Николай Плахотный - Великая смута

• Название: Великая смута
• Автор: Николай Плахотный
• Жанр: Публицистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-88010-222-X

С откровением и доверительностью в книге описываются встречи и беседы с разными людьми, повествуются новые и малоизвестные факты, в том числе и из современной истории России.

Автор в своих рассказах раскрывает внутренний облик русского человека, делится своими выводами и оценками, надеясь убедить и согласиться с ним читателей.

---

Михаил Сергеевич, страна в опасности!» Подписи.

ИСПОВЕДЬ «ОККУПАНТА»

Главный редактор «Труда» А. С. Потапов перед поездкой в Кишинев напутствовал меня:

— Разберись-ка там. И для газеты черкни что-нибудь вкусненькое. Ведь ты, как нам известно, немного молдаванин.

Не совсем так. Однако Молдавия для меня не пустой звук.

Родители мои переехали на жительство в Молдавию в 1948 году. Не карьеры ради и не в погоне за длинным рублем. Было специальное постановление СНК (Совет народных комиссаров), призывавшее специалистов народного хозяйства помочь наладить жизнь в освобожденных районах.

Не знаю, по какому принципу шел отбор кандидатур среди ветеринаров, помню только, однажды отец пришел домой возбужденный. Мама была категорически против переезда. Жили мы по тому времени неплохо в тихом городке Богучаре, что в Воронежской области. Имели свой домишко, небольшую усадьбу при нем. Корову держали. Мечтали о садике. Он был уже посажен, готовился плодоносить. О том было много разговоров.

Новый сад посадили в Комрате.

После среднерусского пейзажа полупустынный вид Буджака наводил уныние, тоску. В речушке Ялпуг вода соленая, негодная для полива. Искупаться и то негде. Зной ослепительный. Пыль пронзительная. Мама тайком плакала. На людях же подтрунивала над отцом: такой бесхарактерный! Не мог противостоять начальству.

Мало-помалу обвыкли, притерпелись, приспособились. Потом пришла пора открытия красот, постижения радостей. Оказалось, здешняя земля чутко реагирует на прикосновение человеческих рук. Небольшой клочок земли давал нам основное пропитание; мы имели с него все, кроме хлеба. Когда же вошли в силу сад и два десятка виноградных лоз, вовсе перестали ходить на базар. Научились делать свое домашнее вино. Я не знал дела лучше, чем копаться в огороде.

По окончании рабочего дня отец занимался иногда частной практикой. Ездил по вызовам в индивидуальный сектор. В таких случаях требовался подручный. Отец брал меня с собой в качестве ассистента.

Запомнилась поездка в Дезгинжу. У тамошнего крестьянина бодливая корова распорола бок его буренке. Рана загноилась, зачервивела. Животное уже не подымалось. Вопрос стоял так: сразу прирезать или немного подождать.

Засучив рукава, по всем хирургическим правилам мы обработали рану. Сделали прививку, ввели полуторную дозу редкого тогда пенициллина. Когда опасность миновала, и мы собрались в обратный путь, подошел хозяин. Переминаясь с ноги на ногу, промямлил:

— Простите, товарищ доктор, мне нечем отблагодарить вас, — почесал затылок и добавил: — Могу предложить свою дружбу.

Отец сказал: плату ни с кого не берет, только у государства. Что касается дружбы, принимает с великим удовольствием.

Об отцовской частной практике узнало начальство. Начались вызовы, дознания, очные ставки. И до меня добрались. На ученическом совете обсуждался вопрос: «О потере Н. П. политической бдительности». За меня заступилась классный руководитель Анна Никитична Попова.

Трудно сказать, чем бы дело кончилось, кабы не выборы в Верховный Совет СССР. В связи с избирательной кампанией в Комрат прибыл известный молдавский поэт Емелиан Буков. Между прочим, он занимал в республике видный пост, был заместителем председателя Совета министров.

В городке гостиницы не было, и Емелиан Нестерович остановился в доме первого секретаря райкома партии, то есть у Поповых. Ради такого случая хозяйка устроила званый обед, на который и меня пригласили как начинающего стихоплета.

До стихов, к счастью, дело не дошло, зато меня втянули в разговор. Я поведал знатному гостю о случае в Дезгинже. Буков хохотал до слез. Успокоившись, пообещал разобраться. И не позабыл. Нашу семью оставили в покое. Но случившееся странным образом отразилось на судьбе единоличника по фамилии Костанжогло. Узнав о неприятностях отца, он в знак солидарности подал заявление о вступлении в только что образовавшийся колхоз.

Я не питаю иллюзий, будто коллективизация в Молдавии являла собой триумфальное шествие. Даже мы, подростки, тоже кое-что понимали. Была и разверстка, было и соревнование за широкий охват, и превышение власти, и слезы, и стенания. Административная машина прокатилась по молдавским селам тяжелым катком. Но справедливо ль теперь всю вину — да задним числом — валить на головы пришлых Добродеев из России? Многие из них сами оказались меж жерновами. Положа руку на сердце, скажу: не стремились наши «оккупанты» в Молдавию, как иные колонизаторы в Эльдорадо.

ПАЧЕ ЧАЯНИЯ

Неуютно было и моим коллегам в Молдавии. На журналистов из Москвы поглядывали с опаской. На прием к вельможам не пробиться. Без протекции не попасть.

Во время богослужения в кафедральном соборе Петря Бубуруз познакомил меня с председателем Народного фронта Молдовы Ионом Ходыркэ. Меня осенило:

— На днях у вас съезд. Как бы поприсутствовать и уловить настроение народа.

Шеф переглянулся с молодым человеком из свиты и кивнул:

— Будет вам пропуск.

Так, паче чаяния, я оказался единственным представителем центральных СМИ на съезде уже поднявшейся в полный рост оппозиции советской власти. Без аллегорий и намеков докладчик Ходыркэ торжественно провозгласил: «Перемена письменности и государственной символики — только начало борьбы „перестроечных сил“ долговременной программы». И добавил: «Лед, господа, тронулся! Но расслабляться нельзя. Впереди задачи посложнее». Конкретизировать, однако, не стал.

За него это сделали другие. Крикливо, истерично говорилось о великой миссии Народного фронта, который уже готов вести массы туда, куда надо. Походя поносили тех, кто не приемлет схемы переустройства Великой Молдовы. На первом этапе республика должна во что бы то ни стало воссоединиться со своими кровными братьями по ту сторону Прута. А ведь всего лишь год назад крикливая братия мечтала «всего лишь» о родной латинице, о триколоре, о свободном хозяйствовании на своем рынке. Теперь же аппетиты аж вон как разыгрались.

Это была уже не только новая фразеология, а совершенно иное мышление. Местные (аккредитованные) журналисты были ошарашены такими «тезисами». Республиканские и центральные СМИ ограничились маловыразительными информациями. Отличилась газета «Труд». Над моей сорокастрочной заметулькой стоял многозначительный заголовок «Туман рассеивается». Эту фразу тут же подхватили на Би-би-си.

Туман, действительно, начал рассеиваться. Отчетливо проступили контуры новых политических конструкций явно атлантического типа. Уже не таились, вышли из тени и из-за кулис монтажники и их дипломированные конструкторы. В этом театре абсурда режиссировали штабисты Народного фронта Молдовы.

Родившись на волнах демократических настроений, НФМ был поначалу окружен романтическим флером. Помните горбачевский лозунг: «Социализм с человеческим лицом!» Так вот молдавские революционеры носились с ним как с писаной торбой. И вдруг из-под улыбающейся маски простака блеснул хищный оскал. Что за метаморфоза! Да никаких чудес не было и нет. Просто господа «актеры» сбросили художественную личину, за ней открылась собственная кожа и бандитская рожа.

Даже бывалые газетные «киты» не могли распознать: где игра, а где чистая натура. Да и не было никакой чистоты. Похожее нынче часто практикуется в футболе: противоборствующие команды заранее договариваются за кулисами о результатах «принципиального» матча. Но это цветочки в сравнении с тем, что творят политики. Не раз бывало, когда в соответствии со сценарием, после потрясающих воображение публики на каком-то митинге, после захватывающих сцен борьбы перед телевизионными камерами и драчек в парламенте, «противники» через час-другой оказывались за «круглым столом» охотничьего домика, где подмигивая, отмечали удачно проведенное публичное «мероприятие» за бокалом крепкого «чая». Что было, то было.

В Кишиневе открыто рассказывали, будто бывший первый секретарь ЦК компартии Молдовы Петр Лучинский и его кровный супротивник Мирча Снегур, сидя в салоне одной милицейской машины, с интересом наблюдали за ходом скандалезного митинга на площади Стефана Великого. Спокойно, со знанием дела комментировали и обсуждали происходящее на их глазах политическое действо.

Впрочем, есть и документальное свидетельство. Находясь под впечатлением только что закончившегося съезда НФМ, член координационного совета молодежных организаций республики С. Букэтару сказал корреспонденту «Молдова-пресс»: «У меня, как и у многих участников этого шумного мероприятия, такое впечатление, будто присутствуешь на партийном форуме лучших застойных лет. Было бы неудивительно кое-кого из них увидеть на сцене, в президиуме наших вчерашних кумиров. Возможно, кое-кто и был в это время за кулисами».