компьютера вы знаете?

— Да.

— Что может прервать посадку, если нет никаких внешних причин?

— Ничего.

— Ничего?

— Бомба, подложенная под компьютер.

Наконец-то эти слова прозвучали. Пиркс слушал с напряженным вниманием. Вентиляция шумела, под потолком у вентиляционных отверстий клубился дым.

— Диверсия?

— Компьютер работал до конца, только уж очень непонятно, — заметил Керхговен, единственный интеллектроник в комиссии. Он был с Агатодемона.

— Ну, «бомба» я сказал для красного словца, — объяснил Рагаман. — Главную операцию, то есть старт и посадку, при исправном компьютере может прервать только что-нибудь чрезвычайное. Падение мощности…

— Мощность была.

— А компьютер в принципе может прервать главную операцию?

Председатель все сам знал, и Пиркс понял, что вопрос задан для Земли.

— Теоретически может. Практически нет. За всю историю космонавтики ни разу не случилось метеоритной атаки во время посадки. Приближение метеорита легко обнаружить. И тогда посадка попросту откладывается.

— Но никаких метеоритов не было?

— Не было.

Похоже, это был выход из тупика. С минуту все молчали. Шумела вентиляция. За круглыми окнами опускалась темнота. Марсианская ночь.

— Надо бы тех, кто занимался созданием и обучением этой модели… — произнес наконец Рагаман.

Хойстер кивнул. Он пробежал сообщение, принесенное телефонисткой.

— До командного отсека доберутся примерно через час, — сообщил он. А потом поднял голову и добавил — Завтра в совещании примут участие Макросс и ван дер Войт.

— Завтра? — Пирксу показалось, что он ослышался.

— Да. Конечно, здесь их не будет. По телевидению. Прямая связь. Вот депеша.

— Однако! Какое сейчас запаздывание? — спросил кто-то.

— Восемь минут.

Раздались голоса:

— Как это они себе представляют? Мы что, каждую реплику будем ждать до бесконечности?

Хойстер пожал плечами.

— Приходится подчиняться. Естественно, это будет неудобно. Выработаем соответствующую процедуру.

— Значит, делаем перерыв до завтра? — спросил Романи.

— Да. Собираемся в шесть утра. К этому времени будут пленки из командного отсека.

Пиркс обрадовался, когда Романи предложил ему ночлег у себя. С Сейном встречаться не хотелось. Он прекрасно понимал, что того побудило так себя вести, но одобрить не мог. Не без труда расквартировали сыртян, и в полночь Пиркс наконец остался один в крохотной комнатенке, служащей Романи библиотекой и кабинетом. Одетый, он повалился на раскладную койку, втиснутую между теодолитами, и, положив руки под голову, почти не дыша, лежал, глядя в потолок.

Странное дело, там, на людях, он переживал катастрофу несколько отстраненно, как один из многих свидетелей; не чувствовал себя причастным к ней даже и тогда, когда улавливал в вопросах неприязнь и недоброжелательство — витающее в воздухе подозрение, что чужак хочет оттеснить местных специалистов, — даже когда Сейн начал подкапываться под него; все это происходило где-то вовне и казалось нормальным: в подобных обстоятельствах так и должно быть. Он готов был отвечать за свой поступок, но, конечно, в разумных пределах, виновным в происшедшем он себя не считал. Катастрофа потрясла его, однако он не утратил спокойствия, до самого конца в нем жил наблюдатель, сохранявший некоторую независимость от событий и видевший, что они складываются в систему; при всей непонятности они поддавались анатомированию — расчлененные, застывшие в ракурсе, приданном им процедурой совещания. Теперь же все рассыпалось. Он лежал, а перед глазами проходили картины катастрофы, с самого начала: телеэкраны, на них вход ракеты в атмосферу, торможение, переключение двигателей; Пиркс как бы находился одновременно и в зале службы контроля и в корабле; он чувствовал глухие удары и мелкую частую дрожь, пробегающую по килю и шпангоутам, когда выключается главный двигатель и включаются бороводородные, и басовитое гудение, говорящее о том, что турбонасосы гонят топливо, а затем торможение, величественное, медленное ниспадание кормой вниз, незначительные боковые поправки. И вдруг — внезапный гром: это в дюзы снова рванулась мощность главного двигателя; вибрация, дестабилизация; ракета, раскачивающаяся, как маятник, как пьяная башня, прежде чем рухнуть с высоты, — уже беспомощная, уже мертвая, неуправляемая, летящая камнем вниз, и — падение, взрыв, а он был везде. Он словно бы стал борющимся кораблем и, болезненно осознавая полную недоступность, абсолютную закрытость случившегося, все время возвращался к тем критическим долям секунды, пытаясь понять, что же отказало. Успел или не успел Клейн перехватить управление, теперь уже значения не имеет. Служба контроля, в сущности, работала безукоризненно, хоть ребята и шутили, но это могло показаться непозволительным или сухарю, или человеку, сложившемуся в те времена, когда всегда приходилось быть начеку. Рассудком он понимал, что в их легкомыслии ничего плохого нет. Он все еще стоял у наклонно нацеленного в зенит окна, в котором искрящаяся зелень бороводородной звездочки в мгновение ока погасла в страшной, солнцеподобной вспышке пульсирующего атомного пламени, вырвавшегося из уже начавших остывать дюз (и поэтому тоже нельзя давать внезапно полную мощность); сперва ракета, словно язык колокола, раскачиваемого безумцем, наклонилась всем своим невероятно длинным телом; она была так огромна, что, казалось, уже сами размеры, громадность оберегают ее от всех опасностей, — так, должно быть, век назад думали пассажиры «Титаника».