Наталья Матвеева - Археологические путешествия по Тюмени и ее окрестностям

• Название: Археологические путешествия по Тюмени и ее окрестностям
• Автор: Наталья Матвеева
• Жанр: История

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

Сибирское отделение

Институт проблем освоения Севера

Комитет по культуре Администрации г. Тюмени

Тюмень, 1994

Что было на месте нынешней Тюмени 400–500 лет назад? Какие народы населяли эту территорию в доисторические времена и когда здесь появились первые люди? Авторы книги — ученые, участники многих археологических экспедиций по Тюменской области — предлагают совершить вместе с ними несколько увлекательных путешествий в прошлое, чтобы найти ответы на эти вопросы.

В качестве иллюстраций использованы опубликованные и неопубликованные материалы из фондов Института проблем освоения Севера, Государственного Эрмитажа, Тюменского областного краеведческого музея и Тюменского государственного университета.

---

Длинные и тонкие серебряные полоски с отверстиями на концах — мои давние «знакомцы». Сначала было не понятно, как они использовались. Но вот 12 лет назад к нам в университет приехала посоветоваться сотрудница Ямало-Ненецкого окружного музея: стоит ли покупать у местного краеведа-любителя коллекцию древностей, собранную им в Приобье? Больше всего из этого замечательного собрания художественных изделий мне запомнились длинные серебряные полоски одинакового размера с царапинами от гравировки. Стоило сложить их в определенном порядке, как разрозненную мозаику, и получилось блюдо с изображением шаха на парадной дворцовой охоте. Знаменитые сасанидские серебряные блюда с гравировкой! Они доставлялись на Урал и в Сибирь из Ирана в обмен на пушнину и хранились веками. Кстати, из находок на Оби и в Прикамье почти целиком состоит собрание художественного серебра отдела Востока в Эрмитаже. Обские угры использовали серебряные блюда в культах, подвешивая на священное дерево, а потом, видимо, некоторые экземпляры попадали в переделку, и богатырь мог позволить себе изготовить из него украшение панциря.

А вот опять интересная находка! Все сгрудились возле студента, расчищающего кистью маленький почерневший кружочек с узором или надписью. Постепенно становится ясно, что это монета — серебряный дирхем, который хозяин носил как подвеску. С обеих сторон сохранились надписи арабским шрифтом. Потом, после реставрации, Сергей Григорьевич установит, что чеканена она Пух ибн Насером около 950 года. И стало быть, памятник возник во второй половине Х века.

С таким же удовольствием, как и красивое бронзовое украшение или личину, изображение могущественного духа из пантеона обитателей здешних мест, берет в руки археолог узорчатые черепки. Только они помогут ему решить главную задачу и установить, кому принадлежало святилище. На керамике древнемансийских памятников имеется одна очень выразительная особенность: орнамент из отпечатков толстой веревочки или палочки, грубо имитирующих шнур. На горшках с Песьянки они есть.

Наконечники стрел (Святилище Песьянка).

Значит, святилище на Андреевском озере принадлежало древним манси. А скопления вещей — это остатки разрушившихся от времени амбарчиков, хранивших изображения духов и фетиши. Похоже, что здесь главными фетишами были копья. В поклонении им находил выражение культ боевого и ритуального оружия. Например, в окрестностях Пелыма, по сообщению Григория Новицкого, манси «… боготворяху едино копие, еже имеяху за настоящего идола, древностью от старейшин своих почитаемо. Егдо Оо в жертву сего скверную приведется скот каков, обычно же лошадь… Зловерием же своим мнят, яко сей их боготворимый в сем копии дух утешается приношением богоугодной жертвы». Из записок Г. Ф. Миллера известно, что в Большом Атлыме «… шайтаном служили два копья железные», хранившиеся в берестяном кошеле. Очень похожи находки с Песьянки на содержимое амбарчика, осмотренного И. Н. Гемуевым близ Саранпауля. Там тоже были копье, наконечники стрел, монеты, изображения животных, посуда.

В прошлом у манси были культовые места, где поклонялись предку — покровителю селения, которому придавались богатырские черты. Поэтому ему сопутствовали холодное оружие, панцирь, шлем. В центре площадки стояли деревянные изваяния с изображеним духа-покровителя и его супруги; амбарчики с приношениями; деревья, к которым привязывали подарки и вешали черепа жертвенных животных и медведя. Поодаль было кострище, а на краю — священный песок, на который не могли ступать женщины, обходившие его по воде. Побывавший еще в XVIII веке у манси В. Ф. Зуев отмечал, что «… все места, кои в лесу богам отведены… в таком святом у их почтении пребывают, что не только ничего не берут, но и травки сорвать не смеют…. пределы его границ проедут с такой осторожностью, чтобы и близко под берег не проехать, веслом до земли не коснуться».

Вот таким «золототравным, святым местом» — «Ялпын-ма» и была Песьянка.

На пограничной реке

Приехав в профилакторий судостроительного завода на Пышме, проходим через пахнущий смолой островок соснового бора и вступаем на цветущую поляну. Кругом все ухожено, бережно сохранен уголок леса, обступившего красивый изгиб реки. Подходим ближе к берегу, и взору открывается вид на приподнятую овальную площадку, окруженную высоким (до 4 метров) валом и снаружи — рвом. В том месте, где на валу виден прогиб, вероятно, был въезд в городище. О такой маленькой крепости рассказывается в мансийской сказке: «В старые времена был городок. С каким бы оружием ни пришел враг, в городок тот войти не может, городок на вершине горы стоял. Снаружи железным (преувеличение — Н. П. М.) частоколом огорожен был. С какой бы стороны враг с луком и стрелами ни пришел — внутрь не попадет».

Это известное Богандинское городище Х-XIII веков. Оно прекрасно сохранилось, ужившись с новыми постройками, благодаря уважению к истории и культуре работников профилактория. Не видно только западин от землянок, на их месте — песочницы и скамейки, исказившие, конечно, внешний вид, но, думаю, не испортившие памятника. Выглядит это нелепо, но, согласитесь, преклонение перед древностью, свойственное высокоцивилизованным нациям, у нас редко встретишь.

Богандинское городище.

Очень похожи на Богандинское другие городища: Барсучье, Ипкуль 12, Андреевское 3, Дуванское 1. Они относятся к так называемой юдинской культуре (по Юдинскому городищу в Свердловской области) и являются древне-мансийскими. Территория юдинской культуры охватывает среднюю часть лесного Зауралья в бассейнах рек Туры и Тавды. Лучше всего изучен Туринский район. Здесь городища размещаются в 20–30 км друг от друга, как пограничные заставы, образуя единую оборонительную линию. Их строили на высоких берегах рек и озер. Укрепления состояли из срубов размерами около 3 м, засыпанных землей, — перед ними выкапывали ров шириной 2–3 м, на дне которого ставили частокол.

В местах сезонных промыслов сооружали легкие каркасно-столбовые жилища и чумы. На постоянных поселениях жили в полуземлянках с шатровым перекрытием на центральных столбах или в срубных жилищах. Такие постройки раскопаны на Андреевском 3 и Дуванском I городищах. Вдоль стен устраивали земляные или деревянные нары, промазанные глиной, а в центре — сначала открытые кострища, а потом научились делать глинобитные очаги-чувалы.

Древние манси хоронили своих умерших в грунтовых могильниках на высоких открытых мысах. На ранних этапах наряду с трупоположением практиковали кремацию. В X–XI веках умерших сжигали на территории могильника, а прах с золой и угольками, целыми и сломанными обгоревшими вещами, зубами лошади помещали в небольшие лунки. Позднее стали выкапывать большие могильные ямы и ссыпать туда остатки сожжения и инвентарь. В конце XI–XII веках утвердилась традиция положения тел умерших в овальные ямы в деревянных и берестяных гробовищах. Но в целом обряд погребения еще не устоялся. Покойников клали головой то на юг, то на запад, то скорченно, то вытянуто, а иные находились даже в полусидячем положении. Культ огня проявился в засыпке ям углями костра.

Очевидно, умершему собирали все его личные вещи, причем в могиле они обычно целые, а в засыпке и у края ям — сломанные. Можно предположить, что последние бросали позже или приносили на поминки, и чтобы они непременно попали по назначению, их ломали, освобождая душу вещи. С обрядом трупоположения связаны остатки кострищ, в которых находили обожженные конские черепа, глиняные горшки, бронзовые котелки, браслеты, перстни, шумящие подвески. На умерших надевали нарядную одежду по сезону (на некоторых скелетах сохранились остатки меха). Летняя и верхняя одежда была распашная, типа длинного кафтана. Горловина ее и полы по низу украшались бубенчиками, крестовидными бляшками, бронзовыми бусами. Застегивался кафтан от шеи до колен на крупные металлические пуговицы, перетягивался кожаным поясом с пряжкой, спереди к нему крепились кисти из пронизок и подвесок. Набор украшений диктовался строгим каноном: пуговицы имели одинаковый рисунок, подвески с изображениями — один сюжет, если были браслеты, то обязательно одинаковые. У пояса также находят нож и колчан со стрелами.

Древнемансийские украшения (бронза, серебро):

1, 13 — подвески; 2, 9, 10 — пряжки; 3, 5,6 — поясные накладки; 4 — бляшка; 7 — навершие кресала; 8 — шумящая подвеска; 11–12 — пуговицы с петлей на обороте.

Мужские и женские украшения различались мало. Те и другие носили серьги, височные кольца, на груди — пронизки и подвески с изображениями зверей. Меховую одежду можно представить по маленьким глиняным фигуркам, найденным на городищах Жилье и Андреевское 4. Они представляли собой сидящего человека, одетого в парку. Всю фигурку покрывали наколы палочкой или отпечатки гребенчатого штампа, передающие орнамент. Ясно видно, что одежда имела капюшон, надевалась через голову, украшалась каймой по обшлагам рукавов и подолу. Изображены также меховая обувь и штаны.