Кирилл Казанцев - Волчара выходит на след

• Название: Волчара выходит на след
• Автор: Кирилл Казанцев
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49772-0

Капитан в отставке Андрей Мостовой мстит уголовным авторитетам, сломавшим его жизнь. Первым в его черном списке становится рецидивист Сукоткин. Второй на очереди – наркоторговец Бельдин. Узнав о том, что народный мститель Мостовой приговорил его, Бельдин ставит на уши самых могучих и жестоких криминальных «отморозков». Те заверяют продавца «дури», что все будет хорошо, и выходят на след Мостового. Какое-то время им кажется, что бывший капитан у них под контролем и дни его сочтены. Но это им только кажется. Выслеживать волчару-подранка – значит рыть себе могилу…

---

– А, может быть, хаш[14] или мусаху?[15] – не унимался Самвел. По его довольной лоснящейся физиономии с тройным жабьим подбородком было видно, что ситуация его откровенно забавляет. – Тебе же кушать надо?! Совсем дошла, бедная…

– Ну я же сказала – нет, – нетерпеливо прервала его Алина, – только катнапур[16]…

– Ну, как хочешь, дорогая… Тогда жди, – с показным сочувствием вздохнул Самвел, отдал подбежавшему официанту новое распоряжение и снова хитро прищурил свои поросячьи глазки: – Диета, да?

– А ты не знаешь? – недовольно буркнула Алина. – Слушай, давай уже ближе к делу, – сказала, но тут же, опомнившись, торопливо извинилась, сообразив, что перешла в разговоре с патроном на неверный опасный тон.

Самвел сделал вид, что пропустил допущенную ею непозволительную вольность мимо ушей, благодушно улыбнулся и, не глядя больше в ее сторону, сосредоточил все свое внимание на давно заждавшейся любимой еде. В предвкушении предстоящего удовольствия вожделенно размял свои крупные ярко-красные, словно вывернутые наизнанку, губы, похожие на сложенные половинки разрезанного помидора. Церемонно оттопырив толстый волосатый мизинец, осторожно взял с блюда маленькую шпажку с кусочками истекающей соком мраморной баранины. Указательным пальцем другой руки, таким же толстым, как сарделька, сосредоточенно покопался в гарнире. Выудил покрытую расплавленным жиром лимонную дольку и замер в нерешительности, соображая, чему отдать предпочтение, что отправить в уже исходящий слюною рот в первую очередь.

Алина, стараясь отогнать подступающую тошноту, судорожно сглотнув, отвела глаза и принялась рассматривать унылый ноябрьский пейзаж за окном. Притихшую обмелевшую реку с редкими чахлыми кустиками по обрывистым скалистым берегам. Длинные ряды перевернутых у причала разноцветных лодок.

Молчала, терпеливо дожидаясь, пока флегматичный слоноподобный Арутюнян с омерзительно громким чавканьем набьет наконец до отказа свою необъятную ненасытную утробу, и можно будет приступить к серьезному разговору.

Прошло почти три года с того злополучного дня, когда ее безотказного и бескорыстного по отношению к ней «ангела-хранителя» Стасика, продолжающего и после развода питать к ней самые нежные чувства, казалось – «всемогущего и непотопляемого хозяина района», банально слили и упекли на «зеленую» зону. Но, лишившись его поддержки, униженная, обобранная до нитки, Алина сдаваться и не думала. Да не на ту напали! Она не дрогнула. Не растерялась. Недолго думая, решилась на предательство. Легла под своего заклятого врага. И не ошиблась. Не прогадала. Самвел Арутюнян пригрел ее, помог остаться на плаву, пристроив на хлебную должность в городской администрации. И даже приблизил к себе, предполагая в дальнейшем использовать ее «лучшие» качества в своих далеко идущих планах. Ведь он прекрасно понимал, что такой, как она – прожженной и беспринципной фурии, порою просто цены нет. На собственном опыте знал, как трудно устоять здоровому мужику перед смазливой сексапильной бабенкой, да еще к тому же если ее Бог умом не обидел. Как трудно быстро просчитать ее, прояснить для себя настоящую мотивацию ее поступков.

Но и не только это принимал во внимание Самвел, приближая к себе Алину. Немало баб переимел, но ни одна из них ей и в подметки не годилась. Только Алина способна была в считаные минуты расшевелить его, раззадорить, заставить опять поверить в свои неиссякаемые мужские силы. Слыша ее громкие стоны, ощущая, как бьется она под ним буквально всем своим пронизанным похотью бабьим телом, похожий на старого бегемота, давно и неизлечимо страдающий «зеркальной болезнью» Арутюнян, словно возвращаясь в далекие молодые годы, снова чувствовал себя неотразимым и полным энергии мачо. А уж это точно дорогого стоило!..

Наконец, насытившись под завязку, Арутюнян звучно рыгнул и обессиленно отвалился от стола. И крепкое дубовое кресло испуганно завизжало под его массивным задом:

– А вот теперь… рассказывай, дорогая… – с трудом справляясь с подступающей икотой, выдавил он. – Детально и по порядку…

– В общем, так, Самвел, – моментально откликнулась она, – у нас сейчас там – полный переполох. Все буквально на ушах стоят… В полной растерянности… Кто?.. Зачем?.. Ну, сам понимаешь?..

– Да… Ситуация действительно кошмарная… Антоша капитально облажался… Я так думаю, что никаких следов не нашли?

– Никаких!.. А главное – непонятно кому вообще все это нужно?

– Ну, врагов у него хватает… Как и у каждого из нас. Хоть и проредил он их основательно… Я у Гургена спрашивал: команды сверху не давали… И как он там, кстати? Живой-то будет?

– Да нет… Ну, это же не смертельно, – покривилась Алина. – Пару недель поваляется, и все… Этот маньяк даже «Скорую» к нему вызвал. И кровотечение профессионально остановил… Короче говоря – настоящий фильм ужасов!

– Вот именно что – ужасов… Только зачем? Кого-то еще испугать? Панику посеять?.. Зачем?

– Не знаю, Самвельчик. Я тоже ничего пока не понимаю… – развела руками Алина. И, изменившись в лице, заговорщицки нагнулась к патрону. – Слушай, а может быть, воспользуемся ситуацией и свалим его? Пока они все в полной растерянности? Вернулся, мол, этот жуткий маньяк обратно и добил его?.. У тебя же, я знаю, есть для этого нужные люди?..

– Ты что, дура?! – испуганно хрюкнул Арутюнян и опасливо закрутил головой по сторонам. – И не заикайся больше! Поняла?

– Поняла, поняла…

– И на алмазы эти даже рот не разевай, дура!.. И зачем держу такую глупую?..

– Ну, я не подумав ляпнула, Самвельчик… Ну, не сердись. Хорошо?

– Ладно, – успокоился Самвел, – прощаю… И чтобы больше ни одного слова я об этом не слышал. Надо законченной идиоткой быть, чтобы не понимать, какие большие люди за этим стоят. Это тебе не дериваты там всякие таскать. Здесь деньги просто сумасшедшие – нам не по зубам. Понимать же надо… Не девочка…

– Ну, не сердись, Самвельчик… Прости ты глупую бабу…

– Наоборот, надо помочь им… его найти. Первыми найти надо… Соображаешь?

– Теперь да, – загорелась Алина. – Я уже все понимаю…

– Так что слушаешь там все и везде, ясно?.. Чтобы я был постоянно в курсе всех дел. На тебе – администрация. Поняла? – отрубил и, помолчав немного, убрал недовольство со своей заплывшей жиром физиономии и снова разулыбился, расцвел, как майский день: – Пойдем-ка лучше, девочка-проказница, я тебя как следует отымею. А хочешь, наверно, да? Хочешь, а?

– … – Алина тут же поплыла, томно закатив глазки. По-блядски откровенно облизала кончиком языка свои ярко накрашенные губки и бросила на Арутюняна призывный похотливый взгляд, умело разыгрывая привычную, годами отработанную роль. Она медленно поднялась из-за стола, огладила блузку на все еще крепкой соблазнительной груди и поспешно отвернулась, боясь, что на лицо прорвется гримаса с трудом скрываемого отвращения. Высоко подобрав тесную и без того короткую юбчонку, она, не спеша, покачивая бедрами, как дешевая прошмандовка, спускалась вниз по лестнице, слыша за спиной хриплое дыхание распаленного страстью Арутюняна, а в голове ее крутилось и крутилось какое-то дикое, неизвестно откуда выдранное двустишие: «Ну, подожди, скотина!.. Подожди!.. Ты мне, урод, за все еще заплатишь…»

БЕЛЬДИН

Алексей Константинович Бельдин посмотрел в зеркало, покрутил головой и удовлетворенно улыбнулся одними краешками тонких и острых губ. Стрижка его вполне удовлетворила. И даже бачки молодой, но, к счастью, достаточно опытный парикмахер только подровнял, а не сбрил начисто, как это сейчас принято у молодежи. Обыкновенная традиционная аккуратная «канадочка», безо всякой претензии на изменчивую моду.

Расплатившись, задержался у кассы. Поглядел на улицу через застекленную пластиковую дверь и непроизвольно передернул плечами. Выходить из теплого помещения на промозглый осенний холод вовсе не хотелось.

Главный жизненный принцип Алексея Константиновича Бельдина был прост и понятен – всегда и везде держаться в тени. И принципа этого он старался придерживаться неукоснительно. Никогда не стремился на первые роли, сознавая, что это чревато самыми непредсказуемыми последствиями при любой мало-мальски серьезной ошибке. Ведь только человек с невысоким IQ стремится к публичной известности, подобно глупому земляному червяку, что в жаркий солнечный летний полдень лезет на самое пекло, хотя гораздо разумнее, как ни крути, следовать за прохладной спасительной тенью.

В справедливости данной жизненной установки Алексей убеждался с младых ногтей. А потому с этих же пор, обладая незаурядными способностями, умышленно оставался в числе серых невзрачных середнячков. Отсиживался и отмалчивался, легко, без борьбы, пропуская вперед напористых однокашников, а потом исподтишка, с немалой долею злорадства наблюдал за тем, как этим законченным идиотам достаются не столько лавры, сколько многочисленные пинки и шишки. Так было и в школе, и в Московском химико-технологическом, куда поступил по настоянию отца. И позже, в Санкт-Петербургском горном институте, куда после тягомотных четырех лет пришел уже по собственному зрелому разумению. Здесь царила атмосфера, совершенно не поощряющая никакого неформального лидерства и инакомыслия. Уже сама обязательная к ношению форменная одежда с бейджиками на пиджаке, казалось, была просто создана для того, чтобы превращать студентов в какое-то унылое овечье стадо. Но Алексею как раз, в отличие от большинства сокурсников, в этой атмосфере дышалось совершенно комфортно. И он не склонен был разделять с ними негодование по поводу строгих институтских порядков и правил, вылившееся в глупую студенческую поговорку: «Кто учился в Горном, тот в цирке не смеется». А поэтому и никогда принципиально не принимал участия ни в каких студенческих акциях протеста. Да и вообще никогда не роптал, не высовывался и благодаря этому, даже не отличаясь высокими оценками в зачетке, всегда устойчиво котировался среди преподавателей и институтской администрации. То бишь – твердо стоял на матушке-земле, в отличие от большинства однокурсников и коварно задавленного слабосильным Гераклом Антея[17].