Ютака Ёкота - Субмарины-самоубийцы

• Название: Субмарины-самоубийцы
• Автор: Ютака Ёкота
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1959-3

В этой книге рассказывается о человекоуправляемых торпедах — подводных камикадзе. В августе 1944 года Ютака Ёкота вызвался отдать свою жизнь ради обороны Японии. Ему предстояло управлять торпедой «кайтэн» и, направив ее в борт корабля противника, погибнуть при взрыве. Ёкота, невероятным образом оставшийся в живых, рассказывает об истории создания, обучении управлению и боевом применении торпед «кайтэн».

---

Лейтенант Тояма выбрался из торпеды и взволнованно поведал свою историю. В тот день он повторял ее каждому встречному и поперечному. Но вечером, во время семинара, он был разоблачен. До того все считали, что он, превысив скорость, при ударе глубоко погрузился в ил, покрывавший дно залива, и потому не мог всплыть на поверхность. Но техники, осмотревшие его «кайтэн», доложили, что двигатель торпеды вообще не был запущен. Поэтому он не врезался в дно, как сообщил Тояма, но довольно медленно погрузился и лег на ил. Прибегнув к продувке боевой части сжатым воздухом, он мог бы спокойно всплыть. Но те же техники обнаружили, что вентиль на трубопроводе сжатого воздуха был перекрыт! Тогда как вентиль на трубопроводе горючего был открыт! Трубопроводы горючего и сжатого воздуха проходили в «кайтэне» очень близко друг к другу, но мы все были научены находить нужный вентиль просто на ощупь. В этом эпизоде правда заключалась в том, что Тояма просто потерял голову. Он пытался открыть вентиль, который уже был открыт, считая при этом, что открывает другой, на самом деле обычно закрытый, вот и все!

Теперь наши вечерние семинары не всегда были совершенно серьезными. Возможно, так получалось потому, что всем нам была необходима разрядка после напряженного дня занятий. Поэтому порой семинары превращались в спектакль, когда мы дразнили того или иного из наших товарищей за небольшие промахи, которые он допустил. Тем вечером мы решили воспользоваться шансом, который дал нам младший лейтенант Тояма, часто бывавший излишне жестким с рядовыми курсантами. Мы все были рады немного «умыть» его.

Первым стал задавать вопросы старшина Нобумити Сакамото. Сначала он задавал их не торопясь, потом все быстрее и быстрее, и по мере ответов на них становилось ясно, что Тояма проявил элементарное незнание материальной части «кайтэна». Вообще, вся картина напоминала какой-то эпизод из американского фильма, в котором адвокат забрасывает свидетеля, дающего показания в суде, множеством самых неожиданных вопросов. Мы наслаждались каждым мгновением зрелища, устроенного нам старшиной Сакамото, и не могли дождаться, когда же настанет наша очередь задавать вопросы этому высокомерному молодому солдафону.

Когда подошел наш черед, лицо лейтенанта Тоямы напоминало своим цветом перезревший помидор. Но вместо того чтобы сознаться в допущенной им ошибке, после чего семинар пошел бы своим чередом, он не избежал искушения заглотить наживку. Он принялся отрицать свою ошибку и стал сваливать всю вину на обслуживавших торпеды техников и изготовителей «кайтэна». Но мы все знали, что подобные обвинения абсурдны, поскольку видели наших техников в деле и знали, как заботливо они относятся к обслуживанию каждого «кайтэна». Мы так забросали Тояму вопросами, что под конец он беспомощно обвел взглядом наши ряды в надежде, что кто-нибудь придет ему на помощь. Но мы уже потеряли всякий интерес к нему. Мы были более чем удовлетворены.

Позднее, когда мы уже в темноте возвращались в казарму, кто-то, я так и не понял кто, произнес что-то вроде того, каким же «донгури» оказался Тояма и сколь смешное зрелище представлял он с вылезшими на лоб от напряжения глазами, когда крутился под градом наших вопросов. В японском языке «донгури» означает далеко не только «желудь» или «орех», но имеет и другие значения, порой достаточно неожиданные и малоприятные. Всю обратную дорогу мы, не переставая, смеялись, а несколько человек из нас, так и оставшихся неизвестными, то и дело поминали «господина Донгури». Теперь стало ясно, что кто-то из офицеров услышал этот наш разговор.

— И вообще, вы, из первого отделения, что-то уж больно дерете нос! — продолжал Иноуэ. — Все время хвастаете, что пришли с Цутиуры!

Это было истинной правдой. Мы гордились высокими традициями Цутиуры. Ведь на этой базе выросли самые знаменитые асы морской авиации Японии, среди которых были Сабуро Сакаи и Хироёси Нисидзава. Занимаясь там, мы все время мечтали быть похожими на них и так же сражаться с врагом, как они. Даже покинув Цутиуру, мы носили в себе воспитанный ею дух и готовились показать всей Японии, что могут сделать выходцы с нее. Возможно, мы кое в чем и перебирали, но, несомненно, имели все основания гордиться своим пребыванием там.

— И еще одно, — закончил лейтенант Иноуэ. — Вы уж больно много твердите о том, какие вы опытные, всего только потому что вы на пару недель дольше готовились на Оцудзиме, прежде чем оказались здесь! Но вы всего только рядовые курсанты. Вы просто разболтались и забыли, кто вы есть! Но мы сейчас напомним вам, что мы ваши начальники и что нас надо уважать. Никто из новеньких не может присваивать офицерам всякие клички и думать, что это сойдет ему с рук. В две шеренги стройся! Лицом друг к другу!

Мы выполнили команду. Она была уставной, и у нас не было никакой возможности не исполнить ее. Младший лейтенант Иноуэ скорыми шагами прошел на левый фланг, и я невольно затаил дыхание, увидев его уголком глаза. Когда в Императорском военно-морском флоте начинается физическое «вразумление» подчиненных, то для вас куда лучше находиться на самом дальнем конце шеренги от того фланга, с которого начинается избиение. В этом случае, когда офицер или унтер-офицер доходит до вас, его руки уже болят от ударов, нанесенных предыдущим солдатам. Да и к тому же он к этому времени устает. Поэтому удар, приходящийся на вашу долю, уже не так увесист. Но на этот раз я стоял всего лишь третьим с того фланга, с которого должна была начаться экзекуция. А первой полудюжине обычно доставалось больше всего.

Стиснув зубы, я смотрел прямо перед собой. В подобных ситуациях категорически противопоказано выказывать страх. Проявление страха может стоить вам одного-двух лишних ударов. И вот «вразумление» началось! Удар кулака лейтенанта Иноуэ пришелся мне в правую челюсть. Еще через две секунды другой удар пришелся по тому же самому месту. Третьим меня «приласкал» лейтенант Кадзима. Про него ходили слухи, что в бытность свою в Военно-морском инженерном училище он специально отрабатывал свои удары. Проходя вдоль строя, он наносил разным курсантам удары разнообразным способом, чтобы заметить, какой из них доставляет максимум боли. Должно быть, эти его опыты оказались успешными. Его удар пришелся мне в угол рта и по носу. Губы мои и подбородок тут же залила кровь. Но я стоял, вытянувшись по стойке «смирно». Трое офицеров прошли, осталось еще трое. Я должен был все вытерпеть до конца. Если ты падал, то тебя силком ставили на ноги и щедрой мерой добавляли порцию, чтобы научить не быть слабаком.

Мне удалось устоять под их ударами, хотя несколько моих товарищей упали. Когда все закончилось, мы остались стоять, ссутулившись, унылые и опозоренные. Краска стыда, покрывшая наши лица, была едва ли не ярче крови, стекавшей по ним же. Страх, охвативший нас, не проходил, хотя мы были уверены, что наказание завершено.

Офицеры снова велели нам выравняться в две шеренги лицом друг к другу.

— Надеюсь, вы запомните урок, полученный сегодня! — фальцетом произнес лейтенант Тояма. — И если еще хоть раз произойдет нечто подобное, мы позаботимся о том, чтобы вас всех выгнали с нашей базы. Разойдись!

Мы поплелись обратно в казарму, думая о том, что наши офицеры своими поступками больше всего похожи на обыкновеннейших гангстеров.

— Но кто все-таки дал этому типу прозвище? — спросил кто-то, когда мы уже были далеко.

Никто не ответил. Правда же заключалась в том, что в тот вечер после семинара человек шесть-семь повторили его новое имечко. Мы все, насмешничая, болтали о том, как удачно мы выставили всем на обозрение глупость лейтенанта Тоямы в ходе семинара. Ничто бы не изменилось, даже если бы кто-нибудь и признался. Добредя до казармы, я смыл с лица кровь и окатил холодной водой голову. Это немного охладило меня, но только снаружи. Внутри же меня все горело.

Лишь немногие из выпускников Этадзимы, нашей национальной Военно-морской академии, были подобны капитану 3-го ранга Итакуре, командиру базы Оцудзима, или нашему командиру отделения, младшему лейтенанту Миёси. Им не надо было бить своих подчиненных, чтобы добиться подчинения. Они просто отдавали приказы, и все им повиновались. Если кто-то делал что-нибудь не так, они так смотрели на него, что это было куда хуже любого физического наказания. Они давали почувствовать, что вы подвели их, и в следующий раз вы старались сделать все как можно лучше. И я считаю, что именно так и надо управлять людьми. Жесткая дисциплина, с физическими наказаниями, лишь озлобляет человека и заставляет его постоянно думать о том, сколь несправедливо с ним поступают, вместо того чтобы думать о том, как лучше сделать дело. Я мог лишь презирать тех шестерых офицеров, которые избили нас. Они не вправе называться истинными офицерами. Настоящий офицер искренне заботится о вверенных ему людях и относится к ним с уважением. Он не избивает их, как собак.