Владимир Соловьев - Соловьев против Соловьева: Худеть или не худеть

• Название: Соловьев против Соловьева: Худеть или не худеть
• Автор: Владимир Соловьев
• Жанр: Здоровье
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-32605-1

Книга известного теле- и радиоведущего Владимира Соловьева посвящена его личному уникальному опыту беспрецедентного снижения веса. Автор испробовал на себе множество всевозможных методик, прошел через все «страдания» худеющего человека, но при этом получил колоссальный результат: похудел на 80 килограммов и вывел свою собственную систему здорового образа жизни. Чудес не бывает: изменение образа мышления, режима питания, физические нагрузки — все это дается очень тяжело. Но разве результат не стоит этих усилий?

---

И вот сидим мы, как две армии — друг напротив друга, и между нами стол, который мы вольны накрыть по своей прихоти, ограниченной лишь меню. Последние несколько лет принципиально изменили манеру отдыхать нашего народа, особенно его псевдо-продвинутой верхушки. Теперь застолье начинается с умничанья на тему вина; граждане, воспитанные на особенностях вкусовых различий между ливерной колбасой за 56 или 64 копейки, неожиданно превратились в утонченных ценителей вина, и хотя вкусовые колбочки так и не заработали, на их место пришло покручивание бокала, поцокивание языком и прищуривание глаза. Беседы с сомелье напоминают сцены из дурных шпионских фильмов с произнесением пароля и откровенным непониманием того, о чем, собственно, идет речь, читающимся на лицах актеров. Если бы нувориш вместо упоминания года сбора и местности произносил: «Продается ли у вас шкаф славянской работы?» — то ничего бы не изменилось, для окружающих по крайней мере. После измывания над сомелье дошли до заказа еды.

Я уже и не вспомню, кто что ел, да и не это важно, забавно вспомнить разговоры. Нас всех поразил Анатолий Борисович. Чубайс начал с того, что, конечно, мы сами во всем виноваты, и продолжал в том же духе. Мои коллеги пытались возражать, но это было скорее эмоционально, чем логично; дискуссия принимала все более жаркий характер, что отражалось как на количестве выпитого, так и «закусанного». Не подумайте — никого из участников до смерти не закусали, просто съели немало, по-видимому, желая нанести удар по кошельку олигарха хотя бы таким образом.

Меня постепенно охватывала колоссальная злость. Я никогда не был поклонником Чубайса, мало того — считал и считаю, что долги надо платить. «Олигархический колхоз» же выступал с позицией, мягко говоря, сомнительной: мы никому ничего не должны. Я в своей жизни уже не раз сталкивался с такого рода подходом и не привык воспринимать это как данность. Берман и Жандарев, как и госпожа Латынина, пытались апеллировать к чувствам Анатолия Борисовича, указывая на идеологическую близость и любовь к демократическим ценностям. Меня же в этой ситуации интересовали сугубо прагматичные вопросы. Моя группа отработала уже несколько месяцев без зарплаты. Если это был субботник, то об этом надо было говорить до его проведения, а не после. Тем более что реклама была, и рейтинг какой-никакой мы давали. А в это время мсье Чубайс осаждал Кремль и все ждал некоего тайного знака от Путина, но знака все не было. Вот уже и «олигархический колхоз» раскололся на два, и войны между ними бушуют, и один чудо-«колхозник» говорит другому: «А ну продай или уйди», а второй отвечает ему: «Да сам ты уйди. Правда, денег у меня нет», и Чубайс все ждет ответа от Путина, а тот все не собирается в этом проекте участвовать.

Весь проект ТВС является ярким примером абсолютной беспомощности и редкой жадности олигархов. По прошествии времени фиаско пытаются придать политический оттенок, так нынче модно; я же вижу в нем в первую очередь обычный управленческий крах. Весь подход олигархов был порочным. Они решили, что сейчас всех научат делать телевидение, — как конкурентов, так и ту высокопрофессиональную команду, которая досталась им случайно. Было в истории ТВС довольно много трагикомичного, в частности попытки олигархов привнести собственное понимание в нашу работу, когда за безумные деньги нанимались люди с хронически печальными выражениями лиц — они опрашивали всех нас, желая выяснить, каким мы видим канал, и пытались научить нас жить. В какой-то момент — бесспорно, во время очередного кофе-брейка с неприемлемыми для меня, но обязательными для такого рода случаев печенюшками, — я не выдержал и сказал Олегу Киселеву: «Уважаемый, мы же не учим вас, как пилить бюджетные деньги, так вот и вы нас не учите тому, что мы умеем, а вы — нет». Но они не могли остановиться и продолжали разрывать коллектив и обещать, обещать и еще раз обещать, что вот-вот зарплаты будут выплачены.

Во время исторической беседы с Чубайсом и K° передо мной стояла простая задача — выбить долги, и вся лирика меня не интересовала. В конечном счете я предложил Анатолию Борисовичу простой и ясный механизм, по которому он мог оплатить хотя бы половину, приходящуюся на его часть «колхоза». Идея была несложной — демократы покупали у нас свою часть долговых обязательств и дальше уже сами имели дело с Дерипаской со товарищи. Юлия Латынина пришла в восторг, Чубайс сказал, что это возможно. Но уже в самом конце беседы, когда, по вредной привычке, я подвел итог разговора, Анатолий Борисович изменил свою позицию, сказав, что подумает над этим предложением, и не указав сроков ответа. Такой подход для меня был абсолютно неприемлем, о чем я и сказал, подивившись гибкости необычайной взглядов железного Чубайса. Чтобы подтвердить всю серьезность своих намерений, я попросил отдельный счет за себя и после некоторой борьбы с официантом его получил и оплатил.

Не то чтобы эти деньги спасли голодающих сотрудников канала, но хотя бы я себя не чувствовал обязанным. Мой жест был очень горячо поддержан Юлией и Марианной и с негодованием воспринят Берманом и Жандаревым: Борис возмущался тем, что я хочу остаться чистеньким и этим своим поступком ставлю всех в неловкое положение. На самом деле в неловком положении был бы я, если бы у меня не оказалось достаточно денег, чтобы расплатиться по счету. До сих пор не понимаю, что помешало этим господам заплатить за себя? Правда, они не работали на радиостанции, и я не исключаю возможности полного отсутствия у них денег. Но я себя чувствовал замечательно — благодаря как своему поступку, так и тому, что питался я исключительно по Монтиньяку, что придавало мне сил и экономило деньги.

Маленькие победы в большой борьбе

Иногда сложно отказать себе в удовольствии, просто невозможно. Тем более что все тебя так и подтачивает изнутри: ну давай, всего один кусочек, ведь ничего страшного не случится, ведь не каждый день Первое мая, день рождения, Новый год — подставьте любой повод, — просят искренне, как маленького, слопать очередную ложечку за маму-папу-бабушку-дедушку. И вот уже сам невольно готовишь себя к маленькой измене, придумывая себе оправдания, — поверьте, это совсем несложно, достаточно лишь прислушаться к маленьким чертенятам, постоянно подзуживающим тебя на легкий перекус.

Бывало, в роли змея-искусителя выступал и я. В «Апельсиновом соке» на титрах было видно, как происходит беседа с приглашенными гостями в неформальной обстановке. Чтобы придать живость картинке, нам нужна была жизнь гостей в кадре: хорошо, если они смеются и совершают движения руками, берут еду, ну и, конечно, едят ее. А еда у нас заслуживала внимания. Мой приятель Миша Зельман поставлял из своих ресторанов «Ле Гато» вкуснейшую выпечку, свежие фрукты и прочие радости жизни, которые после съемок на счет раз уничтожались съемочной группой во главе со мной, хотя я в основном налегал на разрешенные фрукты. Вкуснейшие корзинки с грецкими орехами были утешением во время ночного монтажа моей «армянской маме» и совершенному гению телевидения Гаяне Самсоновне Амбарцумян (Гаячка достойна отдельной книги, и не одной). Так вот, иногда гости приходили голодные, и не составляло особого труда пригласить их к еде, но порой они проявляли чудеса воли, служа для меня источником вдохновения.

Как-то раз мы снимали Михаила Сергеевича Горбачева. Я с ним познакомился уже в его постпрезидентский период, и на уровне личного общения он у меня всегда вызывал очень приятные эмоции. Безукоризненно вежливый, тактичный и очень внимательный собеседник, причем, когда он чувствует в своем визави реальный интерес и знание предмета, то исчезают и сложные незаконченные конструкции речи. Беседа становится предельно откровенной и очень конкретной. В самый первый раз начальные пару минут я ловил себя на невольном раздражении: ну зачем этот человек пытается подражать Горбачеву — так полстраны могут; требовалось усилие, чтобы осознать, что это Горбачев и есть. И именно благодаря Михаилу Сергеевичу я укрепился в борьбе со съедобными соблазнами.

После съемки я предложил ему выпечку, он посмотрел на меня с гордостью и сказал: «А я, Владимир, тут в последнее время похудел на девять килограммов и уже близок к своему боевому президентскому весу. Спасибо вам за гостеприимство, но этого мне нельзя, а вот чайку я с удовольствием». Я даже не пытался его уговорить, а прием взял на вооружение и пользуюсь им до сих пор. Когда меня в очередной раз пытаются подбить на что-нибудь ну очень вкусное и неразрешенное, я напоминаю себе, на сколько килограммов я похудел, как мне тяжело это далось и как хорошо я себя чувствую. Может быть, вы со мной не согласитесь, но ведь почти все ожидания удовольствия от запрещенной еды превосходят их реальное воплощение, и остается чувство разочарования, вины и тяжести в желудке. Ну разве ради этого стоило изменять себе?! Гигантское наслаждение получаешь от понимания того, что удержался от искушения, и тогда можешь себя вознаградить чем-нибудь вкусненьким из разрешенного — фруктами или даже горьким шоколадом.